«Малая война» подполковника Кленовского и капитана Чернозубова

Отдельного рассказа заслуживает боевая деятельность «чечерского» отряда, оказавшегося силой обстоятельств в составе 2-го резервного корпуса. 1 июня 1812 года приказом командующего 2-й западной армии генерала П.И. Багратиона два сводногренадерских батальона 26-й пехотной дивизии были назначены в конвой его Главной квартиры. 1-м сводногренадерским батальоном в составе трех вторых рот Нижегородского, Полтавского и 5-го егерского полков командовал подполковник М.О. Кленовский. В ходе отступления, 1-го июля, он получил от князя П.И. Багратиона приказание конвоировать направляемые из Слуцка к Петрикову обозы армии с ранеными, больными, пленными и различным имуществом. В отряд прикрытия, кроме его батальона, входили также полторы сотни казаков 3-го Бугского полка и слуцкая гарнизонная команда, всего 650 человек. 2-го июля обозы начали свое движение на юг, а вместе с ними ушел в свой пятимесячный поход и отряд М.О. Кленовского. Противник после поражения у м. Романово их не преследовал, и пройдя Любань, Ветчин, Большие Селютичи, 5 июля растянувшийся на несколько верст обоз достиг реки Припять у м. Петриков. Находившийся в голове обоза с пленными командир бугских казаков майор К.И. Селистринов собрал находившиеся поблизости плавсредства и организовал переправу в местечко. Присланный генералом А.В. Запольским гусарский эскадрон подполковник М.О. Кленовский направил «… в хвост обоза для воспомоществования и понуждения к переправе», пленных под охраной бугцев - в Мозырь пешим порядком, раненых, больных и ослабевших – туда же на петриковских байдаках. Длившаяся двое суток переправа 7 июля была завершена, конвойный отряд прибыл в штаб-квартиру корпуса. Задание командующего армией было выполнено и подполковник начал готовится к обратному маршу. Получив в первой половине дня 13 июля от генерал-майора А.В. Запольского разрешение на отправку по маршруту до Рогачева, командир отряда немедленно начал переправу через Припять. Еще немного, и зашагали бы гренадеры по бобруйскому тракту вдогон армии, да и сложили бы свои головы 26 августа в жестоком бою за Багратионовы флеши на Бородинском поле, где в тот день полегла почти вся их сводногренадерская дивизия. Но судьба распорядилась иначе. Как видно из рапорта командира батальона генералу П.И. Багратиону «… в самое сие время прибыл корпусной командир генерал-лейтенант и кавалер Эртель, обратил меня с отрядом в Мозырь и предписал следовать Волынской губернии в Овручский повет для пресечения возникших от жителей своевольств и мятежей». Очевидно, договоренность об этом с овручским городничим Фонпенгагеном командир корпуса имел при возвращении через этот город. К тому же, по прибытию в Мозырь к нему явился с просьбой о помощи против мятежников овручский земский исправник.

Пока шла обратная переправа его отряда через Припять, подполковник М.О. Кленовский изучал в штабе корпуса новое предписание. «По получению сего с вверенной вам пехотною командою и казаками… следовать форсированным маршем прямо в Овручский повет, и прибыв туда, принять наипоспешнейше всевозможные меры для пресечения своевольств, от мятежников происходящих и стараться их обезоружить прежде ласковым образом и привести в разсудок, но ежели оное не будет сильно их успокаивать и удерживать в границах безмятежности, то достигать сей цели военною рукою и, захватя зачинщиков, прислать за надежным караулом ко мне в Мозырь». В этот же день несколько уменьшившийся отряд (полусотня бугских казаков была оставлена в конвое штаба корпуса) ушел по овручскому тракту. На следующий день, 14 июля, на марше их догнал курьер из штаба корпуса. «Известился я – писал Ф.Ф. Эртель – что жители Овручского повета в некоторых местах оного собирают шайки и намереваются сделать возмущения, почему и предписываю вашему высокоблагородию дабы обеспечить следование идущих транспортов и подвижных магазейнов, отрядить из команды вашей 50 гренадер при надежном обер-офицере с пристойным числом унтер-офицеров и 25 казаков также при исправном и опытном офицере, коих отдайте в совершенное распоряжение Черниговского драгунского полка майору Кондратьеву. Сверх того, если от конвоирующего пленных майора Блажиевского получите известие, что ему нужно подкрепление…, отправьте команду». Но это было еще не все. Уже на границе повета, за Ельском, 15 июля отряд нагнал казак с еще одним пакетом из Мозыря. В нем генерал информировал М.О. Кленовского об идущих навстречу ему из Житомира запасных батальонах 15-й пехотной дивизии и предписывал «… Если нужно будет господину Христофорову иметь по дороге кавалерию, то велеть взять от вас маленький отряд из Бугских казаков… Самим же вам оставаться в Овручском повете впредь до повеления».

