Взятие Рогачева, Слуцка и Пинска

26 июля наполеоновские войска заняли Жлобин, 27-го вошли в Рогачев, а 29-го – в Чечерск, где и остановились. Серьезных боев при этом не было, имела место только одна стычка разведывательных отрядов, о которой стоит упомянуть. 31 июля в имении Остерманка Рогачевского повета разъезд донских казаков из полка Исаева 2-го захватил врасплох разведчиков 3-го польского уланского полка: поручика Слотвинского, двух унтер-офицеров и девять рядовых. В штабе корпуса, наверное, немало посмеялись, когда перевели на русский предписание, данное Слотвинскому его эскадронным командиром Дескуром. В конце его говорилось: «Однако же, имейте всякую осторожность, чтобы сами не были взяты».

Ф.Ф. Эртель доносил командующему 3-й Обсервационной армией, что «… конный неприятельский отряд, человек до восьмидесяти, вчерашнего (26) числа ввечеру, придя в Жлобин, захватили казенный с мукою и крупою байдак, из которого одну часть провианта отправил в Рогачев, а прочий раздал жителям. При чем взяты в плен комиссионер Ивелич с семью человеками воинской команды». Радость жлобинских обывателей оказалась, однако, недолгой. Как видно из рапорта речицкого земского исправника Кубраковского от 29 июля «… вчерашний день от неприятельского военного начальства, в Рогачеве находящегося, приезжал в местечко Жлобин курьер с приказанием о возврате и сложении тотчас на байдак розданного жителям нашего казенного провианта, и доставления с оным того байдака в Рогачев. Что тот же день и исполнено».

Генерал-лейтенант Ф.Ф. Эртель принял решение нанести по противнику контрудар. На рассвете 30 июля отряд под командованием генерал-майора Запольского в составе 4-х батальонов пехоты и казачьего полка Исаева 2-го с двумя орудиями выступил из мозырского лагеря в Барбаров, переправился там через Припять и, прикрываясь непроходимыми даже в это время года болотами, двинулся к Речице и далее на Рогачев. Отряду была поставлена задача «… удержания сношений с Бобруйском и Овручем и истребление в Рогачеве неприятеля». Проходя в день по 30-40 верст, А.В. Запольский по пути присоединил к себе аванпосты по дорогам к Рогачеву и Бобруйску под командованием подполковника Журьярия, доведя численность своего отряда до 2000 штыков и 920 сабель.. Между тем, на следующий день после выступления отряда в Мозырь прискакал гонец из Бобруйской крепости со срочной депешей. «Сейчас прибыл в крепость здешний поветовый маршал Буглак, – сообщал Г.А. Игнатьев – … и донес мне, что 30-тысячный неприятельский корпус следует от Быхова к Рогачеву». Даже если численность противника в этом донесении была сильно преувеличена, шедший к Рогачеву отряд подвергался смертельной опасности. «По сим сведениям – пишет Ф.Ф. Эртель – дал я предписание генерал-майору Запольскому осведомиться достоверно о числе неприятеля в Рогачеве, и если узнает, что действительно там находится показываемое число войск, то остановиться и не вступать с ним в дело, но стараться чинить все ему препятствия на переправах, почты уничтожить и занять его тем, сколь возможно допустить, чтоб не успел пробраться в Речицы». В спешном порядке утром 1 августа по кратчайшей дороге Коленковичи-Паричи-Якимовичи к А.В. Запольсккому было послано подкрепление – 3 батальона пехоты, сотня казаков и два легких орудия под командованием подполковника А.Л. Палагейко. Подполковнику Дрееру, стоявшему с 6-ю запасными батальонами 26-й пехотной дивизии в Житомире, был дан приказ срочно выдвинуться в район Белицы и Новобелицы. Боя, однако, не произошло: сведения поветового маршалка оказались обычной дезинформацией. Разобравшись в обстановке, А.В. Запольский продолжил движение к Рогачеву и вечером 2-го августа передовые казачьи разъезды заняли его без боя. 5-го августа командир отряда докладывал Ф.Ф. Эртелю из Речицы: «Сего числа, пополудни в 2 часа, прибыл я в Рогачев. Неприятель весь, второго числа, узнав о выступлении моем из Мозыря, отретировался с большой поспешностью к Старо-Быхову, забрав с собой все припасы, оставив только сапогов до 140 пар, холста до 1000 локтей, кои теперь у меня хранятся. А вчера, в деревне Ходосовой, по ту сторону Днепра, в 9 верстах от города разъездом нашим взят в плен один унтер-офицер, 15 рядовых, которые посланы были для востребования недоставленной от помещиков реквизиции».

