КАРЛ фон КЛАУЗЕВИЦ «1799 ГОД»

Мы уже сказали, что Мелас прибыл в австрийскую армию 9 апреля; 11-го подошла дивизия Отта. Но армия оставалась до 14-го на своих позициях у Вилла-Франка. В этот день она переправилась у Валеджио и заняла позицию в одну милю на той стороне у Кастелларо.

Армия получила новое распределение. Дивизия Меркантина была расформирована и распределена между остальными дивизиями. Главные силы армии состояли из авангарда под командованием генерала Отта и дивизий Цопфа, Кайма и Фрелиха.

Дивизия Гогенцоллерна переправилась через Минчио у Гойто и должна была образовать отдельный корпус. Генерал Эльсниц с 14 000 чел. был оставлен перед Мантуей и корпус в 6 000 чел. — перед Пескьерой.

Вся австрийская армия, получившая подкрепления, подтянутые из тыла, насчитывала теперь 50 600 чел. наличных сил, считая и корпус Вукасовича силой в 4 000 чел. Но мы скоро увидим, что эти цифры находятся в противоречии с другими сведениями, согласно которым армия должна была иметь силы около 60 000 чел.

Она ожидала прибытия первой колонны русской союзной армии. В декабре император Франц произвел в Ольмюце смотр этой армии, насчитывавшей 22 600 чел., и 14 апреля под командованием генерала Розенберга она вступила в Верону. Но ее наличные силы исчислялись теперь только в 17 000 чел. В Вероне она отдыхала в течение нескольких дней.

15 апреля генерал Отт двинулся с австрийским авангардом к Кьезе и установил связь с Вукасовичем, Гогенцоллерн продвинулся до Маркариа на Олио.

В этот день приехал в главную квартиру в Валеджио Суворов. Мы не решаемся давать характеристику этого знаменитого человека, так как все черты его хорошо известны, и мы не чувствуем себя достаточно вооруженными для более подробного изображения его удивительной индивидуальности.

Упомянем только о том, с чем согласны все, что это человек пламенной воли, большой силы характера, отличавшийся крупным природным умом, прошедший хорошую школу в войнах против турок. Если эта школа и не была вполне достаточной для ведения войны с французской армией и грубая своеобразность его простого разумного руководства часто создавала затруднения в той сложной деятельности, какой является война между образованными народами, то всем известно, что его чудачества были лишь взятой им на себя ролью, которую его острый ум разыгрывал только по внешности, но он никогда не допускал их в решительных вопросах. Если даже принять во внимание в этих сложных отношениях и формах войны между образованными народами австрийский генеральный штаб, во главе которого стоял весьма образованный и выдающийся человек (генерал Шателер), то все же никоим образом нельзя умалять индивидуальных заслуг Суворова.

Самый превосходный генеральный штаб с правильными взглядами и принципами не может послужить к хорошему руководству армией, если отсутствует душа великого полководца; но направление взглядов и воли, свойственное натуре великого полководца, является превосходным коррективом против учености генерального штаба, вплетающейся в его планы там, где без него, как инструмента, обойтись нельзя. Если австрийцы под начальством Края одержали победу при Маньяно, что служит к чести их оружия, то без Суворова они не выиграли бы сражений при Кассано, Треббии и Нови. В этих победах нельзя не признать своеобразного характера энергии Суворова и меткости его взгляда.

Прошло еще 4 дня, прежде чем Суворов начал поход со своей армией. Он воспользовался ими, чтобы при посредстве русских офицеров обучить австрийскую пехоту штыковой атаке. Можно представить себе, что это очень не понравилось австрийцам. Одни взглянули на это как на оскорбление, другие — как на глупость. Это обучение во всяком случае было вполне уместным.

Так же поступил Бонапарт во время похода 1796 г. со взводом своей главной квартиры под огнем английского флота. Его призывы к мужеству войск, выраженные иным способом, имели большое значение. Но нужно считать правильным, что великие полководцы часто придают большое значение мелочам и в диспозицию большого сражения странным образом вводят то, что относится к регламенту обучения, и эти боевые упражнения в промежутке между двумя большими сражениями нельзя отнести всецело на счет их странностей.

В то время как Суворов занимался этими упражнениями, Гогенцоллерн продвинулся до Понтевико на Олио и, как раньше Кленау, взял большую добычу на судах, нагруженных всякого рода запасами, особенно же важное значение имел захват 45 повозок с понтонным материалом из Мантуи.