16 июля без всякого сопротивления гренадеры вступили в Овруч, где командир отряда арестовал местного помещика В. Прушинского, «подвигавшего на своевольство умы шляхтичей». В течение двух недель порядок в тылах корпуса был полностью восстановлен. О принятом решении и сложившейся ситуации Ф.Ф. Эртель докладывал 27 июля императору. «… В Овруче хотя смирно теперича и спокойно по прибытию туда сводного гренадерского батальона подполковника Кленовского с конвойною командою и сотнею бугских казаков от 2-й Западной армии бывших, но Волынский гражданский губернатор и генерал-лейтенант Сакен пишут ко мне, чтобы сии команды оставить, дабы иметь спокойствие в исполнении сделанных поручений, то и приказал я сей команде остаться до времени». Некоторое время отряд находился в поветовом центре, потом был передислоцирован на границу Могилевской губернии в м. Новобелицу. 16 августа командир 2-го резервного корпуса отдал распоряжение «… Подполковнику Кленовскому с конвойною его командою и казаками… следовать из Ново-Белицы в Чечерск и там находится в роде резервного отряда, и содержа из казаков посты, в случае нужды давать помощь подполковнику Дрееру; сверх сего, посылать разъезды от Чечерска на Корму и на Пропойск и заведовать большую дорогу, из Могилева до Чернигова лежащую». 19 августа русский отряд занял м. Чечерск и с этого дня началась продолжавшаяся 10 недель оборона этого стратегически важного населенного пункта, закрывавшего наполеоновским войскам дорогу на юг.

Больших сил обе противоборствующие стороны в этом районе не имели, но «малая война» шла весьма активно и с переменным успехом. В конце августа, при прохождении через Чечерск отряда подполковника Дреера встретились сослуживцы по 5-му егерскому полку: запасной батальон и гренадерская рота, бывшая в составе отряда подполковника М.О. Кленовского. Для многих из них эта встреча стала последней. 30 августа в бою у м. Казимировка часть егерей погибла, некоторые, и среди них поручик Вильгельм Мартини, попали в плен. Но в этот же день у д. Каменка (40 верст северо-восточнее Чечерска) партия бугских казаков под командой сотника Ивана Мораитова атаковала и обратила в бегство полуэскадрон польских улан, взяв при этом 9 человек в плен.

