Саратовский государственный художественный музей имени А.Н. Радищева продолжает проект "Западноевропейское искусство в собрании Радищевского музея".

Поднимаясь по парадной лестнице Радищевского музея ни один посетитель не проходит мимо двух беломраморных барельефов, вмонтированных в стену.

Изображенные на них толстощекие малыши с ангельскими крылышками увлеченно и сосредоточенно дуют в трубы, разворачивают свитки, борются друг с другом. Их образы полны жизни, тепла и подлинного очарования, а естественность поз и движений оставляют впечатление легкости, очарования праздника и беззаботного веселья.

Эти барельефы были отобраны для Радищевского музея его основателем — художником Алексеем Петровичем Боголюбовым в фондах Императорского Эрмитажа.

Путь этих барельефов в Россию, в Императорский музей, был достаточно долгим и непростым.

История их создания связана с именем одного из самых влиятельных министров австрийской императрицы Марии-Терезии — графа Иоганна Филиппа Кобенцля (1741–1810). Среди современников этот человек был известен не только как политик, но и как умный, тонкий ценитель искусств, владелец прекрасной коллекции живописи и рисунков.

Как следует из его писем, в середине XVIII века он заказал для некоего мавзолея две пары барельефов, представляющих собой вольную копию с большого — длиной более метра барельефа "Ангельский концерт", – центральная часть составила один барельеф, а две боковые фланкирующие группы, сдвинутые друг к другу –второй.

О каком именно мавзолее писал граф Кобенцль неизвестно. Но то, что внимание знаменитого коллекционера привлек именно этот барельеф — вполне объяснимо.

Барельеф "Ангельский концерт" был создан в 1640–1642 годах знаменитым скульптором Франсуа Дюкенуа для главного алтаря церкви Санти Апостоли в Наполе.

Франсуа Дюкенуа (1594–1643), или Франсуа Фьяминго (итал. Fiammingo – "фламандец"), известен, главным образом, как автор детских фигур, выполненных в мраморе, терракоте и слоновой кости. Не случайно, в Италии его называли "il fattore di putti" – создатель путти, т.е. статуй, изображающих маленьких детей (итал. "putto" – маленький мальчик).

Несмотря на кажущуюся непритязательность сюжетов своих произведений, Дюкенуа стал подлинным реформатором в этой области. Именно этот мастер первым в европейском искусстве создал наиболее приближенную к натуре форму детского тела, ставшую своего рода "каноном" для других художников. Как заметил Эрнст Карлович Липгарт, бывший в 1906-1929 годах хранителем картинной галереи Эрмитажа – "в Европе нет ни одной художественной мастерской без откормленных младенцев "Франсуа", … которых эксплуатировали в своих целях все, начиная с его друга Никола Пуссена, и до Маргариты Жерар".

Рубенс, восхищаясь правдоподобием и естественностью пропорций маленьких ангелов, созданных Дюкенуа писал: "…чудесные произведения, рожденные Вашей рукой, … кажутся скорее творением природы, чем искусства".

В последующие столетия, несмотря на изменения художественных стилей, вкусов, взглядов "очаровательные творения" Франсуа Дюкенуа сохранили свою привлекательность, и ценились чрезвычайно высоко.

Антонио Канова – скульптор, уже при жизни получивший славу самого значительного из мастеров новейшего времени, избалованный расположением влиятельнейших вельмож и царственных особ, наделенный всеми возможными почестями, увидев в одном из римских дворцов барельефы Дюкенуа "после долгого созерцания, как-будто не находя слов, чтобы выразить свое восхищение, <он> безмолвно расцеловал их".

Однако, графа Кобенцля, –заказчика наших барельефов, постигла судьба многих коллекционеров. Он никогда не был баснословно богат, но всегда стремился соответствовать своему официальному положению и своим представлениям об образованном человеке эпохи Просвещения. К концу 1760-х годов финансовые трудности вынудили его согласиться на продажу коллекции.

В 1768 году князь Дмитрий Алексеевич Голицын по поручению Екатерины II приобрел коллекцию Кобенцля за весьма значительную по тем временам сумму — 110 тысяч флоринов.

В России обе пары барельефов были определены в Таврический дворец. Одна из них, находящаяся в настоящее время в Радищевском музее, была вмонтирована в стены Большой Галереи, вторая пара – в стены Круглого Зала Таврического дворца.

В конце 1840-х годов император Николай I, заботясь "устройством Императорского Музеума" отдал распоряжения осмотреть художественные коллекции императорских дворцов Петербурга и его пригородов и выяснить, "не найдется ли среди них вещей, которые могли бы быть помещены в Новый Эрмитаж".

В числе прочих произведений в Эрмитаж были перевезены и обе пары барельефов, приобретенные у графа Кобенцля. Однако, после перевозки барельефов из Таврического дворца в Новый Эрмитаж о них почему-то забыли и они долгие годы находились в Кладовой комнате. Как только в конце 1882 года был решен вопрос о создании Радищевского музея в Саратове, его основатель — известный русский художник Алексей Петрович Боголюбов обратился к Александру III с просьбой "уступить для устраиваемого им Радищевского музея в Саратове из дворцовых художественных кладовых лишь бесполезный излишек, не нужный в самом Императорском Музеуме".

7 июля 1884 года Министр Императорского Двора граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков передал Директору Императорского Эрмитажа Александру Алексеевичу Васильчикову, что "Государь Император Высочайше соизволил разрешить передать в устраиваемый в городе Саратове, при участии профессора живописи Боголюбова, музей изящных искусств, для пополнения оного, художественные предметы". Среди отобранных вещей были и два мраморных барельефа "новейшей работы, с изображением четырех купидонов, составляющих концерт" и "четырех купидонов, читающих свиток".

Вторая пара барельефов, оставшаяся в Петербурге, была вмонтирована в стену Парадной лестницы при переходе из Зимнего Дворца в Новый Эрмитаж. На этом и завершился долгий путь четырех барельефов из Италии в Россию.

Щетина Мария Викторовна,

старший научный сотрудник отдела зарубежного искусства Радищевского музея