В Муниципальном музее наивного искусства открывается выставка ''Улыбнемся вместе'' - скульптура из домашней утвари, объекты Владимира Агапова (Москва).
В московский Муниципальный музей наивного искусства зашел как-то известный художник Илларион Голицын и поведал о своем соседе, который уже два года удивляет всех знакомых необычными скульптурными работами. Сотрудников музея это сразу заинтересовало, и то, что они увидели в доме Владимира Ивановича Агапова, оказалось действительно ни на что не похоже. Вдоль стен и на антресолях красовались раскрашенные и подсвеченные многофигурные сценки, напоминающие чем-то театральные макеты. Только здесь воспроизводились не декорации, а само действо: тут и выступление академического хора с солистом во главе, и то как ''Петька, Васька и Ванька ''рубят'' баньку''. В своем ''кабинетном театре'' Владимир Иванович добродушно смеется и грустит над многообразием увиденных явлений. Да и сам материал композиций берется и преображается из всего того, что есть под рукой: дерево, фанера, пенопласт.
Жизнь самого художника позволила повидать многое. Родился он в 1944 году в Сергиевом Посаде. Мать работала в Москве, могла приезжать домой редко и детство прошло под присмотром бабушки и в дворовой среде. К искусству подтолкнул сосед-художник дядя Виталий, который часто брал его с собой на этюды. Агапов кончил в 1963 году Богородскую художественную школу по специальности резчика по дереву. И это умение пригодилось ему во всей его жизни. И в армии, и после нее он работал художником-оформителем в домах культуры и кинотеатрах. А для себя, дома, мастерил мебель, и разные украшения для стен (полки, рамочки). И только в 55 лет после смерти жены-скульптора, друга по искусству, что-то толкнуло его к многофигурным скульптурным сочинениям.
Многодельные, курьезные образы художника подсмотрены и взяты из самой жизни. И, кажется, нет того материала, порой самого случайного, который бы не ''заиграл'' под рукой художника. Вот, например, - группа ''Лихачи'', где двое отчаянных байкеров на мотоцикле сотворены из обыденных, но очеловеченных вилок, ложек, половника, металлических крышек и пробок, ''Балерина'' - из двух чайных ложек и 16 вилок на пачку. Из такой же домашней утвари ''собран'' неожиданно лиричный ''Дуэт''. Всего на выставке представлено 17 объектов и 10 скульптур.
Владимир Ильич Грозин.
Умельцы
Такое делали всегда, только искусством у нас стали называть недавно, с соблаговоления его величества Постмодерна. Что же привлекает рядового зрителя в этих работах? То же, что ранее привлекало искусствоведов в авангарде – новизна: подходов, композиции, проблематики… оригинальность. Широкая публика – она попроще, но термин, по сути, тот же – «прикол». Автор «прикалывается», т.е. делает что-то оригинальное и необычное, могущее «приколоть», остановить, пригвоздить бегущее за благами жизни замотанное народонаселение. Это все рядом – рядом с цирком, с трюкачеством, с балаганом. Аристократизм искусства умер, музыканты шутят в последнее время уморительно часто, опера становится площадным шоу, балет реализует основные, но не шибко приличные, как считалось ранее, инстинкты.
«Сделайте нам занятно», говорит Широкая публика. «Сготовим» - откликаются арт-менеджеры в предвкушении очередного чеса по загашникам провинциалов. Тут возможно все, от женщины-змеи до эротического балета восковых скульптур. Публика не требует чистоты жанра. Но и абстракция должна быть не шибко «того», зритель все же должен догадаться, на что это похоже – старичка там или бидон.
А людям более продвинутым, допускающим по своему, внутренне ощущаемому, культурному статусу «абстракцию вообще», произведения будут «впаривать» искусствоведы – подходи, дорогой, мы, культурные, с тобой. И таки кормют дяди буржуи и хепеннингистов, и инсталяторов, пусть их прикалывают.
Коренному народу тоже невтерпеж эмоцию схватить. Но там должны свято блюстись два народных символа веры:
- чтоб было новое;
- чтоб было как у всех.
Платье такое, как на улице видела, но лучше, халатик такой же, но с перламутровыми пуговицами, картину – Мария с младенцем, но в маковом зерне, здесь же обитают описанные в «Золотом теленке» ваятели из пшена и гречки. Исполнение известного мотива в необычной аранжировке - мейстрим современности, будь то Юккер с гвоздями или Пако Рабанн с трусами из стали. Это творчество может быть как добровольным и желаемым эпатажем, так и принудительным – работы заключенных из опилок, приклеенных к наждаку.
Для авторов «из народа», Любителей этого дела, так поражающего сограждан, народ же родил очень точное определение – «умелец». И вот на наших глазах людей, не имеющих особых претензий, постмодерн коронует званием Художник. Авторы эти, немного смущаясь (в отличие от совсем бесстыдных профессиональных коллег) принимают звание, обесценивающееся с каждой инициацией. И скоро будут «все у нас красавцы, все у нас таланты, все у нас поэты».
Только прав, пусть и бессознательно, народ – все они Умельцы, то бишь ремесленники. Верхние умельцы, типа Кулика с Бренером, себя пиарят и буржуев сосут, а народные – не корысти ради, а одного любопытства для – стругают то ли самолет из шишек, то ли скульптуры из вилок. И в этой бескорыстности они намного приятней и лучше душою верхних, гадящих в музеях. А что нового не создают – так пойди, отыщи сейчас это новое. Да и осталось ли оно вообще?
Игорь Вовк
|