Рассылка разъездов и патрулей, засады, нападения на фуражиров и обозы неприятеля приняли здесь в конце лета и осенью 1812 года характер «малой», партизанской войны. Русский отряд успешно парировал все попытки врага проникнуть в Черниговскую губернию и в конце сентября наполеоновское командование твердо решило с ним покончить. В рапорте от 30 сентября подполковник М.О. Кленовский доложил командиру корпуса, что «… неприятель намерен был учинить нападение на Чечерск. Я с 100 человек гренадер, 3-го Бугского полка 30 казаками и 150 человеками 3-го Черниговского казачьего полка за местечком Кормою, в осьми верстах, встретился с ним 25-го и 26-го чисел, имел с ним упорное сражение. Принудил ретироваться под самый Пропойск (ныне г. Славгород – В.Л.), где он, не знаю с какой стороны, получил сикурс, простирающийся до 4-х тысяч человек и потому решился я опять возвратится в Чечерск». Вероятно, кроме этого рапорта впоследствии был и еще один, более подробный, на основании которого Ф.Ф. Эртель составил уже свой рапорт для адмирала П.В. Чичагова. «На другой день, то есть 26 числа – пишет он – взяв с собой еще одно орудие и 150 малороссийских казаков, весь сей день гнал его до селения Рудни, расстоянием в 6-ти верстах от Пропойска. В сем месте неприятель получил подкрепление более 3000, из вестфальцев, италианцев и французов, выздоровевших в могилевском госпитале, из коих 800 человек скрывались в коноплях, в мельнице и под мостом. По приближении к сим местам подполковник Кленовский велел действовать пушке. По девятому выстрелу ось под оною лопнула. Тогда он принужден был заклепать ее и сбросить с моста в реку. Неприятель, скрывавшийся под мостом, стремительно бросился на артиллеристов, но гренадеры ударили на колонны его в штыки и гнали его более версты. Темнота ночи остановила дальнейшее преследование. После чего подполковник Кленовский отступил к Чечерску. Потеря его состоит из одного раненого сотника, убиты: нижегородской 2-й гренадерской роты капитан Кардамичий и два казака. Неприятельская потеря заключается более нежели во сто шестидесяти человек». Если генерал и завысил здесь неприятельские потери, то, наверное, ненамного. Батальон М.О. Кленовского был не запасным, а гренадерским, в нем были отборные бойцы, герои Шенграбена и Прейсиш-Эйлау. Каждый из них стоил десяти собранных по госпиталям наполеоновских солдат. Подполковник мог взять с собой намного больше людей, но не сделал этого. Не пренебрежение, но взгляд профессионального воина виден в его оценке присланного подкрепления: «… они вооружены только одними пиками, и некоторые пиками и саблями… и ничто иное, как куча мужиков, и я их не могу употребить в дело, как только для проведения цепи».

Попытки врага захватить Чечерск продолжались и в дальнейшем. Прося подкреплений, командир отряда докладывал в Мозырь: «… Неприятель, собравшись в немалых количествах от Рогачева, Быхова и Могилева намерен учредить свое нападение на Чечерск и хочет вытеснить меня из занимаемого мною пункта. При этом разглашает, что он, взявши Чечерск, превратит его в пепел». Начальник Черниговского ополчения генерал-лейтенант Н.В. Гудович, отдавая должное боевым качествам «чечерского» отряда, в середине октября обратился в штаб Главной армии с ходатайством: «… Нельзя ли дать мне отряд подполковника Кленовского, от Эртеля откомандированного, который все лето стоит в Чечерске Белорусской губернии, в отдаленности от Эртеля до 200 верст и окруженного теперь моим же ополчением…»

21 октября Малороссийский генерал-губернатор князь Я.Н. Лобанов-Ростовский информировав М.О. Кленовского о том, что по донесениям с границы Суражского повета в д. Кибирщине шайки неприятеля напали на ее защитников и находившихся там казаков, просил держать разъезды вправо от Чечерска, на м. Симковичи. Получив эстафету, подполковник направил для уничтожения грабителей отряд из 12 бугских и 150 малороссийских казаков 4-го Черниговского полка. Еще через несколько дней командир отряда получил от командира авангарда ополченцев коллежского ассесора Фирстенберга донесение о новых передвижениях неприятеля. Основные силы наполеоновских войск ушли из Рогачева, оставив там небольшой гарнизон, и начали наступление на м. Журавичи, откуда планировали нанести удар на Чечерск. Для выяснения обстановки подполковник М.О. Кленовский послал усиленные разъезды к Журавичам и Пропойску. В ночь на 22 октября в местечко прибыл местный помещик Сулистровский и сообщил еще более тревожные вести, которые узнал из разговоров наполеоновских офицеров в Рогачеве. Их войска, занимавшие часть рогачевского повета на правой стороне Днепра и отряды, стоявшие в деревнях Залозье и Чивиринск, пошли на соединение в Старый Быхов. Многие из представителей местной шляхты, склонявшиеся ранее на сторону Наполеона, теперь, когда военное счастье отвернулось от него, спешили засвидетельствовать свою преданность российской стороне. Управитель могилевского губернского правления советник Бутовский также прислал сообщение, что наполеоновские войска в количестве более 2 тысяч человек имеют намерение ударить на Журавичи и Чечерск. Эти сообщения оказались правдивыми. В конце октября 7-тысячный отряд наполеоновских войск двинулся на Чечерск. Силы были слишком неравны и подполковник М.О. Кленовский был вынужден отступить, не принимая боя. Захватив местечко, неприятель продолжил движение на юг, появившись своими передовыми отрядами на границе Черниговской губернии. Но это был его последний, мимолетный успех. 2 ноября объединенное черниговско-полтавское ополчение, в авангард которого вошел и «чечерский» отряд, начало наступление, завязались ожесточенные бои за Журавичи, Быхов, Пропойск. К 6 ноября вражеские силы в этом районе были разбиты и частично пленены, остатки бежали к Борисову. 12 ноября с освобождением Могилева боевые действия в восточной части белорусского Полесья были завершены.

