О легендарных шедеврах Вадима Овчинникова в Петербурге помнили всегда. Картины "Окно", экологический "Зеленый квадрат" или "Что нас губит", которые он показывал на выставках конца 1980-х - начала 1990-х, вошли в местную мифологию, как и сам образ их автора. Вадим, по словам Дуни Смирновой, "друг парадоксов", выглядел мужественным и загадочным героем, петербургским джеймсом бондом. География путешествий, которые он совершал, не покидая мастерской, едва ли поддается описанию. Вадим Овчинников одновременно проживал несколько жизней и был на связи с различными мирами: об этих воображаемых пространствах говорят живописные циклы, которые параллельно протянулись сквозь 1980-е - 1990-е ("Весна на Чукотке", "Атмосферные явления", "Город у моря", "Жизнь растений", "Всадники", "Военные игры").
Среди "Новых художников", отдававших дань живописи, - Тимура Новикова, Олега Котельникова, Ивана Сотникова, Инала Савченкова, - Вадим Овчинников выделяется тем, что в его картинах живет ощущение единства мира, связующим для которого стала именно живописная материя. Более того, только в цветном веществе картин, кое-где пробитом ростком, внеземным лучом света, магической стрелой или незабываемой галлюцинацией, этот мир, динамичный, готовый к жестким слияниям и поглощениям, может предаваться созерцанию собственного величия. У Вадима, как и у Тимура Новикова, была своя философия творчества. Их восприятие стремилось овладеть восточной техникой броска из микромира в макромир. Но всегда находившийся в движении, как ветер, Тимур сумел по-западному точно зафиксировать гармонию замкового камня, найти единственную точку свода. А Вадим, наоборот днями тихо медитировавший в мастерской, пленился бесконечными переменами: алхимическим процессом возгонки красок в образ и обратного растворения образов в красках. Овчинников - и в этом уникальность его творчества - на протяжении многих лет свободно дрейфовал из фигуративной живописи в абстрактную. Это помогало ему в стыковке срезов мифотворчества, открывало ему места силы и полюса энергий, истории растений и животных "до человека", сказания о святых, ослепительные видения на горизонтах небес и собственного сознания.
Люди, живущие с картинами Вадима Овчинникова, знают, что его композиции как живые существа заново и по-разному открываются каждому дню, вызывая чувство совершающегося на глазах преображения. Для многих и в том числе весьма искушенных профессиональных зрителей живопись Вадима Овчинникова стала настоящим свидетельством о чуде: о присутствии живого и универсального искусства. В конце 1980-х главный редактор нью-йоркского журнала "Арт энд Антикс" Джефри Шэр был настолько поражен живописью Вадима, что пошел на редкий для издателя эксперимент. Он поместил на обложке своего журнала не лицевую, а оборотную сторону картины Овчинникова - холст с непонятными большинству читателей кириллическими надписями. Так Шэр форсировал эффект внезапного художественного открытия. Сама же картина предстала во всю полосу внутри журнала, символизируя в тогдашних исторических обстоятельствах Россию как материк нового искусства.
Эта теперь уже далекая история убеждает в том, что желающим увидеть подлинную живопись постмодернизма или трансавангарда, то есть искусство, свободно пересекающее границы времен и пространств, вселяющееся в плоть культур - от первобытных до глобально урбанистических, - довольно будет посмотреть одного лишь Вадима Овчинникова, чтобы понять и таких его прославленных современников, как Франческо Клементе, Энцо Кукки или Сандро Киа. Тем более, что смотреть на картины Вадима Овчинникова интересно бесконечно. Ведь он всегда следовал собственному призыву № 26, данному от имени таинственной Коллегии Д. П.: "Живописец! Умело используя рисунок, цвет, фактуру, теплохолодность, пятно, линию, валер, лессировки, китайскую и индийскую философии, расскажи зрителю все, но секретов не выдавай".
