Тема взаимодействия копии и оригинала является одной из центральных тем для изобразительных искусств. Воспроизводить увиденное в объёме и на плоскости люди начали еще в каменном веке. И уже в те далекие времена предкам современного человечества стало понятно, что процесс создания копии заключает в себе нечто мистическое, сочетающее уважение человека к природе и, в то же время, олицетворяющее желание ей повелевать.

Среди прочих средств выражения фотография особенно часто отсылает нас к проблеме копирования. Если быть более конкретным, то фотография как первая механическая визуальная технология как раз и изобреталась для того, чтобы создавать предельно точные визуальные копии объектов действительности, и, к тому же, воспроизводить эти копии в любом количестве. В то же время, именно фотография продемонстрировала, что любая копия, изготовленная даже с применением сложных законов оптики и фотохимии, будет в большей или меньшей степени отличаться от оригинала.

Возможность познавать мир посредством знакомства с его визуальными копиями после индустриального бума XIX-XX вв. породила совершенно новый образ мышления, в рамках которого человеку на первый взгляд открылись невиданные ранее широкие горизонты визуальной информации, но, в то же время, общество стало более зависимым от визуальных технологий и более уязвимым к их убеждающему влиянию. Особенно уязвимы зрители оказались перед лицом фотографии и других механических технологий, чья техногенная природа спекулировала на фундаментальном заблуждении, что эти выразительные средства продуцируют копии, идентичные оригиналу.

Мастера фотографического искусства своими работами ярко продемонстрировали, что даже при помощи якобы беспристрастного инструмента можно создавать художественные произведения, которые через выбор сюжета, точки съемки, параметров экспозиции и средств последующей обработки фотоматериала будут привносить в конечный визуальный артефакт категорию авторского видения. В этом случае конечный продукт уже не будет иметь ничего общего с копированием действительности, а станет результатом стремления зафиксировать образы, формирующиеся в сознании художника.

Вместе с этим фотография и другие техногенные процессы оказались более устойчивы к воздействию «человеческого фактора», чем традиционные визуальные средства. В силу своей физико-химической природы, фотография напрямую взаимодействует с действительностью, благодаря чему ее двумерные статичные проекции действительно запечатлевают мгновения истории, а фотографические композиции представляют собой вырванные из действительности фрагменты, которые не сводятся к отдельным структурным элементам. В этом смысле фотография, согласно философии постструктурализма, действует вне человеческой логики, склонной к разделению мира на части, демонстрируя действительность в ее нечеловеческом хаотическом состоянии, где возможность существования сотворенной человеком копии изначально исключается.

Переход на иной уровень мышления, основанный не на текстовой, а на визуальной логике, именуемый глобальным иконическим поворотом в мировой культуре, был также во многом спровоцирован влиянием фотографии на массовое сознание. Обмен изображениями породил новую форму коммуникации, преодолевающую языковые барьеры, но вместе с тем открытую для бесчисленного количества потенциально возможных толкований. В сфере средств массовой информации эти свойства фотографии вкупе с её убеждающим натуроподобием и навязывающим ход мышления текстом стали основой её успешного применения в целях агитации и пропаганды. В сфере искусства фотография предоставила художнику уникальную возможность затронуть внутренние чувства огромного количества зрителей за счет присутствия на единственном изображении близкого к бесконечности количества ключевых точек, т.н. пунктумов, которые по-своему активизировали бы эмоциональные воспоминания каждого отдельного человека.

Основываясь на сходной концепции освобождения творческого потенциала зрителя, художники гиперреализма создавали произведения крупных размеров, которые заставляли зрителя целиком погружаться в реальность изображения при рассмотрении их с традиционного расстояния в несколько шагов. Аналогичный прием, при помощи которого количество смысловых точек визуально возрастало, а граница между пространством изображения и действительности предельно истончалась, был использован при создании увеличенных копий произведений мастеров фотографического искусства. Благодаря введению нового масштабного фактора «копии» перестали быть тождественны «оригиналам», превратившись в самостоятельные произведения, во многом трансформировавшие изначальный авторский замысел. Сверхувеличение позволило выявить новые, слабо читающиеся в «оригиналах» ритмы форм и линий. В результате был подчеркнут абстрактный орнамент хаотического сочетания букв на вывесках, заиграла текстура кирпича, ржавчины, листьев деревьев, проявились замысловатые наложения форм полупрозрачных отражений.

В качестве одного из удачных примеров такого рода визуального увеличения можно привести работу Б. Эббот из цикла «Меняющийся Нью-Йорк» (1935 - 1939 гг.), изображающую вывески магазина Уильяма Голдберга на перекрестке Бродвея и 9-ой улицы. Создание изначального цикла было поддержано Федеральным художественным проектом, за счет которого правительство оказывало помощь художникам в эпоху Депрессии и поддержкой которого воспользовались, в том числе М. Ротко и Дж. Поллок. Один из винтажных отпечатков данного изображения, хранящийся в Метрополитен-музее, имеет размер 24х20 см, однако, изначально задумывался Эббот как более крупное произведение, построенное на сочетании текстур и абстрактных форм. Будучи ученицей Ман Рэя, Эббот фиксировала архитектурное буйство города при помощи крупноформатной камеры 8х10 дюймов, благодаря чему увеличенный размер отпечатка 1980-х гг. не только не нарушил первоначального замысла, но напротив, позволил усилить потенциально заложенную в изображении ритмическую составляющую. Не случайно, что из нескольких существующих вариантов кадрирования изображения для увеличения был выбран тот вариант композиции, где присутствие людей нивелируется сравнительно небольшим отведенным им пространством, а также смазанностью их силуэтов. В результате вывески и само здание выглядят не как дискретные узнаваемые элементы, а как части единого абстрактного хаоса снимаемой урбанизованной действительности.

В современном мире, где переизбыток визуальных артефактов стал приводить к замещению действительности реальностью фотографии и кинематографа, где тиражирование изображений в сети стало нормой, где уникальность оригинала уступила место массовости реплик, тема оригинала и копии легла в основу ряда художественных циклов и выставочных проектов. Среди них можно отметить проекты Томаса Руффа Nudes и Ma.r.s, экспериментирующие соответственно с тиражируемыми и с созданными марсоходом изображениями, цикл Хироши Сугимото «Диорамы», исследующий тему муляжа, выставочный проект МОМА «Оригинальная копия», демонстрирующий историю фотографической съемки произведений искусства. Эклектичность как художественный прием, не потерявший актуальности со времен дадаизма, в области фотографии продолжает способствовать созданию новых художественных реальностей, которые, балансируя на грани воспроизведений действительности и друг друга, привносят в мир собственную долю оригинальности, как бы играя со зрителем, наивно стремящимся найти среди копий первоисточник.

Артём Логинов, историк и коллекционер фотографии