Последний поход

Выйдя в поход, 2-й резервный корпус почти без перерыва участвовал в различных наступательных операциях русской армии вплоть до своего расформирования в марте 1813 года. За это время его войска побывали в резерве Главной армии, в ее авангарде, действовали против австрийцев и саксонцев. В конце года корпус получил свое последнее пополнение – отдельный 75-й флотский корабельный экипаж, один из двух, участвовавших в войне. Это подразделение было укомплектовано отборными моряками Черноморского флота и в начале осени было отправлено на фрегате «Лилея» и транспорте «Лиман» из Севастополя в Одессу. Но там уже свирепствовала чума и моряки, высадившись в Аккермане, направились оттуда пешим порядком на соединение с 3-й Западной армией. 9 ноября командир экипажа капитан 2 ранга П.А. де Додт доносил из Слуцка адмиралу П.В. Чичагову о полученном приказании следовать в Минск. На тот момент в составе флотского экипажа было 13 офицеров, 19 унтер-офицеров, 346 рядовых и 11 нестроевых чинов, всего389 человек. Моряки приготовились к маршу, но пришло новое распоряжение – следовать в Бобруйск под командование генерала С.А. Тучкова. 16 ноября экипаж прибыл в Бобруйскую крепость и в этот же день выступил со всем корпусом на Рогачев, исполняя в дальнейшем обязанности понтонной и пионерской части.

Между тем, один из отрядов 2-го резервного корпуса все же настиг спешно отходящих к Борисову поляков. В «Журнале военных действий» главной армии в ноябре была сделана запись, что «…9-го числа… полковник Луковкин с казачьим полком, соединясь к отряду подполковника Пелагейка в Игумне, должен был идти в Березину, для наблюдения за действиями корпуса генерала Домбровского, но узнав, что корпус сей поспешил к Борисову и что Березин занят уже нашими войсками, обратился к селению Уши, где, окружив часть неприятельского аръергарда под командованием полковника Симановича, принудил сдаться. Число пленных: штаб-офицер 1, обер-офицеров 12, нижних чинов 284». Хоть и не до конца, но все же со своим главным противником – 17-й пехотной польской дивизией войска мозырского корпуса поквитались…

Сутки отдыха в Бобруйской крепости новый командир корпуса использовал для проведения глубокой разведки укрепленного лагеря наполеоновских войск при м. Свислочь. 15 ноября сотник Гуколов из донского казачьего полка Исаева 2-го приблизился к местечку, но обнаружил там не противника, а прибывший несколькими часами ранее батальон Уфимского пехотного полка из гарнизона крепости. В этот же день, спустя 4 с лишним месяца после ухода армии князя П.И. Багратиона на восток, войска 2-го резервного корпуса соединились с главными силами русской армии. В м. Березино к подполковнику А.Л. Палагейко прибыл штаб-ротмистр Нащокин, офицер лейб-гусарского полка из отряда генерал-майора А.П. Ожаровского, сообщивший о подходе русских сил.