Через два дня генерал доносит о своих очередных распоряжениях и новостях. «Я все важные и нужные места занял и отправил крепкие разъезды по дорогам. Сейчас привели из партии, посланной в Чечерск, под командою сотника Крючкова, пленных польских улан, захваченных в дворе Ефимове: 1 обер-офицер, 1 унтер-офицер, 15 рядовых и 1 денщик, кои, по довольном сопротивлении, сдались казакам. С нашей стороны, при сем случае, никакого урону не было».

Небольшие подразделения русских войск продвинулись еще севернее, вплотную подойдя к Могилеву. Ф.Ф. Эртель докладывал в штаб армии, что «… из всех тамошних мест неприятельские партии удалились В Старом Быхове был один эскадрон польских войск, но и тот, узнав о приближении посланной казачьей партии из шестидесяти человек, поспешно выступил к Могилеву, оставя в госпиталях раненых и больных русских 41, французов и поляков 14, всего 55 человек. Вообще же отрядом генерал-майора Запольского забрано в плен более ста человек».

Обстоятельства складывались для русского отряда благоприятно. Именно в тот момент, когда он выступил к Рогачеву, генерал М.В. Латур-Мобур получил распоряжение Наполеона идти на соединение с главными силами Великой армии под Смоленск. С кавалерией потянулась на северо-восток и подчиненная ему 17-я пехотная дивизия генерала Я.Г. Домбровского. Пока в ставке французского императора осознали опасность оголения в этом районе своего левого фланга и приняли необходимые меры, прошло больше недели. Тем временем Ф.Ф. Эртель спешил закрепить полученный успех. Подполковнику Дрееру с его шестью запасными батальонами 26-й пехотной дивизии (Ладожского, Орловского, Полтавского, Нижегородского пехотных, 5-го и 42-го егерских) было предписано выдвинуться на север вплоть до Чечерска. Отдельному отряду в составе 2-х егерских батальонов, эскадрона гусар и 4-х казачьих сотен под командованием подполковника Бонжана была поручена охрана коммуникаций и проходящих по ним из Лоева и Речицы в Бобруйскую крепость транспортов. Сводногренадерский батальон подполковника М.О. Кленовского с приданным ему отрядом бугских казаков был послан в очищенный к тому времени от противника Чечерск с задачей «… заведовать большой дорогой от Могилева до Чернигова». Анализируя сложившуюся ситуацию и имея достаточно надежные разведывательные источники, Ф.Ф. Эртель вовремя заметил опасность, появившуюся для русского отряда у Могилева. 10 августа он писал А.П. Тормасову: «… я теперь опасаюсь, что он может быть отрезан от меня или неприятель в превосходной силе нападет на меня, и потому пишу к нему, чтобы он поспешил соединиться со мной в Мозыре». Предчувствие не обмануло его: в то время, как курьер спешил с этим распоряжением а Рогачев, в м. Дрибин (50 км. Северо-восточнее Могилева), где находилась главная квартира М.В. Латур-Мобура, тоже скакал фельдъегерь из ставки Наполеона. Французский император приказал срочно вернуть обратно 17-ю пехотную дивизию генерала Я.Г. Домбровского, присоединив к ней 28-ю легкую кавалерийскую бригаду генерала Д. Дзевановского с задачей обложения Бобруйской крепости и действий против русского корпуса у Мозыря. 11-го августа усиленная польская дивизия повернула обратно на Могилев. С этого дня более чем на три месяца он стал главным противником 2-го резервного корпуса и гарнизона Бобруйской крепости.

