Понятие "информационной политики" толкуется в большинстве случаев вполне однозначно. Под этим термином подразумевается способ обращения с имеющимися информационными потоками и ресурсами со стороны различных институциональных субъектов (например, государства, или государственных органов, либо отдельных организаций и учреждений, которые могут иметь свои представления и интересы при работе с информацией). Информация (что бы ни понималось под этим термином в каждом конкретном случае) выступает здесь в качестве объекта намеренной манипуляции и выполняет чисто техническую функцию, наряду с другими ресурсами деятельности: кадрами, материально-технической базой, финансами и т.д.

"Информационная политика" в этом, по сути управленческом, контексте при всем многообразии возможных интересов обычно сводится к чисто количественному контролю за протеканием информационных потоков. На основании количественных показателей строятся утверждения о большей или меньшей информационной открытости того или иного субъекта.

Более сложным случаем, но лежащем в том же поле представлений, является контроль за распределением потока информации - с тем, чтобы определенная информация достигла намеченной целевой группы и возымела заранее запланированный эффект. При этом объектом деятельности становится уже сама целевая группа, а информация - инструментом воздействия.

Во всех случаях интересы субъектов такой информационной политики лежат за пределами собственно информационного пространства. В рамках этих интересов достигаются политические, коммерческие и любые другие цели, для которых новые информационные возможности - в лучшем случае лишь удачное подспорье (а иногда - досадное затруднение), но сама по себе природа этих интересов и целей остается неизменной.

Иной подход к проблеме определения информационной политики возможен, если понимать ее как фактор, влияющий собственно на основания любой деятельности. Иначе говоря, мы предлагаем рассматривать "информационный бум" последних десятилетий как рамки развития современных видов деятельности (а не как подчиненный элемент в их составе).

Ключевой и смыслообразующей для обсуждаемой здесь темы выступает идея "информационного пространства" (или информационной действительности). С этой точки зрения, одним из признаков глобального социально-культурного переворота второй половины ХХ века является не столько многократное увеличение объема доступной информации, сколько возникновение особого рода пространства, в котором начинают складываться свои специфические формы поведения и деятельности, качественно отличные от тех, что существовали на предыдущем этапе общественного развития. ¹ Специфика этого пространства выражается и в характерных именно для него правилах игры, и в появлении нового типа субъектов деятельности (как действительно новых, так и трансформировавшихся старых). Набор этих субъектных позиций, соответствующие им формы поведения, интересы и установки по отношению к информационному полю создают базовые условия для возникновения феномена новейшего времени, который получил название информационной политики.

УСЛОВИЯ ИНФОРМАЦИОННОЙ ПОЛИТИКИ

Если в традиционных подходах к информационной политике нет необходимости задаваться вопросом о природе информации и формах ее присутствия в современном мире, то признание информационного пространства как фактора глобальных изменений на всех уровнях социальной модернизации делает ответ на этот вопрос ключевым для реального выстраивания стратегий деятельности и формирования особой политики в информационном поле. Предметом анализа в этом случае становятся элементы информационного процесса, которые, с одной стороны, определяют конкретное содержание информации, а с другой - позволяют характеризовать информационное пространство в целом как политическое.

К таким элементам относятся:

• особый тип знаний, обеспечивающий оформление информации в тех или иных мозаичных конфигурациях;
• особый тип коммуникации, задающий способы поведения в пространстве информационных потоков и обменов;
• особый тип субъектов (участников), формирующий ценностную и целевую структуру информационного пространства.

I. Гуманитарное знание

Ключевой момент понимания изменившейся за последние десятилетия ситуации заключен в аналитическом противопоставлении понятий "информация" и "знание". В обыденном сознании два термина являются, по сути, синонимами. В то время как подспудно в становящейся практике деятельности в информационном пространстве информация начинает рассматриваться как сырье² для производства знаний³. Однако, знаний особого рода.

В классической естественнонаучной парадигме знание рассматривается как нечто незыблемое и постоянное - то, что не зависит от изменяющейся ситуации и является абсолютным (истинным) вне зависимости от диапазона возможных интерпретаций.⁴

Иначе обстоит дело в информационном поле. Здесь знание отнюдь не обладает абсолютной истинностью, а его основным признаком является контекстуальность, т.е. зависимость от многих, далеко не всегда рационально постигаемых факторов. Ближайшим аналогом этому типу знания (которое получило называние гуманитарное⁵) можно признать процесс принятия решений в управленческой практике. Управленец на основе поступающей к нему из разных источников информации формирует знание о своей будущей деятельности (т.е. принимает решение), которое отличается рядом характеристик.

Во-первых, это знание субъективно (в смысле субъектно) и несет на себе "родимые пятна" своего создателя - его способа анализа, типа мышления, рефлексии, а также индивидуальной интуиции, опыта и т.д. Такая субъективность отличает его от знания естественнонаучного, тяготеющего к универсализму и "тотальной объективности", которая равнозначна анонимности.

Субъектность имеет самое принципиальное значение для обсуждаемой здесь темы информационной политики - поскольку современная политическая теория трактует суверена (т.е. реального, а не фиктивного, участника политического процесса и политической коммуникации) как того, кто принимает не заданные процедурой решения в условиях неопределенности.⁶ Следовательно, участником политической коммуникации в информационном пространстве становится тот, кто производит знания-решения в конкретных ситуациях на основе поиска и анализа информации.

Во-вторых, оно ситуативно - в том смысле, что изначально применимо только к определенному спектру ситуаций, и именно для них создается. Оно, таким образом, полностью соответствует характеристике прикладного знания (инженерного знания, решения, проекта). Здесь важно зафиксировать разницу между пассивным потребителем информации и конструктором знаний-решений. Позиция конструктора всегда предполагает деятельностное отношение к информации и вытекающую отсюда установку на интерактивную коммуникацию, о чем пойдет речь ниже.

Конструируемое знание всегда целе-сообразно, и поэтому, кстати говоря, все разговоры о чистой академической объективности участников информационного процесса должны быть отнесены к области политики, но уже не информационной, а совсем другой. Это справедливо как по отношению к информационному пространству СМИ, так и, скажем, по отношению к сети интернет. И здесь, и там участники политического процесса (политической коммуникации) являются деятелями, которые по-своему и в зависимости от своих интересов и целей интерпретируют и направляют информационный поток, используя его в качестве своего постоянного ресурса (сырья).⁷

В-третьих, новый тип знания, по природе своей, является временным: в нем уже при создании заложен механизм его саморазрушения. Понятно, что и в естественнонаучной действительности знание может стареть и умирать. Разница, однако, заключается в том, что в классической схеме есть постоянная претензия на всеобщность, и эта инерция порождает целый веер проблем, описанных в работах по теории и истории научных революций.⁸ Гуманитарное знание предполагает постоянный процесс изменения и производства новых знаний. Это важно, даже не с точки зрения понимания "перманентной революции знаний", а в плане особой этики поведения в информационном пространстве. Последнее обстоятельство задает условия для открытой коммуникации и эффективного сетевого партнерства, которые должны быть поняты не как благое пожелание, навязанное исходя из абстрактных нравственных императивов, но как условие полноценного существования в сфере информационной политики.