16 ноября батальоны и эскадроны генерал-майора С.А. Тучкова выступили из крепости на Рогачев, занятый двумя днями ранее отрядом подполковника Дреера. Этот марш продолжался более суток и был прерван в 9 часов утра 18 ноября новым приказанием П.В. Чичагова: повернуть обратно и следовать на Игумен. 23 ноября, после тяжелого перехода по разбитым дорогам с разрушенными переправами, корпус дошел до м. Свислочь, где остановился на отдых. Здесь генерал-майора С.А. Тучкова застало повеление М.И. Кутузова, данное в характерном для фельдмаршала стиле: «…не понукая войско, поспешить к Минску». 28 ноября корпус сосредоточился в Минске. Казачьи полки Грекова 9-го и Исаева 2-го были отправлены на юго-запад, к м. Новосвержень, для установления соприкосновения с находившимся там противником. 30 ноября туда же выступил весь корпус, а 3 декабря по дороге от Новосверженя к Несвижу уже завязались схватки русских и австрийских разъездов. Еще через два дня казаки полковника И.И. Исаева вступили в м. Мир, а авангард корпуса занял Несвиж. Здесь-то и произошел многократно описанный в исторической и художественной литературе инцендент, стоивший генерал-майору С.А. Тучкову его должности и долгое время лежавший пятном на его репутации. Предыстория его такова. Наследный владелец окрестных земель и Несвижского замка князь Д. Радзивилл, перейдя на сторону Наполеона, сформировал на собственные средства кавалерийский полк, получивший наименование 27-го уланского и в качестве его командира в чине полковника участвовал в походе на Москву. Есть обоснованные предположения, что он скупил у французов много награбленных драгоценностей и переправил их в Несвиж. Одна из версий происходивших далее событий изложена в исследовании польского писателя Я. Кламина. «… Стремительное отступление наполеоновской армии заставило Доминика Радзивилла с частью людей в срочном порядке возвратиться в Несвиж. Он заехал в замок всего лишь на несколько часов, чтобы дать распоряжения управляющему замка Бургельскому относительно имущества. Все сокровища Доминик приказал погрузить повозки и отправить ему вслед, в сторону Вильно. Отдав приказания, он тотчас покинул Несвиж. Однако на подступах к городу уже находились русские войска. Управляющий не мог рисковать сокровищами, поэтому и принял решение немедленно их спрятать. По его приказу были доставлены дубовые бочки, в которые складывалось содержимое повозок… Потом бочки прятали в специально подготовленных тайниках, находившихся в подземелье замка… Между тем управляющий тайно отправил гонца вслед князю Доминику с запиской о том, что сокровищница спрятана в тайнике, а замок занят русскими, которые грузят оставшиеся ценности… Бургельского вызвали к генералу Тучкову на допрос, касавшихся спрятанных в замке ценностей… Бургельскому было еще неизвестно, что разъезд казаков перехватил конного гонца под Миром, и то, что его расстреляли. Записка теперь лежала на столе перед Тучковым… По приказу Тучкова солдаты начали избивать управляющего плетьми. Били также и остальных дворовых, арестованных вместе с Бургельским. Генерал угрожал всех расстрелять, если не скажут, где спрятаны сокровища. Ввиду безвыходного положения Бургельский решил сдать потайное место. Тучков тут же направил туда солдат. Когда стена была разрушена, генерал первым вошел в помещение. В бочонках, которые тут же вскрыли, находились различной величины бриллианты, золото и серебро, а также множество других бесценных украшений из самоцветов и жемчуга. Пользуясь положением и надеясь на то, что солдаты не посмеют ничего рассказать, Тучков положил горсть бриллиантов себе в карман. Однако он просчитался. О действиях генерала доложили Чичагову, который находился уже здесь – в замке».