17 апреля генерал Отт перешел Кьезу, 19-го выступил из лагеря сам Суворов.

Силы выступивших в поход соединенных войск по австрийским источникам были следующие:

Общая численность 52 600 чел., среди которых было от 6 до 7 тыс. чел. кавалерии.

В это число не входит дивизия Гогенцоллерна, впрочем, численность ее сил не сообщается.

Австрийские силы были распределены теперь приблизительно следующим образом:

Австрийская армия имела численность в 84 000 чел. К ней подошли еще 4 000 чел. под начальством Вукасовича; остается еще 12 000 чел., которые приходятся на больных и на гарнизоны, оставленные в тылу.

Французы продолжали свое отступление пока только до Олио, хотя Шерер решил продолжать его за Адду.

Когда Моро с левым флангом достиг этой реки у Понтевико и увидел, что австрийцы не преследуют его, он решил, что дальнейшее отступление будет большим ущербом для чести и морального состояния армии; сам он питал надежду, что сможет удержаться на Олио. Итак, он двинулся со своими дивизиями вверх по реке до Кальчио и Полацоло. Так как Шерер со своей колонной уже оставил этот район, а Гогенцоллерн обеспечил себе переправу у Маркариа, то французский правый фланг мог расположиться только у Пьяве С.-Джакомо, на половине пути между Кремоной и Олио.

Французская армия на этой позиции имела еще 28 000 чел. Так как силы ее в сражении при Маньяно исчислялись в 40 000 чел. и она потеряла в этом сражении 8 000 чел., а 8 000 чел. были посланы в качестве подкреплений в Пескьеру и Мантую, то она должна была вызвать к себе подкрепления в количестве 4 000 чел. из войск, находившихся в тылу.

Она подразделилась на 3 дивизии — Серрюрье, Гренье и Виктора, из которых каждая состояла из 10 батальонов и 10 эскадронов; авангард, оставленный на левом берегу Олио, имел 5 батальонов и 7 эскадронов, и на правом берегу По находился отряд в несколько тысяч человек под командованием Монришара для подавления повстанческого движения, которое в этой области было вызвано появлением войск Кленау.

Суворов начал поход 19 апреля. Генерал Шателер настойчиво предлагал ему произвести рекогносцировку. Суворов ответил так:

«Рекогносцировка? Я не хочу ее. Она нужна только для трусов и чтобы предупредить врага о своем появлении. Когда хотят найти противника, всегда находят его. Колонны, штык, холодное оружие, атака, удар — вот моя рекогносцировка!»^[10].

Мы приводим здесь эти слова Суворова отчасти потому, что они очень характерны для каждого полководца, который проявляет решительное желание действовать и в основном должен думать так же, как Суворов, отчасти же потому, что постоянные рекогносцировки, как мы это уже говорили в другом месте, были настоящей болезнью, свойственной австрийской армии.

Авангард двинулся 19 апреля на Кастенедоло, армия последовала за ним в трех колоннах на Лонато, Кальчинато и Монтекьяро на Кьезе, Гогенцоллерн двинулся через Боццоло.

20-го союзная армия сделала остановку. В ночь на 21-е она снова двинулась в поход.

Авангард под командованием Отта, поддерживаемый дивизией Цопфа, а равно и бригадой Вукасовича, должен был с разных сторон подойти к Брешии и атаковать французов в случае, если они сделают попытку задержаться. Общее командование над этими войсками получил генерал Край.

Сама армия должна была направить свой марш на Кьяри; этим пунктом Суворов думал овладеть еще 21-го.

Так как расстояние от Монтекъяро до Кьяри по прямому пути по меньшей мере 6 миль, то предполагалось очень быстрое движение к Олио. Когда Край появился перед Брешией, он потребовал сдачи от французского коменданта Бузе, занимавшего этот город с 1 100 чел.; не получив никакого ответа в течение 1 ¹/₂ часов, он начал обстрел города, после чего генерал Бузе отступил к цитадели. Край имел приказ взять ее штурмом и уничтожить ее гарнизон.

«Нужно, чтобы это случилось, — полагал Суворов, — ибо, если противнику предоставляется почетная капитуляция, он будет держаться в каждом блокгаузе, и благодаря этому теряются время и люди».