Ян Генрик Домбровский родился 29 августа 1755 года близ Кракова в семье дворянина, полковника саксонской армии. В 15 лет он, по примеру отца, вступил в саксонскую кавалерию и к 1784 году дослужился до чина капитана. В 1791 году перешел в польскую армию с чином полковника. Через год был произведен в генерал-майоры, а в сентябре 1794 года – в генерал-лейтенанты. Проявил доблесть и выдающиеся способности при обороне Варшавы и, будучи в плену, получил от самого А.В. Суворова предложение перейти к нему на службу. Отказавшись от этого предложения, эмигрировал во Францию, где поступил в ряды французской армии. По поручению французского правительства сформировал два польских легиона и во главе их участвовал в итальянских кампаниях 1798-1799. (Сочиненный тогда «марш Домбровского» является ныне гимном республики Польша). В 1801 году утвержден в чине дивизионного генерала. Позже служил в армии Неаполя, а с 1807 года – в армии герцогства Варшавского. Отличился в сражениях при Нови, Диршау, Фридланде, осаде Данцига и освобождении Познани. В марте 1812 года 56-летний генерал был назначен командиром 17-й пехотной дивизии 5-го пехотного корпуса Великой армии.

Доминик Дзевановский родился в 1759 году в семье хемминского кастеляна. В чине капитана участвовал в 1794 году в польском восстании и в сражении под Радошковичами попал в русский плен. Вернувшись на родину, оказывал финансовую помощь своему бывшему командиру Я.Г. Домбровскому для формирования в Италии польских легионов. Участвовал в рядах польских войск в войне 1806 года. В следующем году был произведен в полковники. Командуя уланским полком, отличился в кампании 1809 года при обороне Сандомира и взятии Люблина. 20 марта 1810 года был произведен в бригадные генералы, а в апреле 1812 года был назначен командиром 28-й легкой кавалерийской бригады 4-го резервного кавалерийского корпуса Великой армии. Несмотря на значительный для кавалериста возраст (52 года), только благодаря его энергичным действиям и личной храбрости (под генералом было убито 2 лошади), разгром польской конницы под Миром не закончился полным ее истреблением.

17-я польская пехотная дивизия состояла из двух бригад двухполкового состава. В 1-ю бригаду генерала Э. Жолтовского входили 1-й и 17-й пехотные полки, во 2-ю генерала Ч. Пакоша – 6-й и 14-й пехотные полки. Полк состоял из 4-х батальонов и имел 1750 человек по штату. Я.Г. Домбровский в своем донесении маршалу Виктору приводит численность своей дивизии в 5 тысяч человек, однако, даже с учетом понесенных с начала войны потерь, эти данные представляются заниженными. 28-я легкая кавалерийская бригада, входившая ранее в состав 4-й легкой кавалерийской дивизии генерала А. Рожнецкого, состояла на этот момент из 2-го, 7-го и 15-го уланских полков четырехэскадронного состава и имела по штатному расписанию 2250 сабель. 2-й уланский полк существовал уже 5 лет и имел немалый боевой опыт, два других полка были сформированы недавно. Все три полка, а особенно 7-й уланский, понесли серьезные потери в боях под Миром и Романовым, что, впрочем, не подорвало их боевой дух.

Как писал впоследствии в своих мемуарах Д. Хлаповский, эта конница «… произвела на меня прекрасное впечатление: отборные люди имели воинственный вид и сидели на превосходных лошадях». Я.Г. Домбровский в своем донесении герцогу Беллуно приводит численность этой бригады в 1 тысячу человек, что представляется цифрой в два раза заниженной. Предположительно, общая численность дивизии с французскими частями усиления составляла около 12 тысяч бойцов.