После возвращения главных сил 2-го резервного корпуса из экспедиции под Бобруйск боевые действия в районе севернее р. Припять также приняли характер «малой войны».

Отведя свои войска после сражения у Горбацевичей на 40 километров севернее, в укрепленный лагерь при м. Свислочь, генерал Я.Г. Домбровский находился там вплоть до 12 октября. За это время, по свидетельству Ю.И. Крашевского, он произвел реорганизацию своей службы разведки и охранения. Каждый патруль, высылаемый в сторону Мозыря или Петрикова, состоял теперь из 30 улан на польских лошадях и 20 вольтижеров (застрельщики, аналог русских егерей) на взятых с бою легких лошадях «… которые могли ходить по болотам и топям, где только казачьи кони проходили». Некоторое их количество, конечно, могли быть добыты в бою, но был и другой источник их пополнения. В составленном после войны списке священников и церковнослужителей минской епархии, пострадавших от войск неприятеля под №70 значится : «Озаричской Петропавловской церкви у священника Николая Борзаковского взята неприятелями лошадь со всем прибором, стоющая 30 руб. и съестных припасов на 25 руб., а после того и сам священник Борзаковский взят был неприятелем…». Эти усиленные разъезды могли выполнять как разведывательные функции, так и вести активные диверсионные действия. «Такие партизанские отряды – пишет далее Ю.И. Крашевский – ходили по краю, имея при себе деньги на проводников, без которых в этом краю ничего сделать нельзя, они осмелели и узнали «малую войну», имели ежедневные стычки с неприятелем и приводили пленных». Известно о действиях, по крайней мере, шести таких мобильных польских отрядов, которыми командовали капитан Мячевский, поручики Дембинский, Коссинский, Даровский, Лазокский и Писаржевский. Безусловно, эти наполеоновские офицеры имели достойных противников в лице командиров казачьих партий и отрядов есаулов Матушкина, Каршина, Пустошкина, хорунжего Авдеева, сотника И. Мораитова. Подробности и имена участников многих схваток, происходивших тогда в бескрайних полесских болотах и лесах, остались неизвестными. Явно преувеличивая, польский исследователь пишет, что после ряда таких стычек «… ни один казак не смел выехать, особенно после потери их незабвенного славного партизана капитана Чернозубова». В опубликованной переписке Ф.Ф. Эртеля фамилия этого офицера, доблесть которого признавал и противник, не упоминается. Можно предположить, что это был есаул (чин равный штабс-капитану) одного из трех действовавших в составе корпуса донских казачьих полков, однофамилец, родственник или сын известного полковника И.Ф. Чернозубова, воевавшего в 1813 году в Польше.

О накале шедшей той осенью партизанской войны свидетельствуют строки донесения командира корпуса командующему 3-й Западной армии (именовалась так с 18 сентября) адмиралу П.В. Чичагову: «… Редкий выходит день, чтобы у моих аванпостов не было перестрелки… От корпуса его (Домбровского – В.Л.) везде теперь, около меня, прорываются маленькие партии». Эту же тактику ведения боевых действий описывает и командир польской дивизии в своем рапорте маршалу Виктору: «… Я сформировал отряды, включив в кавалерию и наездников из крестьян, расположил их на всех позициях с задачей не только отбрасывать противника, но и стараться брать в плен, особенно казаков, и вынуждать их отступить в болота Пинщины».

