Выводы Австрийцы имели в руках укрепленные пункты — Верону и Леньяго, что весьма усиливало их позицию за р. Эч. Ниже Леньяго, по крайней мере, при условиях, существовавших в 1799 г., переход для французов был почти невозможен. Правый берег Эча до впадения Танаро покрыт болотами и является недоступным, ниже же этого пункта им пришлось бы переходить 4 или 5 водных линий, причем у австрийцев было достаточно времени выступить против французов на одной из них со всеми своими силами. Кроме того, в тылу у них оказались бы Апеннины, и они оставляли на произвол судьбы Ломбардию, Милан и свои коммуникационные линии. Следовательно, об этом не могло быть и речи. Переход выше Вероны в отношении коммуникации представлял еще большие опасности, так как австрийцы легко могли отрезать всякий путь отступления путем маневра от Вероны на Пескьеру. Поэтому такой переход было возможно произвести только с частью сил, оставив половину армии перед Вероной, чтобы воспрепятствовать выходу австрийцев. Если бы даже другой половине французской армии действительно удалось переправиться в каком-нибудь пункте и появиться перед Вероной на другой стороне, если бы действительно они могли поблизости навести мост выше города, то и при этих условиях было ясно, что австрийцы сохранят решительное преимущество, имея такой сильный опорный пункт, как Верона, посредине между разъединенными частями французской армии. Но, кроме того, французский генеральный штаб считал, что нельзя по правому берегу Эча выйти в долину, оставив в стороне Верону. Мы признаем, что это было, по-видимому, стратегическим преувеличением. В стратегии часто обнаруживается склонность, в виду того, что так редко встречаются сильные опорные пункты, превращать трудности в абсолютную невозможность. Пройти с пути на Ровередо в долину Вероны, минуя этот пункт, трудно, но, конечно, не невозможно; это было доказано уже тем, что французы несколько раз в 1796 г. с одной дивизией без дорог проходили через Монте-Моларе. Хотя это было и не прямо в том же направлении, но все же можно заключить, что характер местности не создавал невозможности для движения войск всех родов оружия. Впрочем, и при таком взгляде на дело мы должны все же считать эти трудности такими, что приходилось отказаться от мысли о переходе выше Вероны. В одном только случае можно было рассчитывать успешно совершить этот переход — это, если бы противник расположил свои силы не у Вероны, а у Леньяго; тогда была бы надежда что-нибудь предпринять против самой Вероны и, по крайней мере, проникнуть в долину, прежде чем подойдет неприятельская армия. После этого оставалось только перейти пространство в шесть миль от Вероны до Леньяго. Так как этот район частично был покрыт болотами, как, например, у Арколе, и нельзя было навести мост вблизи Вероны и Леньяго, то переправа была ограничена почти только двумя пунктами — именно районами Цевио и Альбаредо. При таких условиях армия должна была совершать переправу, имея против себя превосходного противника. Это противоречило стратегическим соображениям и было возможно тактически только при большом моральном превосходстве. Для более точной мотивировки нашего мнения укажем еще, что для французской армии в Италии более подходящей была оборонительная роль, тем более, что ее позиция за Минчио была очень сильной, и таким образом несоответствие сил могло быть уравнено. Нельзя преимущества, присущие обороне в силу положительной цели, различать в зависимости от ее формы и в ней признавать ее слабость. Люди часто после проигранного сражения впадают как бы в состояние обморока; по разумному инстинкту они останавливаются на обороне, но, боясь ясных представлений, постоянно колеблются, сомневаясь в том, уравновешивается ли успех победы ее вероятностью. Людям кажется абсурдом добровольно где бы то ни было останавливаться на обороне, хотя на самом деле нет большего абсурда, чем желать наступления при всех обстоятельствах. По двум следующим мотивам можно вполне оправдывать генерала Шерера, когда он