Дело это явилось финалом трагедии, постигшей Великую армию под Красным. Наполеон, после неудачного сопротивления русской армии 5-го ноября, ушел к Орше, покинув на произвол судьбы маршала Нея. Последний со своим корпусом выступил из Смоленска в ночь на 5-е ноября, предварительно поджегши город и взорвав множество мин, заложенных в разных местах. Оглушительные взрывы и зарево пожара, треск и шипение пламени сопровождали это выступление неприятеля из злополучного Смоленска, вторично пережившего ужасные дни, явившиеся повторешем 5-го августа, когда Наполеон бомбардировал город. Оставив Смоленск, имея в своем распоряжении 8.000 пехоты, 300 кавалеристов и 12 орудий, Ней пошел к Красному, навстречу неведомым опасностям. Он ничего не знал о том, что его ожидает, а между тем с нашей стороны все было готово для того, чтобы раздавить неприятельский корпус. Милорадович стал перед Красным, фронтом к Смоленску, по обе стороны большой дороги, вдоль течения речки Лосьмины, впадающей в Днепр около селения Сырокоренье, а для того, что бы Ней не мог, сойдя с дороги, броситься влево или вправо и спастись, обойдя русскую армию, отправили со стороны нашего праваго крыла значительный отряд кавалерии, а к Сырокоренью послали казаков. Последнее место особенно заботило Кутузова; предвидя, что Ней скорее всего может ускользнуть от нас, направившись к Днепру, Кутузов 6-го ноября писал Милорадовичу и князю Голицыну, наказывая обоим, что бы они имели за названной местностью особенно тщательное наблюдение. День 6-го ноября наступил, войска наши приготовились встретить неприятеля. Погода стояла пасмурная, густые тучи обложили все небо и висел такой плотный туман, что все очертания предметов сливались и в двух шагах ничего нельзя было разобрать. В такой обстановке Ней медленно, ничего не подозревая, подвигался по дороге, передовые колонны его уже спустились в Лосьминский овраг, ничего не видя за туманом, как вдруг среди этого мрака, нарушая до того царившее безмолвие, грянул залп русских орудий, и град картечи посыпался на ошеломленных французов. Было это в четвертом часу дня. Мгновенно разгорелось жаркое дело. Находившийся на нашем правом крыле, Паскевич бросился на французов в штыки, а подоспевшие гвардейские уланы окончательно разсеяли неприятеля. На левом фланге французам также пришлось плохо. Милорадович, подъехав к Павловскому гренадерскому полку и указывая на неприятеля, воодушевил гренадер словами: «дарю вам эти колонны!» В результате французы и здесь были опрокинуты. Казалось бы, оставалось только сдаться или уйти, потому что превосходство наших сил над французскими было слишком очевидно. Но не таков был маршал Ней. Этот железный человек представлялся точно сотканным из отваги и безпримерного мужества, которое не желало считаться ни с какими препятствиями. Построив снова в ряды всех своих оставшихся в живых солдат, Ней пошел прямо на нас. Это было грандиозно: кучка французов, в которой каждый действовал за десятерых, — против огромных сил русской армии. - Они ничего не видели перед собою, кроме призрака дорогой родины, носившегося у них перед глазами и окрылявшего их на безпримерный подвиг, они шли вперед, смертоносный град картечи сыпался на них, выхватывая десятки, сотни из рядов, а они, смыкаясь, все шли вперед... Милорадович послал парламентера, мaйopa Рененкампфа, с предложешем сдаться. В самомъ деле, пора было прекратить это безполезное сопротивление. Но Ней и здесь остался верен себе. Герои не сдаются! В то же время он не желал отпускать парламентера обратно, ибо тот открыл бы Милорадовичу, в каком состоянии находится отряд Нея, что вовсе не входило в рассчеты маршала. Случай помог ему. Во время переговоров несколько снарядов с нашей стороны влетело во французкие ряды. Между тем обычай требует, чтобы в продолжении переговоров военные действия прекращались. Ней воспользовался этим и задержал парламентера. Но что было делать дальше? Пробиться к Красному не представлялось никакой возможности. Русские стояли повсюду. Наступил вечер, и спасительная темнота одела собою окрестность. Тогда Ней, задумав по крайней мере спастись самому и спасти остатки своего корпуса, решился на отчаянный шаг: он бросился вправо от дороги, бросился наугад, рассчитывая пробраться к Днепру. Это было чрезвычайно трудно и опасно, но увенчалось успехом; наши отряды не поспели к Сырокоренью, как хотел того Кутузов, и ночью с 6-го на 7-е ноября Ней с величайшими затруднениями перебрался все-таки на другой берег Днепра. Но здесь его настигли казаки Платова. Началось отчаянное бегство, в котором все время приходилось обороняться от лихих казачьих набегов. Это была печальная драма. Никакое мужество французов, ни беспримерная храбрость самого Нея не могли ничего сделать, его отряд все таял и таял, пока наконец всего с несколькими человеками маршалу Нею не удалось добраться до Орши, где он соединился с главной квартирой Наполеона, к великой радости императора, считавшего своего доблестного сподвижника погибшим.

Так кончилось последнее Красненское дело, донося о котором Кутузову, Милорадович, между прочим, писал так: «cиe дело решило, что русская пехота первая в свете». Обшее число трофеев за четыре дня боев, 3-го, 4-го, 5-го и 6-го ноября выразилось в 26.000 пленных, 116 орудиях и огромных обозах. Сколько же неприятелей полегло на поле битвы, этого невозможно было сосчитать. Император Александр щедро наградил главных руководителей дел под Красным: Кутузов получил прозвание Смоленского, Милорадович орден св. Георгия 2-й степени, а Платов - графское достоинство.