С 9 по 19 сенятбря 2008 года в Музее В.В. Набокова пройдет выставка "LETOV" и "СОЦИАЛКА". Это совместный проект двух петербургских авторов - Дмитрия Соколенко ("LETOV", фотография) и Данилы Сергеева ("СОЦИАЛКА", тексты).

LETOV Дмитрия Соколенко

В поисках своего творческого метода Дмитрий Соколенко прошел необходимые этапы изучения фотографического мастерства, попробовал себя в в техниках и жанрах традиционной художественной фотографии: фигуратив, пейзаж, работа со светом. Следующей ступенью на пути к сформировавшемуся ныне оригинальному художнику с собственной индивидуальной манерой стала работа с макроувеличением: проекты о жизни микроорганизмов и поэтическая набоковская серия с крыльями бабочек. Научные интересы в области микологии, а также консервации и сохранности старинной фотографии сыграли в становлении художника заметную роль. И, конечно же, присутствие творчества Набокова в жизни Дмитрия – удивительная тонкая структура высокой игры, которая пронизывает творчество писателя и является сутью самого его способа мышления, нашла отклик в артистической натуре фотохудожника, вросла в нее и способствовала тому, как выкристаллизовалась способность Дмитрия видеть соответствия между явлениями, скрытые от обычного взгляда. Способность эта ярко проявилась в проектах ZIZOU (изучение мифа, сложившегося вокруг звезды французского футбола Зидана), «XIX» (осмысление роли классической русской литературы) и, наконец, в новом цикле работ LETOV. Набоков, футбол, книги, тайны загадочного грибного мира и не менее волшебная «сырная тетрадь», куда Дмитрий заносит достойное историзации, - это его творческий аккумулятор. Художник переводит в эстетический опыт повседневную практику общечеловеческих реакций представителя своего поколения - обитателя нашего временного промежутка, оперируя при этом явлениями общественной жизнью, классической и массовой культуры, доступными образованному и обладающему широкими интересами представителю вышеуказанного поколения. Приникнув в творческую кухню, обнаруживаешь, что Дмитрий, определивший себя в первую очередь как «читателя», начинает работать над проектом именно так - вооружившись текстом. Погрузившись в материал, выбрав необходимые цитаты и определив концепцию, автор начинает поиск визуального материала. История взаимоотношений изображения и текста знала много этапов: тест проникал в изображение, выносился за рамки в виде этикетки к картине, возвращался назад, потом превратился в вербально фиксируемую и воспроизводимую идею, дающую произведению обоснование и право на существование. Сложное соотношение изобразительного и повествовательного, так много и разнообразно разрешаемое в истории мирового искусства, находит и творчестве Дмитрия свое конкретное воплощение, близкое к традиции концептуализма. Ряды образов, строящихся из простых геометрических форм, в отрыве от их текстовой составляющей, формально можно прочесть как абстрактные, но при целостном восприятии они оказываются именно концептуальными единицами. Знаковые системы выстраиваются не из конкретики и семантики знака, не из соотношения частей в регулярном поле изображения, а из смысла, привнесенного заголовком, из соотношения текста, задающего направление интерпретации, и собственно визуальной системы. Текст и изображение выступают как две части, между которыми возникают сложные смысловые комплиментарные отношения, порождающие новое сообщение, единство более высокого уровня. В новом проекте «LETOV» Дмитрий Соколенко отошел от многоцветия прошлых проектов и обошелся только черно-белой гаммой. Простые фигуры и сталкивающиеся монохромные поля и зоны передают индивидуальность безапелляционного «психоделического панка» Егора Летова, лидера панк-рок группы «Гражданская оборона» (Игорь Федорович Летов, 1964-2008). Обращение к его творчеству, не отделенному еще от современного зрителя и критика временной дистанцией, позволяющей очистить восприятие от социальных ассоциаций и сиюминутных оценок, является актом довольно смелым. Нестандартные тексты Летова с ярко выраженной позицией противления неправде, налетом анархизма и часто используемой неформальной лексикой становятся в новой серии Соколенко объектом художественного осмысления и визуализации. Так они попадают в сферу другого вида искусства, где могут даже показаться эпатирующими. Стремление к горькому иррациональному празднику и разрушительный суицидальный адреналин, свойственные музыкально-поэтическому источнику, в цикле работ Соколенко досконально взвешены строгостью формы и математически учтены. Четкость линий разбивается лишь негеометричностью био-органических очертаний фаллических символов, которые так же явно прочитываются в фотографиях серии, как откровенно называются в стихах Летова. Основным средством выражения летовской свободы становится сложно-простроенная система текстовых отсылок, работающая через заглавия работ. В наименовании работ Дмитрий использует образы двух уровней: названия песен и цитаты, взятые из тела песенных текстов. Являясь самостоятельными детерминантами значения, они также разворачивают внутреннюю метафору, вовлекая в контекстуальное поле весь текст или его основные темы, прямо не заявленные в выбранном отрывке. Работа «Спят планеты и яблоки» цитирует песню «Сияние». Шаткая напряженная композиция со скользящей, зависшей на вертикальных линиях окружностью-планетой-яблоком стремится разрешиться в соответствии с фразой из песни: «но сиянье обрушится вниз…». Зигзаг с заглавием «Весело сверкает коса цивилизаций» влечет «оптимистический» рефрен «Мёртвых еще нет», подобным образом строятся «Солдатами умирают» с однозначной трактовкой знака могилы и «Русское поле экспериментов» с самим широким спектром полисемии. Название работы «Зоркие окна» - строка из песни «Евангелие». Полускрытое дугой окно-наблюдатель включается этой семантической связью в мистическую линию явлений и понятий «зоркие окна/ жадные пальцы/ голодные руки/ беглые тени… и т.д.», выстраивающих познание «своего оловянного/ неспасенного / безнадёжного/ зазеркального/ непослушного Христа». Общее количество работ серии (33) позволяет также провести непрямые параллели с этим образом (количество лет земной жизни). Аналогий с Летовым, ушедшим в другом возрасте, здесь, конечно же, нет, но идею земного пути усмотреть при желании можно. Три горизонтальных ряда по 11 работ друг над другом позволяют держать все фотографии в поле зрения одновременно, так сознанию легче простроить отношения между ними. Теплый оттенок оранжевато-желтого паспарту подчеркивает минималистическую бинарность цветового решения самих работ и организует всю экспозицию в одно локальное цветовое пятно. Музыкальное сопровождение такой выставки также кажется вполне логичным и допускает как ритм и энергия музыки самого Летова, так и различные вариации акустического рока. Соколенко не разделяет Летова-поэта и Летова-исполнителя, обращаясь к «Квадратным дюймам общей жилплощади» из песни «Моя северная страна», написанной Романом Неумоевым, и к исполняемому многими произведению: «Тишину из речки пьёт...»(«Мое детство, красный конь»). Тут важно комплексное авторство - текст песни, музыка, исполнение; аналогично в мастерстве Дмитрия целостность его художественного мира складывается из глубокой умственной деятельности по осмыслению взаимосвязей в мире, сложнейшей и кропотливой читательской работы с источниками и таланта найти, увидеть и представить зрителю визуальный объект.