5-й «кампанией», (ротой) 2-го уланского полка командовал капитан Петр Лаговский, написавший впоследствии «Записки о войне 1812 года в Литве». Его судьба была типичной для многих штаб- и обер-офицеров польского корпуса Великой армии. Он родился в 1776 году на Волыни в семье польского офицера, сосланного впоследствии в Сибирь и там умершего. В 16-летнем возрасте вступил в польскую кавалерию и участвовал в кампании 1792 года, а позже, при Т. Костюшко, получил чин капитана.

После поражения восстания был мелким арендатором, но когда в 1807 году Наполеон вступил в Польшу, вернулся с чином капитана во 2-й уланский полк. Во время войны 1809 года с Австрией сражался под Рашином и Сандомиром. А в бою под Миром 36-летний капитан проявил выдающееся мужество и хладнокровие, прикрыв своей ротой отступление разбитого полка.

12 августа 1812 года польская дивизия прибыла в Могилев, где ее командир уточнил у губернатора, португальского маркиза П. Алорна оперативную обстановку и сведения о противнике. На следующий день отряд под командованием генерала Д. Дзевановского в составе 17-го пехотного, 7 и 15-го уланских полков при двух орудиях двинулся от Могилева на юг с целью разбить и отбросить наседавшие русские части. 14 августа он без боя занял м. Старый Быхов и направил к Новому Быхову на разведку кавалерийский эскадрон. На виду польской конницы небольшой казачий отряд, занимавший местечко, отступил по дороге в Рогачев. Д. Дзевановский решил атаковать, как он думал, главные силы русских и с этой целью двинул свой отряд обеими берегами реки на Рогачев. Но его удар попал в пустоту. Русский генерал, получив накануне распоряжение командира корпуса об отходе и наблюдая наращивание сил противника, отступил за реку Друть, уничтожил за собой мост и отвел свой отряд к Мозырю. Впоследствии, в уже цитировавшемся здесь донесении маршалу Виктору, Я.Г. Домбровский писал: «Неожиданный возврат 17-й дивизии на Днепр и направление к Старому Быхову отряда пехоты и кавалерии гнало неприятеля до самого Мозыря». Генерал, пожалуй, преувеличивал: русские хоть и сдали Рогачев без боя, но, оставив в повете несколько казачьих сотен, отступили в полном порядке и без больших потерь. Казаки при случае успешно контратаковали. Так, 16 августа разведывательный отряд из полка Грекова 9-го у м. Новый Быхов «… разбил французский эскадрон», и в тот же день, в окрестностях Рогачева, «… под селением Тощицею, куда послан был хорунжий Зот Авдеев с 40 казаками в партию, он отбил пленных и ударил на неприятельский эскадрон». Еще через несколько дней, 20 августа тот же Зот Авдеев в окрестностях Жлобина взял в плен 7 неприятельских солдат.

После занятия Рогачева Я.Г. Домбровский оставил на левом берегу Березины 15-й уланский и 17-й пехотный полки с двумя орудиями под общим командованием полковника Ю. Хорновского, а генерала Д. Дзевановского с остатком конницы отозвал к своей дивизии. Боевая обстановка в этом районе на некоторое время стабилизировалась.