Есть и другая версия этих событий, принадлежащая аудитору (военному следователю) Г. Александрову, расследовавшему в свое время это нашумевшее дело. Она была напечатана в журнале «Русский архив» за 1874 год и происходившему тут дана совсем другая интерпретация. «… Евреи пронюхали и донесли, что в имении польских панов князей Радзивиллов сокрыты фамильные их сокровища, золото, серебро и проч. Радзивиллы, как и вообще поляки, отуманенные обещаниями Наполеона, нам не только не сочувствовали, но и даже действовали открыто против наших войск. Донос евреев, при розыске, подтвердился. В имении князей Радзивиллов будто бы были найдены и забраны войсками разные сокровища, суммою более десяти миллионов золотых. Вещам и деньгам были даже составлены описи и, вместе с сокровищами, представлены к адмиралу Чичагову. Кроме того, со стороны поляков возникли многие другие жалобы на войска, бывшие в корпусе С.А. Тучкова, за самовольное, якобы, забрание у них продуктов, разных вещей и проч. Это было в военное время, время критическое и нужное. Несмотря на то, поляки подняли гвалт, пошли со всех сторон их жалобы и разные выдуманные просьбы на наши войска. … По жалобам поляков Тучков был оставлен в Минске и устранен от действий против врагов России. … Домогательство поляков было принимаемо на веру у нас в России, и даже одно лицо, стоявшее при нашем императорском дворе очень близко к Императору, принимало в деле живое участие, клонившееся в пользу поляков. Когда сообразим все это в совокупности, немудрено, что герой наш Сергей Алексеевич Тучков более двенадцати лет томился под следствием!» Лицом, «стоявшим очень близко к императору», имя которого Г. Александров не назвал, был князь А.А. Чарторижский, который, собственно, и стал инициатором расследования. Попутно попали под следствие и оба казачьих полковника из мозырского корпуса – А.Е. Греков и И.И. Исаев. В Национальном историческом архиве РБ хранятся материалы расследования, проводившегося по жалобе ограбленных несвижских мещан, но уже в начале 1813 года оно было прекращено. А вот С.А. Тучкову пришлось находиться под следствием долгие годы…

9 декабря войска 2-го резервного корпуса заняли окрестности м. Койданы. Боевые действия на южном направлении почти прекратились, ограничиваясь единичными эпизодами. Так, с этот день казачий разъезд Грекова 9-го пленил в м. Столбцы четырех австрийских гусар полка Кинмайера. Моральный дух австрийцев, и ранее не очень высокий, к концу войны окончательно упал. Известны примеры, когда солдаты отказывались выполнять приказы командования, стреляли холостыми зарядами и добровольно сдавались в плен. Венгерские гусары из австрийского арьергарда, которым командовал генерал И.Ф. Мор, как вспоминали участники тех событий, сходились с казаками, называли их товарищами и говорили, что уже есть распоряжение их начальства о прекращении военных действий против русских. Однако в австрийском корпусе еще были части, сохранявшие высокую боеготовность и командованию 2-го резервного корпуса в этом вскоре могло убедиться.

11 декабря корпус генерал-майора С.А. Тучкова и отряд генерал-лейтенанта С.Л. Радта были сведены в одно соединение, командование над которым принял генерал от инфантерии Д.С. Дохтуров. 24 декабря была произведена новая реорганизация: к войскам Д.С. Дохтурова присоединили отряд легендарного партизана полковника Д.В. Давыдова и вместе они составили авангард Главной армии под командованием генерала Ф.Ф. Винцегероде. В этот момент генерал-майора С.А. Тучкова в корпусе уже не было. В росписной ведомости действующей армии о нем сказано: «… генерал-майор Тучков, шеф камчатского полка…, в командировке». Вместо него, третьим по счету (и последним) командиром корпуса был назначен 40-летний генерал-майор Николай Николаевич Бахметьев, отличившийся ранее в сражениях при Островно, Смоленске и Бородино. К концу года численность корпуса, в силу разных причин, уменьшилась более чем вдвое. В его состав входили две пехотные бригады: генерал-майора А.В. Запольского (6 запасных батальонов) и генерал-майора С.А. Талызина (7 запасных батальонов). В результате нового распределения войск по корпусам вся регулярная кавалерия мозырской группировки перешла под командование генерал-лейтенанта М.С. Воронцова, часть пехоты – к генерал-майору Н.И. Лидерсу, казачьи полки – к другим генералам.