Это было во вкусе русско-турецкого театра войны, тем более, если б цитадель была вполне нормальной крепостью. Между тем эта крепость не была в достаточной готовности. Серьезные приготовления к штурму, с одной стороны, и угроза уничтожить гарнизон, с другой, — возымели свое действие: французский генерал сдался в 4 часа утра. После этого дивизия Отта продолжала свой марш за Оспедалетто.

Мелас по плохим, размытым дорогам, причем колонны в своем марше нередко сбивались с дороги, прошел только до р. Меллы, т. е. до половины пути, где он вечером сделал остановку. При этом со стороны австрийцев, вероятно, раздавались жалобы на сырую погоду, от которой страдали люди во время пути. Суворов настолько был раздражен этим, что написал Меласу следующее письмо: «Я слышу жалобы на то, что пехота промочила себе ноги. Такова была погода. Поход этот совершается для службы державного императора. Сухая погода нужна девицам, петиметрам^[11], лентяям. Хвастуны и эгоисты теперь не нужны для высокой службы и не могут командовать. Операции должны быть проведены быстро и без малейшей потери времени, чтобы никоим образом не допустить соединения сил противника. Кто слаб здоровьем, тот может оставаться сзади. Нужно освободить Италию от французов. Каждый настоящий офицер должен жертвовать собой для этого. Так называемые резонеры не могут быть терпимы ни в одной армии. Глазомер, быстрота и натиск — вот что нужно теперь».

По поводу этого письма можно упрекнуть Суворова только в одном — в грубости выражений, но она была лишь средством показать силу главнокомандующего и, конечно, вполне подходила такому человеку, как Суворов.

К тому дню, когда союзники подошли к Мелле и взяли Брешию, французы отступили за Адду, так как полковник Штраух спустился в Валь-Камоника, что, по-видимому, лишило французского главнокомандующего всякой возможности вести оборону Олио. Дивизия Серрюрье направилась на Лекко на озере Комо, Гренье — на Кассано и Виктор вместе с авангардом — на Лоди.

Виктору у Кремоны пришлось бросить 30 орудий, которых он не мог вывезти из-за отсутствия дорог и плохих упряжек.

Кремону, где французы понесли потери всякого рода, пришлось быстро очистить, но распоряжения были даны слишком поздно. Гогенцоллерн подошел к ней 26 апреля и овладел городом, захватив при этом 11 судов, нагруженных всякими запасами, и взяв в плен гарнизон в 200 чел.

Союзная армия продолжала свой марш на Олио и в район Кьяри; Вукасович шел на Ловере и по северному берегу озера Изео.

У Полаццоло произошел бой с неприятельским арьергардом.

С этой позиции Суворов отослал генерала Края, чтобы принять командование над войсками Мантуи и Пескьеры, а также над частями генерала Кленау.

Сооружение мостов не позволило союзной армии приступить к походу до вечера 23 апреля, переход через Серио был причиной новой задержки, к тому же колонны во время марша иногда сбивались с пути, так что армия к 24 апреля не прошла полностью расстояния в 4 мили между Аддой и Олио и только 25-го могла занять следующие пункты.

Русские у Лекко на озере Комо. Таким образом, они передвинулись с крайнего левого фланга, занятого ими сначала, на крайний правый фланг.

Вукасович против Бривио на Адде. Таким образом, он был отозван с эксцентрического направления на Ловере.

Отт против Треццо. Цопф против Ваприо. Мелас с дивизиями Кайма и Фрелиха у Тревильо на дороге к Кассано. Один отряд под командованием генерала Зекендорфа был послан за Крему на Лоди.

Таким образом, союзная армия угрожала Адде на протяжении 10 миль от Лоди до Лекко.

Ее главные силы, вероятно, в количестве 20 000 чел., были сконцентрированы в районе между Тревильоном и Треццо, на пространстве нескольких часов пути.

Почему Суворов послал весь русский корпус, т. е. более трети всей армии, на Лекко для овладения переправой там, где она представляла наибольшие трудности, — это в источниках нигде не мотивируется.

Французы заняли позиции за Аддой с целью выиграть посредством обороны этой реки время до подхода ожидаемых подкреплений из Франции и Южной Италии.

