Коринна Претро летом живет в Ворониче, Борис Сергеев – в Авдошах, Игорь Бурмистров – в Жарах. Мы видим: их искусство - простое и цельное, любая работа, «яко един камень», лишена дробности и детализации. Каждый из художников предстает перед нами во всеоружии своей личной художественной правоты, выработанной десятилетиями творческих размышлений. И вместе с тем понятно, что корни этой правоты лежат на общей для них глубине: глубине православной веры, любви к родине, надежды, покрывающей порой острый внутренний драматизм сюжетов.

Уже нет на карте Святых гор, исчезают и псковские деревни, но жизнь в их притяжении получила символический смысл - это жизнь на границе горнего и дольнего мира, как долг и благословение художника. Коринна Претро, бесконечно рисуя крестьян, окруженных то волнистыми холмами, то бедными стенами своего жилья, поля, деревья, животных, однажды увидела, что рисунки образуют в своей совокупности вечный сюжет, имеющий своим источником библейскую древность и никогда не заканчивающийся. Так летнее рисование сделалось сбором материала для Книги. Так из целого вороха летучих темпераментных рисунков, порой прорастающих глубоким и вечным смыслом, появилась «Руфь».

Жизнь на границе миров предполагает определённое соотношение наблюдения, направленности вовне и внутреннего созерцания. Коринна Претро знает названия трав, растит красивый сад, дружит со многими людьми в городе и в деревне. Внешний мир проникает в её точные, ритмически выверенные листы с очаровательной полнотой.

Игорь Бурмистров и Борис Сергеев мужественно пренебрегают впечатлениями эмпирической действительности. Бурмистров называет себя «живописцем с закрытыми глазами», и действительно его картины формируются в глубине души, когда внешние приметы пережитого уже стираются из памяти, но чувство словно зреет, в то же время оставаясь неизменным. Художник берется за кисти, когда образ уже невозможно удержать и совершенно необходимо перенести его на холст. Чувства, вызывающие к жизни эти светящиеся холсты, сильные и очень простые, близки к тому, чтобы стать общими для всех людей: детское взыскание любви, неизбежность утраты, надежда на встречу и прощение… Светлая, теплая палитра художника при своей красоте все же заставляет забыть о красках. Цвет становится светом, почти Невечерним светом.

Скульптура по природе своей, пожалуй, наименее подвержена душевным движениям. Это строгое, мужественное искусство служения идеалу. Художественный идеал Бориса Сергеева аскетичен. Любимый материал – дерево, излюбленный способ его обработки – техника рубки. В жизни самый решительный борец с кощунствами и антихудожественностью, он создал целое Христово воинство святых князей, блаженных, преподобных. Замечено, что статика, покой в иконописном искусстве свидетельствует о благодатном состоянии. Таковы деревянные фигуры Сергеева. Их пластика отличается сдержанностью, скульптор словно смиренно отступает от искуса внешней выразительности в пользу внутреннего созерцания. Радостно думать, что святые Сергеева разошлись по России, стоят в малых городах, обителях, на истоках рек…

Три художника, три искусства, три взгляда образуют гармоническое единство, и, конечно, они не случайно собрались в Михайловском. Видеть по-русски - это значит видеть сердцем, – писал философ Иван Ильин о пушкинском видении России,- тогда можно увидеть её до глубины.

Марина Жукова, член Союза художников России