Выводы Нам остается теперь лишь немного сказать о действиях обеих сторон со времени прибытия русских войск. Мы уже сказали, что французы не в состоянии были вести серьезную оборону на Адде. При демонстративной обороне или просто при занятии позиции за рекой основной закон — не расставлять войска на слишком большом пространстве, чтобы отдельные части не могли быть отрезаны и потеряны и чтобы можно было использовать благоприятно сложившиеся условия. Если бы французы имели при Кассано не одну, а две дивизии, то, может быть, им удалось бы отбросить австрийскую колонну, переправившуюся у Треццо, и удержать в своих руках тет-де-пон у Кассано; эта возможность вытекала из нецелесообразных планов переправы противника. Если Моро с дивизией Гренье один пытался отбросить австрийцев, его нельзя упрекать за это, так как в первый момент он не мог правильно судить о положении дела, ибо казалось, что он слишком далеко зашел в обороне. Так как сражение в оперативном отношении носило очень сомнительный характер и само по себе являлось как бы попыткой, то следовало его вести с большой осторожностью и оборвать в нужный момент. Следовательно, нужно было сражаться лишь до тех пор, пока еще оставалась возможность успеха. Совершенно невероятно было предполагать, что Виктор подойдет вовремя, так как он должен был ждать генерала Лабуассьера; так же невероятно было то, что полубригада, оставленная за Риторто и в предмостном укреплении, будет в состоянии оказывать длительное сопротивление силам в 10 — 12 тыс. чел., по ходу событий нужно было ожидать атаки части австрийских сил, переправившихся у Треццо. Моро следовало рассматривать борьбу против этих сил только как попытку и отступать после того, как он увидел, что прибывают все новые силы, прежде чем он формально потерпел поражение. Роль стратегии не заканчивается с началом каждого боя, чтобы передать дело тактике, но бывают такие сражения, в ходе которых некогорым образом требуется постоянное стратегическое лавирование, и от полководца можно требовать понимания этого. Поведение генерала Серрюрье, несмотря на все мотивы, которые мы старались выставить в ходе изложения, не может быть оправдано. Когда речь идет об обороне реки, занятие сильной позиции в тылу всегда является очень странным мероприятием; если имеет какое-нибудь значение наступление, то именно в подобных случаях. Хотя он и считал себя связанным в течение некоторого времени у Вердерио благодаря приказу Моро, но все же его положение должно было представляться ему весьма сомнительным и ошибочным, после того как в течение нескольких часов на него не наступали никакие силы противника и он со всех сторон слышал пушечные выстрелы. В таких случаях, т. е. в случаях, когда первоначальное назначение начинает терять свой смысл, следует поспешно идти на ближайшее поле боя и лучше действовать на менее выгодной позиции, чем не действовать вовсе. Подобное соображение должно было заставить генерала Серрюрье идти к Ваприо. Конечно, он пришел бы слишком поздно для того, чтобы дать благоприятный оборот сражению, но еще не поздно, чтобы спасти свою честь и выполнить свой долг. Если союзные войска после прибытия русских потеряли еще несколько дней и начали свой поход только 19 апреля, то за это не следует слишком строго осуждать их. Полководец-иностранец, каким был Суворов, во всяком случае, нуждался в нескольких днях для того, чтобы несколько ориентироваться в людях и событиях. От 19 до 27 апреля — дня сражения при Кассано — прошло 9 дней, в течение которых союзники прошли 15 миль, форсировали 5 рек, именно, Кьезе, Меллу, Олио, Серио и Адду и дали одно сражение. Здесь, по справедливости, нельзя жаловаться на медлительность. Весьма ценным являлось то обстоятельство, что корпус под командованием Гогенцоллерна был послан в направлении на Кремону, так как здесь была поставлена задача использовать успех достигнутой победы; существенно важно было также быстрое овладение теми пунктами, где предполагалось наличие неприятельских запасов всякого рода; кроме того, этот корпус успешно мог быть использован для обхода всех пунктов обороны реки, наблюдаемых противником. Остальные части союзников, образующие главные силы армии, все время держались поблизости друг от друга, соприкасаясь с