Через Адду в данное время можно было переправиться только по мостам. От озера Лекко до По она протекает на расстояния 16 миль. Главные мосты находились у Лекко, Кассано, Лоди и Пиччигетоне, кроме того, были, конечно, и другие переправы не на главных дорогах, и на реке такой незначительной ширины можно было без большой потери времени навести понтонные мосты. Некоторым затруднением при переправе служило то, что Адда до Кассано протекает в очень глубоком русле, имея сильно возвышенный правый берег, и что ниже Кассано повсюду приходится переходить рукава, каналы, рвы, т. е. многочисленные водные линии. Эти трудности, как можно видеть, делали Адду сильным водным барьером, облегчавшим оборону; рельеф почвы допускал удобные комбинации для боя с противником, не имеющим большого превосходства сил.

Если бы французский главнокомандующий расположил свою армию в районе Кассано, т. е. на дороге, ведущей по прямому направлению на Милан, разрушил бы все мосты я имел бы у Лоди и Треццо по крайней мере одну бригаду для обороны этих пунктов, он, может быть, выиграл бы время у своего осторожного противника. Тогда ему представился бы случай дать удачное сражение или на самой реке, или в некотором отдалении от нее вниз по течению, и во всяком случае он был бы в состоянии, при неблагоприятно сложившихся условиях, без потерь осуществить свое отступление на Милан. Подобная оборона на Адде была бы не только возможной, но и полезной, потому что на войне, когда дело идет о значительной реке, всегда нужно рассчитывать на осторожность противника, и при обороне ее этого не следует упускать из виду.

Что же делает генерал Шерер? Он распределил свои силы на всем пространстве 15 миль от Пиччигетоне до Лекко, причем послал в район Пиччигетоне свой авангард под командованием Лабуассьера, растянувшийся до Пьяченцы; Виктор расположился в районе Лоди, Гренье — в районе Кассано, Серрюрье овладел переправой у Лекко и наблюдал реку до Треццо. Мы уже сказали, что один отряд под командованием Монришара находился на правом берегу По, другой отряд в 4 батальона был выставлен даже в Вальтелине, там, где долины Олио и Адды соединяются между собой проходом д'Априга, т. е. еще в 10 милях от крайнего левого фланга указанной выше линии расположения.

У Кассано, Лекко и Лоди французы имели укрепленные тет-де-поны. Мера, удобная для предполагаемого наступления, а в данном случае только затрудняла задачу, так как теперь требовалась лишь местная оборона этого пункта.

Подобное распределение сил делало несомненным успех союзников, и от простой случайности и счастья зависело, смогут ли французы осуществить свой отход без значительных потерь.

За день до наступления союзников Шерер передал внезапно командование над армией Моро. Окончательное назначение Моро произошло в самый день сражения.

Суворов 25 и 26 апреля потратил на собирание сведений о расположении французов и о пунктах переправы.

Уже 25-го русские сделали попытку отбросить французов за мост у Лекко, но безрезультатно.

26-го Суворов дал диспозицию для переправы, согласно которой:

1. Вукасович должен был попытаться совершить переправу у Бривио при помощи местных судов.

2. Дивизия Отта и Цопфа — у Треццо на понтонах.

3. Мелас с дивизиями Кайма и Фрелиха должен был овладеть переправой у Кассано, атаковать предмостное укрепление и попытаться прорваться через мост.

4. Розенберг должен был овладеть переправой у Лекко, послать отряд на Комо и с главными своими силами идти вниз по течению Адды до Ваприо, а затем взять направление на Милан.

Так как Лекко находится на расстоянии 5 миль от Ваприо, то ясно само собой, что если бы генерал Розенберг не овладел Лекко по крайней мере на день раньше, то это, во-первых, не имело бы значения для переправы других дивизий, а во-вторых, после переправы он не мог бы соединиться с ними для решительного сражения. Но при атаке Лекко на день раньше получалась та невыгода, что неприятельские силы в таком случае не были бы рассеяны, благодаря чему труднее было бы совершить переправу. Все же следует похвалить диспозицию за то, что в ней генералу Розенбергу указывался тотчас же после переправы ближайший путь к остальной армии, а не только прямое направление на Милан, как это обычно делается. Держать 17 000 чел. в таком удалении от остальной армии — это было большой ошибкой, которую нужно было как можно скорее исправить.

Диспозиция Суворова была повсюду выполнена с успехом.

Уже 26-го после полудня генералу Вукасовичу удалось перевезти свои войска при помощи быстро построенного парома и расположить их так успешно, что он был в состоянии отбить две атаки генерала Гийе, который командовал здесь, и преследовать его вниз по Адде до Ольджинате.