В то время, когда главные силы 2-го резервного корпуса действовали в составе 3-й Западной армии, находившийся в Пинске 2-й Черниговский казачий полк дал один из последних боев кампании 1812 года. Планировавшийся к смене полком донских казаков, он, в обстановке экстренного выхода корпуса из Мозыря, не был сменен и вскоре попал под удар австрийских войск. Этому бою была посвящена статья в предпоследнем номере издаваемой в Вильно властями ВКЛ газеты «Курьер Литовский» (даты по новому стилю). «Слоним, 1-го декабря. Значительный транспорт военной амуниции, предназначенной для армии Чичагова, был перехвачен полковником Шельтером, начальником австрийского отряда в то время, когда этот транспорт шел из Любешева в Пинск. 27-го ноября Шельтер же захватил в Пинске несколько сот неприятельских возов и столько же уничтожил, взяв в плен 8 офицеров и 600 нижних чинов». Вряд ли газета объективно отражала события, ведь и в своем последнем номере от 4 декабря она писала, что русские были разгромлены Наполеоном на Березине. С другой стороны, детали боя подробно описаны в донесении командира 2-го Черниговского полка полковника Потресова генерал-майору С.А. Тучкову. «… 9 ноября – говорится в рапорте – неприятель появился в Картузной Березе, расстоянием от Пинска в 14 милях. 15-го сего же месяца двинулся до Пинска. Обо всех его движениях ежедневно доносил я господину корпусному командиру генерал-лейтенанту Эртелю и генерал-майору Аракчееву в Мозырь». Полковник выслал на разведку два казачьих разъезда по 40 человек (одним командовал поручик Кивилицкий, имя другого офицера неизвестно), но они не вернулись, очевидно, погибли или попали в плен. Встревоженный командир полка отправил на разведку новые патрули, которые «… 14-го ж числа, пополудни в 7 часов… дали знать, что неприятель имеет свой ночлег от Пинска за 4 мили, в числе 5000 пехоты и конницы с 10 орудиями». У Потресова в городе было всего 4 сотни казаков, прочие были при охране обозов и разбросаны постами по дороге к Мозырю. Видя, что Пинск с такими силами не удержать, он начал экстренную эвакуацию госпиталей, обозов и различного казенного имущества. «Выздоровевших из лазаретов разных полков, коих было до 200 человек, из коих вооруженных 115, препоруча сию команду 7-го егерского полка поручику Кухарскому» полковник определил в конвой к убывающим транспортам. Однако часть имущества и некоторых раненых из города эвакуировать не успели. «… В 2 часа пополудни 15-го числа – пишет далее Потресов – неприятель в 3-х колоннах показался перед Пинском в 8 верстах, В сие время я от Пинска ретировался в м. Лагаш». Австрийский отряд полковника Штайтера (драгунский полк и 2 роты пехоты) при попытке войти в город встретил неожиданное сопротивление. По австрийским данным, сотня или более русских егерей (возможно, это были не успевшие покинуть город раненые и больные из госпиталей), заняли каменный дом у въезда в Пинск и позиции вокруг него. Спешенные австрийские драгуны после упорной схватки выбили их оттуда, после чего другой австрийский эскадрон преследовал егерей в городе.

Как только обнаружилось направление отхода русских из города, полковник Штайтер послал эскадрон драгун и роту пехоты к находившемуся севернее поветового центра м. Подгатье с задачей захватить находящийся там мост и не допустить отхода противника за р. Ясельда. Командир этого отряда ротмистр Тун успел первым занять местечко и, когда к 7 часам вечера отступающие войска и обозы достигли ведущей к мосту дамбы, они были встречены там огнем. Положение русской колонны казалось безнадежным, но казаки и егеря не пали духом. «… Не имея другого спасения – пишет полковник Потресов – решил пробиться и тотчас произвел в действо удачно, опрокинул первую мне преграду, потом против сильного огня следовал далее, опрокинул и другую, где убита подо мною лошадь. Следуя далее до подъемного моста, встречен был сильным неприятельским залпом и по упорном сражении напоследок штыками и пиками спешенных казаков, разбил и опрокинул и сей важный пост, где взял в полон ротмистра, 18 драгун, 5 человек пеших австрийской службы…, где и сам получил в левую ногу тяжелую рану ниже колена пулей навылет. Но не упустил времени, приказал вести себя и поднявши мост, дабы отнять у неприятеля удобность меня преследовать. Следуя далее вперед до местечка Лагишина, имел еще в двух местах сражения с неприятелем, в самом местечке отбили транспорт, неприятелем уже захваченный». В бою особо отличились «… штабс-капитан Мешетич, лесного штата землемеры 12-го класса Жуков и 14-го Фальк», водившие солдат и спешенных казаков в рукопашные схватки. Разгромленные австрийцы бежали, а их командир, под которым была убита лошадь, попал в плен. Отряд Потресова и находившиеся под его охраной обозы отошли в м. Туров.

