Впервые к теме Корана я обратился в 90-х, тогда я создал цикл «Вахия». Но жизнь циклична, и я вновь вернулся к нему. Мне попался бабушкин Коран, еще дореволюционный, похоже, 1905–1907 годов. Бабушка хранила его, перепрятывала в смутные времена. Мне он достался уже без начала и конца, растрепанный, страниц не хватает. Читать? Такой толком и не почитаешь. И я решил дать ему вторую жизнь.

Темы распада Вселенной и веры отцов – вот над чем мне интересно работать сейчас. И через Коран я нащупал ту ниточку, которая привела меня к воплощению моих задумок. Ничто не случайно: в руки мне попался потрясающий поэтический перевод Теодора Шумовского. Переводов я читал много: дословных, добросовестных… Но я воспринимаю суры как уникальную поэзию, содержащую глубокую философию. Коран в переводе Шумовского – словно многослойное полотно, в которое можно углубляться и углубляться, находя все новые краски. От поэтических строк веяло такой энергией, что передо мной встали образы будущих картин. Это ни в коем случае не иллюстрации к Корану. Само название сур – «Милосердный», «Покаяние» – рождает художественный образ, неповторимое сочетание красок.

В работах на религиозную тему не стремлюсь достигнуть заоблачных высот, меня не интересуют вершины, но влечет глубина. Когда начинаешь работать, часто бывает неизвестно, какие глубины ты постигнешь и что из этого познаешь. В конечном итоге изобразительное искусство возникло из молитвы, так же, как искусство слова или танца, и нужно вернуть ему первоначальный смысл.

Мир настолько интересен, что умеющего видеть открытия поджидают на каждом шагу. Я всегда говорю молодым художникам: «Самое необыкновенное – наблюдать за процессами, которые у тебя внутри. Сколько еще ты можешь вытащить из себя – но только при условии каждодневного труда». И этот проект – не демонстрация моих умений, а повод сделать так, чтобы человек встал перед картиной и задумался – о жизни, о вечности и о себе в этом мире.