Артем Магалашвили, арт-критик, кандидат филологических наук.

[Мышь по имени Лермонтов облюбовал один из новеньких домиков для Членов Конституционного Суда на Крестовском. Член с семьёй должен был вот-вот въехать, потому думать надо было быстро. Дело в том, что мышь по имени Лермонтов планировал потомство. Пришлось отдать сто тридцать пять грамм «Эдама» за одно только УЗИ (коллеги из платной клиники скидок не делают – аппарат доступен только во время кварцевания помещений). Их было двенадцать, как апостолов. И думать надо было действительно быстро. С маленьким чемоданчиком в идеальной хирургической лапке Лермонтов шагнул на порог. «А дальше решай, без меня ведь теперь обходиться придётся», - агент по недвижимости пожал Лермонтову другую хирургическую лапку, не менее идеальную. «Спасибо, Гомер. Ты мне очень помог», - Лермонтов внимательно посмотрел в глаза недавнему пациенту. «Спасибо тебе, гиппократ, - залихватски хлопнул себя по печени Гомер – передай же приветы почтенной супруге». Агент исчез, и мышь по имени Лермонтов, дослушав, пока удалится жужжание агрегата снаружи, выдохнул в тишину лоснящегося в потёмках помещения. Лунный свет играл на ёлочке электрического паркета с предполагаемым подогревом. «Пожизненное тепло, - вынес про себя профессиональный приговор Лермонтов, - Начнём».]

Данила Сергеев.