выбрал наступление. Во-первых, это ему определенно было предписано правительством, затем он не без основания полагал, что найдет австрийские силы еще не сосредоточенными и рассчитывал таким образом иметь перевес в первый момент над передовыми массами их войск и одержать над ними победу. Победа, как говорят французы «toujour bon a quelque chose» (всегда хороша для чего-нибудь); если есть вероятность боя, то редко бывают случаи, когда не следует искать его, даже тогда, когда не знают, на что решиться. Итак, мы должны представить себе, что генерал Шерер имел намерение двинуться за Эч, питая надежду, что на этой реке он найдет силы противника, по крайней мере, не превосходящие чрезмерно численностью его силы. Если мы спросим теперь, на что следовало решиться при таких обстоятельствах французскому генералу, то ему следовало бы быстрым движением попытаться переправиться между Леньяго и Альбаредо, оставить некоторую часть войск для блокады Леньяго и с остальными соединенными войсками искать сражения с главными силами неприятеля. Если бы тот уклонялся (он мог не давать сражения во время марша), он должен был остаться и заняться операцией по взятию Леньяго; никто не счел бы возможным без большого превосходства сил далеко отходить от Эча, не овладев одним из обоих пунктов. Если бы австрийская главная армия расположилась лагерем в районе Леньяго, то не следовало совершать там переправу, но можно бы тогда попытаться совершить ее выше Вероны. Этот случай как раз представился, когда значительная часть австрийской армии находилась поблизости от Леньяго. Расстояние от Леньяго до Альбаредо только 2 мили, и она не могла бы с 20 000 чел. помешать переправе, если бы очень быстро под рукой оказались переправочные средства. Когда Шерер должен был принять решение относительно пункта переправы, он нашел австрийского главнокомандующего с его главной квартирой и одной дивизией уже у Бевилаквы, т. е. у Леньяго; одного этого было достаточно, чтобы удержать его от мысли переправиться там. Наконец, австрийцы имели выше Вероны по сю сторону Эча один корпус, который можно было разбить, избежав трудностей переправы через реку. Благодаря этому первому успеху можно было уже скорее думать о переправе. Правда, этот корпус стоял в укрепленном лагере, но австрийцы очень поздно решились устроить его, и можно сказать, что корпус нетрудно было победить, если атаковать его с значительно превосходными силами. Таким образом, нам кажется, что атака Шерера 26-го была вполне обоснована; потери, понесенные австрийцами при Пастренго, были в природе вещей, и результат был довольно значительный. То, что Шерер 26-го не оттеснил разбитого Эльсница до Вероны, было следствием недостатка решительности. Он предполагал, что главный лагерь австрийцев находится у Риволи, и туда был собственно направлен его удар. Когда он разбил неприятельский корпус при Пастренго и этот корпус направился не на Риволи, а к двум мостам на Поло, он мог легко сказать, что у Риволи не должно находиться никаких значительных сил, иначе они от Пастренго отступили бы туда. Он должен был, следовательно, отказаться от удара на Риволи; произведя там только рекогносцировку и не найдя ничего, он приказал дивизии Серрюрье возвратиться и в тот же день двинуться к Вероне. Так как сражение при Пастренго окончилось уже к 8 час. утра, то времени было достаточно, и Шерер мог, вероятно, еще вечером 26-го попытаться взять Верону. Если же он только 27-го утром предпринял какие-либо действия против Вероны или действия с целью проникнуть на равнину, то все же он раньше мог удостовериться, что ему не придется иметь дело с австрийскими силами, находившимися у Бевилаквы, когда он должен был сам услышать, что эти силы 26-го вечером еще вели бой у Леньяго с Монришаром. В действительности, как мы теперь знаем, весь день 26-го и, вероятно, до полудня 27-го против него находился лишь генерал Эльсниц, так как дивизия Меркантина выступила только с наступлением ночи, и ей предстояло пройти 6 миль, на что нужно было не менее 15 — 18 часов. План Шерера, после того как обнаружилось, что переправа выше Вероны сопряжена с слишком большими трудностями произвести еще одну попытку переправы у Леньяго, можно оправдать следующими соображениями: 1. Австрийцы совершенно оставили район Леньяго, не предполагая там, следовательно, никакой переправы. 