Другой удар частью сил своего корпуса Ф.Ф. Эртель нанес противнику на слуцком направлении. 5 августа он докладывал А.П. Тормасову : «… Приказал находящемуся в отряде по пинской дороге полковнику Христофорову взять меры разбить гнездящегося в Слуцке неприятеля и стараться забрать все транспорты». С конца июля отряд В. Христофорова (2 эскадрона гусар и батальон егерей) стоял в м. Туров, ведя активную разведку в направлениях на Слуцк и Давыдгородок, где стояли отряды наполеоновских войск, усиленные формированиями из местной шляхты. Получив приказ командира корпуса, В. Христофоров переправился у м. Ленин (это историческое название местечка) реку Случь, форсированным маршем двинулся на Слуцк и 12 августа занял город. Точно так же, как сражение при Горбацевичах оказалось в русской военной истории полузабытым (возможно, на фоне начавшегося в этот день пожара Москвы), эта операция отряда подполковника В. Христофорова впоследствии в некоторых исторических исследованиях трансформировалась в «занятие Слуцка корпусом Эртеля» и даже «сражение при Слуцке». В качестве такового она, например, приводится в известном труде Н.П. Поликарпова «Боевой календарь-ежедневник Отечественной войны 1812 года». Там ему посвящен небольшой абзац. «… Описания не сохранилось. Состав отряда неизвестен. Но сражение было, об этом записано в наградных листах командира 2-го (запасного) батальона Куринского пехотного полка Василия Христофорова и командира 2-го (запасного) батальона 13-го егерского полка майора Емельяна Бабичева, согласно которым оба они находились «… 12 августа в сражении с французами при г. Слуцке и при занятии оного со всем состоявшим в нем гарнизоном». В чем уж нельзя заподозрить Ф.Ф. Эртеля, так это в том, что он преуменьшал успехи своего корпуса – скорее, наоборот. Однако в донесении императору Александру I от 19 августа он сообщает о прошедшей операции только одним абзацем: «… Командующий в Турове отрядом подполковник Христофоров донес, что авангардом его взят поручик, 17 нижних чинов и в самом Слуцке бывшие там в гарнизоне 1 капитан, 41 нижний чин и 36 стрелков». Скорее всего, сражения не было, это был удачный набег. От пленных были получены интересные сведения, в частности «… капитан французской службы Ларуш сказывал, что генерал Потоцкий получил повеление соединится с генералом Домбровским… и идти в Бобруйск бомбардировать крепость. А буде удастся, то ее взять, а потом обратится со всею силою на Мозырь и очистить дорогу на Волынь». По итогам этой операции командир 2-го резервного корпуса представил к награде подполковника В. Христофорова, майора графа Каховского, ротмистра Жилинского и штаб-ротмистра Агеева.

11 августа бригада австрийского генерала И.Ф. Мора заняла Пинск. Один из главных противников 2-го резервного корпуса в этой кампании, 47-летний генерал-майор, барон Иоган Фридрих Мор был потомственным военным. С 18-летнего возраста он служил в гусарах, воевал с турками и французами, отличился в сражениях при Гогенлиндене и Аустерлице, был ранен. В 1808 году получил генеральские эполеты. В конце июля 1812 года командир австрийского вспомогательного корпуса К.Ф. Шварценберг направил бригаду И.Ф.Мора на Пинск для обеспечения своего левого фланга. Заняв город, австрийский генерал двинул свои передовые отряды к Давыдгородку и Турову, создавая угрозу отряду В. Христофорова, отходившему в это время из Слуцка. Командир стоявшего в Турове русского отряда майор Станкевич принял решение нанести по противнику упреждающий удар. Посланный им кавалерийский эскадрон под командованием штаб-ротмистра Агеева на рассвете 14 августа скрытно подошел к Давыдгородку и внезапно атаковал расположившееся там на отдых австрийское подразделение. Как писал потом штаб-ротмистр в боевом донесении «… на месте взял в плен австрийского пехотного офицера, 20 рядовых, и одного мятежника, присоединившегося к польским уланам. Потом, пустившись за конными в погоню, взял 3-х кавалеристов, не потеряв ни одного человека. В добычу досталось: ружей со штыками 15, тесаков 9, шпага 1, лядунок 17».

Обеспокоенный усилившейся на пинском направлении активностью австрийцев, командующий 3-й Обсервационной армией приказал Ф.Ф. Эртелю нанести удар по противнику с востока. 15 августа из лагеря при Мозыре на пинскую дорогу вышел казачий полк Исаева 2-го и батальон Козловского пехотного полка. Это был авангард отряда генерал-майора А.В. Запольского, совсем недавно вернувшегося от Рогачева. На следующий день к Пинску вышли его главные силы: 7 батальонов пехоты, казачий полк Семенченкова и 2 легких орудия. Четырехтысячному отряду была поставлена задача разгромить противостоящие австрийские силы и очистить от них город. Пехота шла в полувзводных колоннах, делая в среднем по 20 верст за переход.