Генерал Серрюрье в это время, по рассказу Жомини, совершал марш на Ваприо, где проходила дорога из Бергамо к Адде. Что означало это движение с 4 000 чел., т. е. с половиной его дивизии, этого Жомини не объясняет; вероятно, оно было вызвано прежними опасениями за район Кассано. Когда Моро 26-го в 6 час. вечера узнал о переправе генерала Вукасовича, он послал приказ Серрюрье повернуть на Бривио; вместе с тем Моро решил стянуть армию к этому району. Он приказал генералу Гренье идти на Ваприо, Виктору — на Кассано, а Лабуассьеру — на Лоди.

Следует предположить, что эти передвижения совершались главными силами французских дивизий, в то время как отряды, выделенные из них, занимали тет-де-поны у Лоди, Кассано и Лекко.

Дивизиям Цопфа и Отта генерал Шателер приказал ночью приступить к сооружению понтонного моста у Треццо. Хотя требовалось всего только 7 понтонов, но вследствие крутости и скалистости берегов работы продолжались до 6 час. утра. Так как у французов не было на берегу никаких постов и они имели лишь гарнизон в замке Треццо, то до наступления дня работы оставались незамеченными, австрийцы переправились и оттеснили батальон, принадлежавший к дивизии Серрюрье, до Поццо на Миланской дороге. Здесь батальон встретился с подходившей дивизией Гренье, которая скоро преградила путь дальнейшему наступлению австрийского авангарда. Дивизия Отта еще переправлялась и была поспешно притянута, так что батальоны порознь вступали в бой, который завязался теперь с дивизией Гренье между Поццо и Ваприо и принял очень ожесточенный характер. Успех, казалось, склонялся уже на сторону французов, австрийцы потеряли целый гренадерский батальон Генча, уничтоженный неприятельской кавалерией, когда подошел генерал Шателер с первой бригадой дивизии Цопфа, и судьба сражения изменилась.

Как только Моро узнал о переправе австрийцев у Треццо, он скоро понял, что здесь будет главная атака, атака же у Бривио носит второстепенный характер. Он раскаялся в том, что дал генералу Серрюрье ложное направление, послал ему приказ держаться у Вердерио (на полпути между Бривио и Треццо), дивизии Виктора приказал ускорить свой марш и как можно скорее направился к Гренье.

Здесь он застал сражение в состоянии равновесия; хотя последовательный подход австрийских сил давал им уже численное превосходство и поэтому целесообразнее было отступить, но назначение Моро на пост главнокомандующего, только что ставшее известным, вызвало известного рода воодушевление, что привело к новому напряжению усилий. Сам Моро на один момент мог поддаться этому увлечению, прежде чем он принял в соображение, что Виктор подойдет слишком поздно, а Серрюрье нельзя больше послать никакого приказа.

Он решил отступить, как только подошла последняя бригада дивизии Цопфа, и австрийцы нанесли новый удар, вызвавший частичное замешательство в рядах французов. Они вынуждены были отступить, потеряв 13 орудий и 2 800 пленных, на Инцаго и Гропелло, близ Кассано^[12].

Между тем Мелас у Кассано также начал атаку. Французы имели полбригады за каналом Риторто впереди собственно предмостного укрепления. Она оказывала австрийцам долгое сопротивление и только под огнем 30 орудий вынуждена была, наконец, отойти к самому предмостному укреплению. Здесь она отражала атаки, когда в 4 часа пополудни подошла бригада Арго из дивизии Виктора и вступила в предмостное укрепление. Но австрийцы не испугались этого, они со всеми силами перешли через канал Риторто и устремились на предмостное укрепление, ударив на крайний его фланг. Сам генерал Арго был убит.

В источниках не говорится, присутствовал ли сам Суворов на этом пункте, но это весьма вероятно, и этим можно объяснить необычайную энергию этой атаки. У французов при отступлении не было времени поджечь мост, обложенный горючими материалами.

После этого двойного поражения своих сил, исчислявшихся первоначально около 10 000 чел., Моро не мог уже думать ни о чем другом, как об отступлении на Милан, которое по дороге на Бергамо становилось уже невозможным; поэтому он должен был идти через Мельцо.

Что касается Виктора, то, как это хорошо можно было предвидеть, одна его бригада у Лоди так поздно была сменена бригадой авангарда, что он не мог со своей второй бригадой направиться на поле боя, и ему пришлось начать свой отход на Милан через Меленьяно на Ламбро.