На этом этапе боевых действий в южных районах Минской и Могилевской губерний обозначилось что-то вроде линии фронта. Штабные карты того периода не сохранились, но в одном из своих донесений Ф.Ф. Эртель довольно детально ее обозначил. «… Отряды противника – в Горвале, Поболове, Жлобине, Глуске. В Рогачеве отряд с артиллерией. Вблизи Бобруйской крепости, от Зеленой Корчмы тоже расположен отряд. В Свислочи стоит сам генерал Домбровский с корпусом и артиллерией. По показаниям пленных, Домбровский ожидает еще 15 тысяч и, получив подкрепление, атакует Мозырь. От корпуса его везде теперь, около меня, прорываются маленькие партии. По недостаточному числу войск я, сколько мог, вокруг окопался и содержу все дороги. В Скрыгалове и Петрикове – по батальону пехоты, с частью казаков, которые содержат разъезды до Косаричь и Турова. В Турове поставлено 300 казаков, имеющих разъезды на Старобин и до Давыд-Городка. Они же содержат пикеты в самых опасных местах: в Лахве. Кожангородке и д. Чичевицы. Четыре драгунских и два уланских Литовских эскадрона занимают посты: в Каленковичах, Антоновке, Козловичах, Дудичах, Домановичах и Евтушкевичах. Два батальона пехоты, с частью казаков, содержат Якимовскую Слободу. По Овручской дороге, в д. Булавках и Михалки находятся 150 лесных стрелков. На Киевской дороге один батальон пехоты и эскадрон казаков Черниговских. Сам же с остальным числом войск в Мозыре бивакую».

5 октября к Я.Г. Домбровскому подошел из Гродно 3-й батальон его 14-го пехотного полка под командованием майора Винновского, свежая и хорошо обученная часть в 550 штыков. Генерал немедленно послал его на Старобин, куда накануне вступил прибывший из Турова русский кавалерийский отряд. В результате, как пишет Ю.И. Крашевский, «… неприятель спешно отступил к Мозырю». Одной из целей рейдов польской кавалерии было ведение систематического наблюдения за находившимися в военном лагере при Мозыре силами русских. Вести его было удобнее всего с противоположного берега Припяти, нынешнего микрорайона Пхов, где у них, очевидно, был постоянный наблюдательный пункт. С высокого дерева дороги, ведущие к лагерю, и переправа были видны, как на ладони. В установленное время один отряд менял на этой позиции другой и, возвращаясь к дивизии, попутно выполнял другие задачи, вроде ареста озаричского священника. Однако 17 октября, как пишет польский историк, «… неприятельская многочисленная сила, возвратившаяся к Мозырю, напала на патруль 2-го уланского полка и гнала его до Старобина, забрав в плен двух человек и трех коней, которые увязли в болоте». Эта трехдневная упорная погоня (только по прямой – 200 километров) по диким и безлюдным, заболоченным полесским лесам поистине могла бы стать достойным сюжетом для пера самого Фенимора Купера.

Последний всплеск «малой войны» на юге Минской губернии произошел уже поздней осенью, когда положение наполеоновских войск и созданных ими здесь структур ВКЛ начало стремительно ухудшатся. Батальон майора Винницкого при двух орудиях довольно активно действовал «… на тракт Мозырский и Петриковский, что отдалило от тех мест неприятеля на некоторое время». Если это и было так, как описывает Ю.И. Крашевский, то активность русских снизилась ненадолго. Уже 19 октября командир польского батальона докладывал Я.Г. Домбровскому о новых признаках готовящегося большого наступления русских сил от Мозыря на Слуцк. Здесь появился сформированный Ф.Ф. Эртелем специально для проведения рейдов по занятой противником территории «летучий» кавалерийский полк под командованием храброго и энергичного майора Станкевича, состоявший из 100 человек регулярной конницы, 100 конных егерей, 135 донских и малороссийских казаков. Однако майору уже не было суждено затмить своими подвигами партизанскую славу гусара Д.В. Давыдова – время «малой войны» заканчивалось.