2. Несчастное сражение при Пастренго привело их в расстройство и сделало их трусливыми. 3. Нужно было предпринять что-нибудь для удовлетворения Директории. Если от этого решения можно было ожидать какой-нибудь вероятности успеха, то выступать нужно было немедленно, т. е. 28-го, после того как 27-го Шерер вполне определил свое положение, и 29-го совершить переправу. Шерер же выжидал, чтобы подошло больше сил из тыла и чтобы оправиться от раны, полученной при Пастренго. Его выступление 30-го не могло уже больше вести к намеченной цели. Итак, мы думаем, что французский главнокомандующий, упустив благоприятный момент для продвижения, не мог сделать ничего лучшего, как занять позицию у Вилла-Франка, единственно с намерением держать противника в неведении; во всяком случае, если бы тот совершил неловкий маневр, он мог бы извлечь из этого пользу и уклонился бы от решительного сражения, если бы противник отошел за Минчио.. О деятельности австрийцев остается сказать немного. Самым естественным было уже 26-го со всеми наличными силами двинуться за Верону, чтобы атаковать французов. Край мог бы атаковать две дивизии Моро со всем превосходством своих сил. Сражение при Маньяно, бесспорно, в тактическом отношении является замечательным событием. Здесь снова между обеими армиями имело место полное равновесие. Обе имели приблизительно равные силы, обе наступали, обе действовали четырьмя колоннами различной силы в 1 — 2 дивизии. Обе армии имели настолько сильно изогнутый фронт, что крайняя линия отступления, у одной — на Верону, у другой — на Мантую, лежала наискось за их левым флангом. Существенное различие в пользу австрийцев заключалось в том, что они находились ближе к своей опорной базе, т. е. к Вероне, чем французы. Общие условия сражения можно видеть из приводимого чертежа, где каждая черточка обозначает тысячу человек, так что по нему можно судить о соотношении сил противников.
Что касается основных причин, которые привели французов к проигрышу сражения, то они заключались отчасти в близости Вероны, на что мы уже указывали, отчасти же зависели от различия обеих диспозиций. Рассматриваемые в отдельности эти причины были следующие: 1. Войска, выставленные австрийцами в сражении против Виктора и Гренье, насчитывали 18 000 чел., тогда как обе эти дивизии имели только 15 000 чел. Это превосходство в 3 000 чел. нужно принять во внимание. Само по себе оно было бы, конечно, недостаточным для одержания решительной победы над этими двумя дивизиями, если бы с ним не связаны были еще следующие обстоятельства. 2. 8 000 чел. из дивизии Фрелиха, которые Край повел против Гренье и Виктора, и 3 000 чел. под командованием полковника Сценази, соединившихся у Томбы с Меркантином, выступили здесь как свежие резервы против противника, находившегося уже в состояния ослабления, которое всякий бой приносит с собой. Позднее применение резервов, «обход во времени» («Ueberflugein in der Zeit), если так можно выразиться, всегда является весьма действенным принципом в современных сражениях. 3. Далее, близость Вероны должна была неблагоприятно действовать на обе французские дивизии. Вполне возможно, что если бы этого пункта не было там, то дивизия Меркантина не остановилась бы у Томбы, позади полковника Сценази, и можно было бы опередить эти слабые резервы, прежде чем Край приступит к действиям с войсками Фрелиха. 4. Такое же неблагоприятное влияние оказывала и близость Эча, так как Гренье и Виктор, сражаясь против Края на изогнутом фронте, не могли оказывать сопротивления до последней крайности, подвергаясь опасности быть сброшенными в Эч. В то время как вследствие стечения всех этих обстоятельств правый фланг французской армии был разбит, левый фланг, хотя он и продвинулся вперед, не мог поправить дела, так как: 5. Дивизия Серрюрье взяла направление на Вилла-Франка, в то время как Моро с двумя другими дивизиями двинулся на Скудо-Орландо против дивизии Цопфа; эти направления значительно расходились. 