Это последнее в кампании 1812 года наступление наполеоновских войск серьезно встревожило генерал-майора С.А. Тучкова, который докладывал командованию: «… легко может быть, что генерал Ренье покусится ударить на Мозырь, дабы овладеть там нашими магазейнами или истребить оные». Старшему воинскому начальнику в Мозыре полковнику Баранову командир корпуса отправил срочное предписание «… присоединя к себе отряд полковника Потресова стараться удержать сей пост». Баранов, выступивший накануне из Мозыря к Бобруйску с 7-ю рекрутскими батальонами и артиллерией, спешно повернул свои войска обратно. Но эти опасения были преувеличенными: австрийцы уже не помышляли о наступлении, кампания была безвозвратно проиграна. Не дожидаясь нападения русских войск, отряд полковника Штайтера оставил Пинск и пошел на соединение с главными силами австрийского корпуса.

Сведений о каких-либо других боестолкновениях войск 2-го резервного корпуса с противником до конца 1812 года нет, но они, разумеется, были, велась разведка, тылы очищались от дезертиров и мародеров. Последний из известных эпизодов такого характера произошел, очевидно, в последние дни декабря с одним из офицеров флотского экипажа капитан-лейтенантом Кричевским. «… Состоя во ввереном Додту экипаже – говорится в его формулярном списке - и имея от него в исходе 1812 года порученные адмиралу Чичагову депеши, по доставлении оных, возвращаясь оттоле с таковыми же к команде, при нападении французских пяти мародеров, двух убил, а двух взял в плен, сохраня при сем разе везомые им депеши и тех пленных отдал прусского владения в г. Гумбиене, за что получил от главнокомандующего армиею благодарность».

Свое последнее сражение 2-й резервный корпус русской армии дал1февраля 1813 года у польского города Калиша. Авангард главной армии под командованием генерала Ф.Ф. Винцегероде настиг и полностью разгромил здесь саксонский корпус генерала Ж.Л. Ренье. Было взято много пленных, орудия и знамена. В этом сражении был смертельно ранен генерал-майор Андрей Васильевич Запольский. Его еще успели эвакуировать с поля боя в г. Белосток, где генерал и умер в ночь на 8 марта в возрасте 45 лет. И в этот же день в Санкт-Петербурге после тяжелой болезни, на 71-м году жизни скончался строитель мозырских укреплений инженер-генерал-лейтенант Христиан Иванович Трузсон.

