14 июня 2006 года в 17.00 в Саратовском государственном художественном музее имени А.Н. Радищева открывается выставка "Виктор Кабанов. Дар художника".
Кабанов Виктор Павлович. Саратов, 1924 Живописец, график, учился в Саратовском художественном училище (СХУ) (1940-1942) у И.Н. Щеглова, Б.В. Миловидова, М.Д. Егорова, Московском высшем художественно-промышленном училище (1945-1947) у П.В. Кузнецова, А.В. Куприна. В 1947 вернулся в Саратов, закончил СХУ (1947-1948). С 1948 по 1952 учился в Московском институте прикладного и декоративного искусства у В.Г. Одинцова, А.А. Дейнеки, П.П. Соколова-Скаля. Член Союза художников с 1958. Преподавал в Королевском университете искусств в Камбодже (1968-1969). Участник республиканских, всесоюзных, зарубежных выставок (с 1953).
Он учился всю жизнь. Выше Брюллова и Александра Иванова он мог поставить разве только Павла Кузнецова, учеником которого себя считал всегда. И где-то рядом, неподалёку - саратовского живописца Ивана Никитича Щеглова. Но ни за одним из них он не последовал, а только внимал, учился и искал.
Павел Кузнецов - любимый учитель, в которого "верил как в Бога". Любил его как человека, как педагога - но более всего как художника. А Павел Варфоломеевич, выделив его - такой же напористый, жадный до работы, пытливый, настоящий волжанин - учил его особенным образом: брал с собой на разбор работ, чтобы тот видел и слышал всё, что исправляет у других учитель.
Странности биографий военного времени: поучился в вузе - вернулся в училище, и снова вуз. Почти анекдот: "Ушёл на фронт, не окончив курса саратовского художественного училища. После войны решил продолжить учёбу в Москве. Блестяще сдал экзамены и два года с упоением учился. В начале третьего курса администрация вдруг осознала, что студент Кабанов, несмотря на фактические успехи, не имеет юридического права учиться в вузе. Вызвали прямо с занятий:
- Езжайте, молодой человек, в Саратов, получайте документ.
Ничего не поделаешь. Вернувшись в родной город, родное училище, к родным учителям, он, спустя месяц, стал недоумевать: отчего к нему такое особенное отношение - никто из педагогов не подходит, не делает замечаний? Из-за того, что фронтовик - так он такой не один. Из-за того, что в Москве поучился - ну и что, подумаешь? Решился подойти с вопросом к Щеглову: - Отчего, Иван Никитич, такое отношение? Всех поправляете, учите, а мне - ни слова? Я Вас чем-то обидел? Щеглов ответил, хоть не сразу: - Видите ли, к нам в училище пришло письмо из Москвы, от Павла Варфоломеевича Кузнецова. В нём он обращается ко всему педагогическому коллективу с просьбой: Вас не портить. Мы не можем не уважить…".
А "школу" в Саратове давали что надо!
Щеглов, к которому он пришёл в 1940-м: бесконечный круговорот творчества - утро начиналось с разбора вчерашних этюдов, потом писали постановку, и снова отправлялись на этюды, чтобы утром начать день…
Михаил Дмитриевич Егоров требовал писать в час по этюду - двенадцать в день!
Учёбу Кабанов заканчивал всё у того же любимого Ивана Никитича Щеглова.
К сожалению, когда вернулся в Москву, Павел Варфоломеевич уже не преподавал - был (отстранен) вычищен из рядов преподавателей "за формализм". Виктор Кабанов поступает в Московский институт прикладного и декоративного искусства, где преподают А.А. Дейнека, П.П. Соколов-Скаля. И каждое лето - Саратов. Волга. Друзья, товарищи, учителя. От лучшего друга Ивана Севастьянова узнал о возвратившемся из Франции Гущине, с которым вскоре и познакомился. Писал с ним вместе ощущение Волги, ветра, песка - "шумы от предметов".
И обязательно, всякий раз - Радищевский музей.
У Кабанова было неизбывное страстное желание учиться, впитывать всё. И не было никаких других желаний, как только стать художником.
Виктор Кабанов избрал путь отшельника, вдумчивого наблюдателя - ему не важны были блага и удобства, если они хоть чем-то могли помешать его живописи.
Он сделал многое, чтобы запечатлеть в красках образ доставшейся эпохи. Пусть эта эпоха ещё не настолько отдалена от нас - со временем зренье станет острее. И, должно быть, многое увидится иначе.
Его пейзажи 1970-х будто до отказа наполнены, набиты "шумом времени".
И даже создавая в портрете, не самом важном для себя жанре, он мучительно вглядывался в модель и порой безжалостно ее препарировал. У Кабанова остались на память предметы из московской мастерской Кузнецова - мольберт, круглый столик для расстановки натюрмортов, стеклянный кувшин, акварельная палитра, хохломская ложка-половник - которые он передал в 1990-м году Радищевскому музею - для будущего мемориального дома-музея.
Решив расстаться с мастерской, Виктор Кабанов предложил музею принять в дар всё, что сочтут сотрудники нужным из сделанного им за жизнь. В 2001 году в Саратов было привезено 63 живописные и 362 графические работы художника.
В 2002 году в Доме-музее Павла Варфоломеевича Кузнецова (на склоне Глебучева оврага у Привалова моста) состоялась небольшая выставка ранних этюдов Виктора Кабанова. Тех самых волжских этюдов, с которыми он когда-то впервые пришёл к Кузнецову и получил благословение мастера.
Игорь Сорокин