русскими, посланными на Лекко. Эта отправка русских входила в диспозицию переправы через реку в во всяком случае представляется нам не свободной от упреков. Если имелось в виду благодаря превосходству сил наверное форсировать переправу у Лекко, то это должно было случиться по крайней мере 26-го, с тем, чтобы 27-го эта колонна могла уже подойти к району Треццо. Если у французов имелась какая-нибудь возможность оказать успешное сопротивление, то это потому, что союзники, благодаря своему маршу на Лекко, оставляли на 27 апреля вне поля деятельности 17 000 чел. и в то же время с 12 000 чел. вели наступление на предмостное укрепление, которым они, конечно, не овладели бы, если бы оно было занято дивизией Виктора. Русские могли успешно переправиться у Треццо, и атаку предмостного укрепления у Кассано можно оправдывать только тем соображением, что оно, как известно, было занято слабыми силами. Другой важный вопрос заключается в том, не лучше ли поступили бы союзники, если бы они с главными силами двинулись на Кремону и Нижнюю Адду, чтобы как можно скорее переправиться через По. Французская армия при таких условиях не могла бы оказать никакого сопротивления на Адде, и благодаря этому простому маневру военные действия переместились бы в район Александрии. Этим французы были бы отрезаны от Южной Италии и даже от Генуи и разобщены со всеми боевыми силами, которые они имели в этой области. Ломбардия и большая часть Пьемонта падали сами собой, корпуса, подобного корпусу Гогенцоллерна, было бы достаточно для завоевания этих провинций. В районе Александрии в первых числах мая могло бы быть дано генеральное сражение. В этом сражении союзники имели бы около 40 000 чел., французы же, наверное, — не свыше 20 000 чел., так как при такой отдаленности у них не хватило бы времени подтянуть к себе все войска из Ломбардии; им, вероятно, пришлось бы еще усилить гарнизоны отдельных крепостей и, возможно, оставить там даже дивизию Серрюрье. Уже одно превосходство сил решило бы победу. Может быть, французская армия у Александрии между По и Танаро заняла бы очень сильную и сосредоточенную позицию и не могла бы быть побеждена с такой легкостью, как за Аддой. Впрочем, такой успех в битве при Кассано прежде всего был счастливой случайностью для Суворова, на которую он не мог рассчитывать, так как серьезное сопротивление на Адде было невероятным. Если французы хотели сражаться на Бормиде или Танаро, они имели достаточно побуждений к тому, чтобы разбросать свои силы. Путь их отступления по горным тропам графства Ниццы при устройстве каждой позиции, обращенной фронтом на восток, проходил за их правым флангом и должен был быть прикрыт, вследствие чего они, конечно, вынуждены были бы овладеть Апеннинскими отрогами до главного хребта. Была полная вероятность, что французская армия Верхней Италии будет разбита и остатки ее в 10 — 15 тыс. чел. направятся в графство Ниццы. Не будем теряться в догадках, что бы случилось тогда с Макдональдом, который в это время находился в Риме. Конечно, Суворов не мог так предвидеть события, как мы это делаем теперь. Он не мог знать в достаточной степени, получат ли французы во время своего отступления подкрепления в 8 или 10 тыс. чел., подойдут ли своевременно войска из Тосканы, и даже не зная, не начнет ли раньше свой поход армия, стоявшая в Нижней Италии. Но последнее было очень мало вероятно, первое же не меняло существенным образом хода событий, кроме того, на войне следует отнести кое-что и на долю счастья. Союзники обладали большими силами, они уже выиграли сражение, провинции, находившиеся в тылу французов, были в таком состоянии, что без защиты их французской армией они не могли держаться; наконец, главная коммуникационная линия с Францией, т. е. с графством Ниццы, проходила не прямо в тылу французской армии, но шла обходным путем за их правым флангом. Все это послужило основанием для союзного главнокомандующего к большому стратегическому обходу своего противника, чтобы совершенно отрезать его от южноитальянской армии и от его естественных коммуникаций или же принудить его к решительному сражению, которого он еще не в состоянии был принять, и так далеко отбросить его, чтобы в случае победы союзников он был совершенно изгнан из Италии.
|