24 августа, в день, когда за сотни километров к востоку русская и французская армии уже занимали позиции на Бородинском поле, казаки И.И. Исаева вошли в Давыдгородок. Здесь они получили информацию, что в расположенном на другом берегу Припяти м. Лахва находится неприятельский отряд численностью в 200 человек. Не теряя времени, полковник с двумя сотнями казаков переправился через реку и с ходу атаковал местечко. Дозорная служба в австрийском отряде капитана Саншеза была поставлена неплохо и внезапной атаки у казаков не получилось. Бой спешенных сотен с засевшими в избах и за плетнями пехотинцами продолжался более 2-х часов, после чего, видя свою неминуемую гибель в объятом пламенем селении, австрийцы бежали. Противник потерял «… убитыми 1 офицера и 40 нижних чинов, прочие нашли свое спасение бегством в болотах и лесах». В бою погибли 3 казака и еще несколько были ранены, в том числе и командир полка – в правую руку пулей навылет.

26 августа, в день великой Бородинской битвы, войска 2-го резервного корпуса тоже сражались с врагом. Силы генерал-майора А.И. Запольского двигались на Пинск двумя колоннами по двум дорогам. Отряд подполковника А.Л. Палагейки в составе батальонов Киевского гренадерского, Козловского и Колыванского пехотных полков, казачьего полка Исаева 2-го (1200 штыков, 510 сабель) шел от Давыдгородка правым берегом Припяти, с задачей форсировать реку Пину и атаковать Пинск. Главные силы отряда (5 батальонов пехоты и казачий полк Семенченка, всего 2550 штыков и 450 сабель при 2-х орудиях) под командованием самого А.В. Запольского двигались левым берегом Припяти, намереваясь обойти город и атаковать его с севера. Утром 26 августа эта русская колонна вошла в м. Лагишин (в 24-х км севернее поветового центра), где были получены сведения о дислокации сил противника. В нескольких местах по дороге к Пинску находились лишь небольшие австрийские заградительные отряды. Наиболее значительным из них был отряд майора Хампля в составе нескольких сотен пехоты и конницы, который с двумя орудиями охранял в д. Подгатье подъемный мост через реку Ясельда на дороге из Лагишина в Пинск. Русский генерал принял решение атаковать этот пункт с одновременным обходом его справа. Батальон Сибирского гренадерского полка под командованием майора Дескура и приданные ему две казачьи сотни немедленно были отправлены лесной дорогой в юго-западном направлении, где, по полученным сведениям, при соединении канала Огинского с Ясельдой находился еще один мост. Узкая дорога вскоре превратилась во вьющуюся по заболоченному лесу тропинку, идти по которой становилось все труднее. Казаки были вынуждены искать проходимую дорогу еще правее и нашли ее лишь в 15 верстах выше по течению реки, значительно отстав при этом от пехоты. Через три часа движения по болотистой местности, проваливаясь в трясину где по колено, а где и больше, солдаты майора Дескура вышли к мосту у д. Всясаницы (у нынешней д. Мерчицы), который, как оказалось, тоже охранял отряд австрийской пехоты и конницы примерно в 100 человек. После короткой перестрелки русская пехота пошла в штыковую атаку и австрийцы бежали. Дав своим солдатам короткий отдых, и дождавшись подхода нашедших, наконец, брод казаков, майор Дескур во второй половине дня 26 августа двинулся по правому берегу реки к д. Подгатье. В то время, когда шел бой за д. Всясаницы, батальон Фанагорийского гренадерского полка под командованием майора Манюкина с приданными ему 50-ю казаками был направлен на Подгатье, «… прямо к мосту сделать фальшивую атаку». Но выбивать австрийцев из деревни не пришлось: «… неприятель, защищавший подъемный мост на большой Пинской дороге, сведав от бегущего своего отряда, намерение наших отрезать его с тылу, не теряя времени, поднял мост и хотел ретироваться по дороге к селению Дубай». К исходу дня фанагорийцы форсировали Ясельду, и майор Манюкин послал свою казачью полусотню и подоспевшие две сотни Дескура преследовать отступающего противника. Донцы есаула Каршина в уже наступавших сумерках настигли австрийцев у д. Новый Двор (ныне Березовичи) и «… невзирая на сильное его упорство, разбил, взял в плен штаб-офицера 1-го, обер-офицеров 2-х, нижних чинов 91-го человека и одну пушку со снарядами; прочие были побиты а самая малая часть, пользуясь темной ночью, спаслась бегством». По австрийским данным, спаслись только 10 улан. И только полной деморализацией и паникой в австрийском отряде можно объяснить минимальные потери у есаула Каршина – всего трое раненых.