Мы видели, что Серрюрье с 4 000 чел. должен был остановиться у Вердерио, в то время как остальные части его дивизии заняли посты у Лекко, Бривио и Треццо.

Мы можем предполагать, что при данных обстоятельствах пост у Лекко состоял, по меньшей мере, из полубригады. Командовавший здесь начальник бригады Сойе знал, что австрийцы переправились у Бривио, что они отбросили генерала Гийе на Ольджинате и тот из опасения, что пост у Лекко не находится более в руках французов, начал отступление на Комо. Он думал, что при таких условиях он сам не будет в состоянии идти на Комо, если потерпит поражение в своем предмостном укреплении.

Так как теперь генерал Розенберг начал серьезнейшие приготовления к штурму и в конце концов никакое предмостное укрепление не могло сопротивляться при шести-восьмикратном превосходстве сил, то он счел целесообразным не рисковать всем своим отрядом, продолжая бесполезное сопротивление. Поэтому он отослал в Комо под прикрытием свою артиллерию, а сам с пехотой погрузился на суда на озере Лекко.

Так как Комо, действительно, было уже оставлено прежде, чем он достиг его, то он высадился на берет у Менаджио, оттуда сушей направился через Порлеццу и Лугано ди Луино на Лаго-Маджиоре, там снова сел на суда и через Арону прибыл к французской армии.

Так русские в течение 27 апреля овладели мостом у Лекко.

Серрюрье в течение всего дня спокойно стоял у Вердерио, которое расположено в l ¹/₂ милях от Бривио, на дороге в Милан, между Аддой и Мольгора. Здесь при слиянии двух ручьев он нашел очень сильную позицию, на которой решил ожидать подходящего противника. Благодаря этому он, вероятно, рассчитывал прикрыть левый фланг Моро, в то время как последний оттеснит переправившихся у Треццо австрийцев. Этим только можно объяснить его упорную медлительность в то время, когда и впереди и сзади его весь день шли бои. Вероятно, он полагал, что в остальной армии все находится в должном порядке для успешного сопротивления и только он один отрезан и окружен неприятельскими колоннами; поэтому, ему казалось, нужно стремиться только к тому, чтобы быть сильным со всех сторон, чтобы, подобно скале в море, противостоять предстоящему штурму.

Это побудило его держаться на твердой позиции, укрепить ее и, открыв мельничные шлюзы, с трех сторон сделать ее совершенно неприступной.

Впрочем, австрийцы, переправлявшиеся у Треццо, направились вниз по Адде на Кассано, Вукасович же, по-видимому, вверх по реке на Ольджинате; вследствие этого весь день 27 апреля позиция Серрюрье не только не была атакована, но даже оставалась необнаруженной.

Суворов 28 апреля направил все свои колонны на Милан. Когда Вукасович хотел направить туда свой марш через Вердерио, он только перед полуднем обнаружил Серрюрье на его позиции.

Из победы, одержанной в сражении 27 апреля, Вукасович мог заключить, что этот генерал в общем уже утратил возможность отступления и его позиция такого рода, что мешает ему совершить беспрепятственно свой отход; поэтому он решил, несмотря на то, что располагал только незначительными силами в 3 500 чел., окружить Серрюрье, разместив для этого пехоту и часть артиллерии на фланге и в тылу, с кавалерией же и большей частью артиллерии Вукасович расположился против фронта позиции на доступном участке. Находясь в таком положении, оба противника весь день вели перестрелку — Серрюрье, ожидая освобождения от осады, а Вукасович, убежденный в неизбежности гибели противника. У Серрюрье было достаточно времени, чтобы понять общее положение и, в частности, свое собственное. Вечером он сдался на капитуляцию. Произошло, таким образом, что здесь, как бы в виде реванша за битву при Тауферсе, перед 3 800 чел., 2 генералами и 250 офицерами сложили оружие около 4 000 чел. с 15 орудиями.

Общие потери закончившегося таким образом сражения при Кассано были: с австрийской стороны 3 700 убитых и раненых и 1 200 пленных; с французской стороны, вероятно, такое же количество убитых и раненых, около 7 000 пленных и около 30 орудий.

Главная армия союзников 28 апреля заняла позицию у Горгонцолы, 30-го она вступила в Милан, куда генерал Розенберг прибыл через Монцу., а генерал Вукасович — через Вимеркате.

2001, Библиотека интернет-проекта «1812 год».