В марте 1813 года 2-й резервный корпус был расформирован, его войска пошли на пополнение других частей русской армии. Боевой путь корпуса был завершен, но для входивших в его состав полков, батальонов, эскадронов и батарей он продолжался еще более года. Генерал-лейтенант Ф.Ф. Эртель с 10 декабря 1812 года и до конца войны с Наполеоном занимал должность генерал-полицмейстера действующих русских армий. Он отлично справлялся с порученным делом, строго поддерживая дисциплину и порядок в тылах войск. Его службой было арестовано и предано военному суду более 150 вражеских лазутчиков и шпионов. Некоторые из них были посланы его старыми противниками. Так, 25 августа 1813 года генерал информировал Литовского военного губернатора: «… Под крепостью Нейсом пойман польского генерала Домбровского шпион Хацкель Янкелевич, который, между прочим, показывает, что кроме его… города Агенсбурга Янкель Янкелевич и Иось Янкелевич посланы тем же генералом Домбровским в Москву для узнания, сколько есть в российском крае войск». Формируя в конце 1812 года подчиненную ему службу, Ф.Ф. Эртель брал туда хорошо зарекомендовавших себя по совместной службе в мозырском корпусе офицеров и солдат. В 1813-1814 годах помощниками при нем состояли бывший командир сводной бригады запасных батальонов 12-й пехотной дивизии подполковник М.М. Андриевский и бывший командир «летучего» конного полка майор Станкевич. Каким-то образам генерал сумел получить в свое подчинение и весь «чечерский» отряд. В начале января 1813 года подполковник М.О. Кленовский был назначен комендантом г. Гродно. Он и его офицеры прапорщики Ерлич, Перехристов, Янковский были в постоянных разъездах: конвоировали пленных, ловили дезертиров, мародеров и шпионов. Публика под караулом содержалась отпетая: «…павловского гренадерского полка рядовой Мирон Андреев, в 1806 году взят в плен под Фридландом, служил у французов; магазейн-вахтер Егор Бобкин и мещанин Юзеф Мицкевич – за убийство бывшего ковенского полицмейстера Унгерн-Штернберга; московский житель Густав фон Девин, вывез французских генералов из Смоленска». В мае 30 бугских казаков отбыли в действующую армию, а взамен их были присланы 2 эскадрона 5-го Черниговского казачьего полка, возможно, те самые малолетки, которых в свое время генерал запретил отправлять в бой. Судьбе угодно было еще раз столкнуть Ф.Ф. Эртеля с самим Наполеоном, когда тот после сражения при Арсис-сюр-Об в марте 1814 рода двинулся по тылам союзных армий. Своевременно принятыми мерами он значительно уменьшил потери и был награжден за это лентой военного ордена Св. Александра Невского.

Казачий полковник А.Е. Греков воевал в Польше и Германии, особо отличившись в знаменитой «битве народов» при Лейпциге. Он дошел до Парижа и 14 марта 1814 года был произведен в генерал-майоры.

2-й Черниговский казачий полк за отличия в заграничных походах приказом по армии 30 августа 1814 года был награжден почетными серебряными трубами, по 3 на эскадрон.

На стенах храма Христа Спасителя в Москве увековечены имя казачьего есаула Каршина, который отважно сражался и был ранен в Дрезденской битве и легкая артиллерийская рота №4, нанесшая огнем своих орудий большие потери противнику в сражении при Бауцене. А батарейная рота №33 штабс-капитана Либштейна отмечена в этом пантеоне русской воинской славы трижды: за доблесть в сражениях при Кульме, при Арсис-сюр-Об и при взятии Парижа.

Большой боевой путь прошли защищавшие Мозырь запасные батальоны 6-го и 41-го егерских полков. В декабре 1812 года они были отведены на переформирование в Смоленск, где вошли в состав 20-го егерского полка. Вот перечень боев и сражений, в которых участвовали эти егеря: 1813 год – при Калише, Лютцене, Бауцене, Рейхенсбахе, Дрездене, Лейпциге; 1814 год – при Ножане, Бар-сюр-Об, Париже. Уцелели или погибли в этих боях оставившие свои имена в мозырских метрических книгах капитан Ф. Обуневич, штабс-капитан И.А. Карташов, поручики С.М. Плещеев и А.П. Филлисон, прапорщик И.И. Кабанов? Неизвестно.

В заграничных походах 1813-1814 годов побывали и некоторые знамена расформированного корпуса. В декабре 1812 года, когда запасные батальоны 2-й гренадерской дивизии были отправлены на пополнение своих полков, их знамена по приказанию фельдмаршала М.И. Кутузова были сданы на хранение в Виленский арсенал. Однако они пробыли там недолго и уже в феврале 1813 года были вручены отправляющимся в действующую армию сформированным в Ярославле гренадерским батальонам.