На следующий день, 27 августа, в дело вступил приближавшийся к Пинску с востока отряд подполковника А.Л. Палагейки. Австрийский генерал стянул к городу все свои части – два пехотных и гусарский полк, 6 орудий, готовясь, очевидно, дать наступавшим с севера русским бой. Но в этот же день И.Ф. Мору пришлось срочно менять свои планы, так как с востока ему угрожал другой русский отряд. Как известно из доклада командира 2-го резервного корпуса в штаб армии подполковник Палагейко «… 27 числа ввечеру, прибыл к переправе на реке Пине, противу самого города Пинска, которую нашел вовсе неприятелем уничтоженную. Посему и командировал он Киевского гренадерского полка поручика Мачинского с 40 человеками, в город, на привезенном им с собою сухим путем лодках, куда он, пользуясь темнотой ночи, прибыл благополучно к самой пристани, где захватив один паром, тотчас отправил к батальонам.. Подполковник Палагейко, получив один паром, посадил на оный 30 казаков и часть Каевского гренадерского батальона под командою майора Сонцова, по прибытию туда, отправя все найденные паромы на ту сторону, сами бросились отыскивать неприятеля». Но австрийцы, эти невольные сотрудники Наполеона, не горели желанием проливать за него кровь. Генерал И.Ф. Мор, имея не меньше сил, чем у русских, поспешно оставил город, отступив по дороге на юг к м. Любашев на Волынь. После небольшой перестрелки русские заняли город, взяв в плен замешкавшихся 1 австрийского унтера и 37 рядовых. Им достались значительные трофеи: «… хлеба 29, сухарей 300 пудов, муки 46, круп 4, овса 80 четвертей, сена 1500 пудов, водки 1185 ведер, и соли казенной 708 820 пудов».

29 августа в город со своей частью отряда вошел генерал-майор А.В. Запольский. В своем рапорте командиру корпуса он особо отмечал храбрость и распорядительность полковника И.И. Исаева и подполковника А.Л. Палагейки, ходатайствовал о награждении поручика Мачинского орденом Св. Анны 3-й степени, а есаула Каршина – Св. Георгия 4-й степени.

31 августа была установлена связь с отрядом генерал-майора А.П. Мелиссино из 3-й Обсервационной армии. В адресованном ему письме А.В. Запольский писал: «Генерал Мор не хотел драться и бежал в большом беспорядке в Любашев и далее, но отряд из 600 человек его, защищавший реку Ясельду и Красный мост, истреблен, из коего в плен взято: штаб-офицеров – 1, обер-офицеров – 3, рядовых 150 и одно орудие».

На следующий день большая часть отряда во главе с генералом выступила в обратный путь. По замыслу Ф.Ф. Эртеля они должны были присоединится к его главным силам в районе восточнее Слуцка . Но от м. Туров войска А.В. Запольского на север так и не повернули – обстановка в очередной раз кардинально изменилась.