6. Австрийская дивизия Гогенцоллерна, повернув на Доссобоно, приблизилась к дивизии Цопфа; против левого фланга французов направлен был также генерал Сен-Жульен и, наконец, подошел сам Край с несколькими батальонами из дивизии Фрелиха; соотношение сил и обстановка для Моро сложились неблагоприятно, и он не мог и думать о том, чтобы добиться такого же успеха, какого добился уже Край. Источником всех этих причин являлись диспозиции обеих сторон. Диспозиция Шерера, как мы уже сказали, более подходила для предварительного маневра, чем для сражения. В диспозиции для сражения: 1. Главный удар не был бы направлен на тот пункт, где он не мог полностью развернуть своих сил. Атака Виктора и Гренье создавала этот удар, и во всяком случае, предумышленно или нет, он был наиболее успешным; какие неблагоприятные условия ослабили его, об этом мы уже сказали выше. 2. Резерв не был бы выставлен с самого начала на первую линию. Но резервом Шерера была дивизия Дельма, он приказал ей двигаться между обоими флангами для поддержки того или другого из них; это распоряжение было неподходящим для простого наступления, но оно в высшей степени подходило для акта боя, так как массы войск не могут в одно и то же время служить и резервом, и корпусом связи между двумя совершенно оторванными одна от другой колоннами; это последнее произошло бы с Дельма, если бы австрийцы также не продвинулись вперед. Австрийская диспозиция, как мы сказали, носила очень осторожный характер, и это было очень кстати. На случай неожиданных обстоятельств эта осторожность заключалась, главным образом, в удержании дивизии Гогенцоллерна. Она служила резервом, поздно введенным в дело, который принудил остановиться генерала Моро, когда он разбросал свои силы в различных направлениях и испытывал опасение за свой разбитый правый фланг. Если бы Цопф и Гогенцоллерн соединенными силами раньше атаковали бы 3 дивизии Моро, он, может быть, одержал бы над обоими решительную победу, которая или вовсе предотвратила бы поражение правого фланга или исправила бы его. Припомним, что Гогенцоллерн имел 12 000 чел., а Фрелих также 12 000, следовательно, Край располагал в качестве резерва во второй линии большей половиной своих сил. Если бы и Сценази также был в резерве, то из 46 000 чел. в резерве находилась бы 27 000. Осторожность в проведении сражения со стороны генерала Края заключалась в том, что он, одержав победу над Виктором и Гренье, не обратился против дивизии Дельма, сражавшейся у Бутта-Пиетро. Он непременно разбил бы ее, и тогда успех его был бы несравненно большим. Вместо того, чтобы парировать успех левого французского фланга, он вернулся к центру, чтобы уже оттуда обратиться непосредственно против левого фланга. Этот маневр бесспорно был более осторожным. Хотя обе стороны имели намерение наступать, но если мы представим себе сражение в целом, то должны признать, что австрийцы были обороняющейся стороной и что элементы обороны, которые они ввели в свои операции, привели к победе. Поэтому: 1. Правый фланг французов был разбит в результате своего собственного, а не австрийского наступления. Атака Края с частью резервов против этого фланга носила, собственно, характер наступления, применяемого при обороне. Действие этой атаки было расширено только благодаря наступлению французов. 2. Влияние, которое при этом имела близость Вероны, было элементом чисто оборонительного характера. 3. Весь правый фланг австрийцев оказывал наиболее действительное сопротивление Моро, ведя оборону, и благодаря отступлению дивизии Цопфа к расположению на тыловой позиции Гогенцоллерна получился выигрыш времени, который, являясь элементом, свойственным обороне, оказался весьма действительным в развитии общего успеха.
|
