Радищевский музей в Саратове - первый в России общедоступный художественный музей, которому в 2005 году исполняется 120 лет. Но это не только шедевры, но и живая жизнь в его стенах, это преданные искусству, очень незаурядные люди.
В конце 1910-х и начале 1920-х годов Радищевский музей, включавший в себя художественные мастерские, играл роль образовательного центра, являлся своеобразной лабораторией и клубом для молодых художников. Соседство мастерских и музея воспринималось в те годы совершенно органичным, о чем свидетельствуют воспоминания известного саратовского художника Бориса Миловидова: "В то время, когда было очень много исканий истины, по какому пути идти, мы иногда обращались к Уткину. … Уткин хвалил и показывал Добиньи, … те вещи, которые здесь есть. И в то же время вещи Борисова-Мусатова… это саратовская школа". Преподаватели были люди высокой художественной культуры, многие из которых учились в Европе, в ее художественных столицах: Валентин Юстицкий в Париже, Алексей Кравченко в Мюнхене и Риме, в Риме жил и работал Александр Савинов.
Дух европейского демократизма царил и в художественных мастерских, в самой системе преподавания. Мастерских было несколько и руководили ими очень разные, а подчас имеющие и противоположные взгляды на искусство, педагоги. Крайним радикализмом отличалась мастерская Федора Константинова, который, по воспоминаниям Даниила Дарана "свой приход ознаменовал тем, что перекрасил всех гипсовых Аполлонов и Венер в красный цвет". Смелые формальные поиски осуществлялись студентами Валентина Юстицкого. Здесь позволялись не только краски, но и проволока, бумага, дерево". И в то же время большой популярностью пользовалась мастерская Петра Саввича Уткина - мастера "нежного", лирического пейзажа, продолжателя мусатовских традиций саратовской живописной школы.
Музейные шедевры приобщали к классике - жизнь требовала новизны. Музей для молодых художников являлся образовательным центром.
В конце 1924 года, в музейных залах открылась очень важная для художественной жизни тех лет "Первая всеобщая германская художественная выставка", на которой была представлена вся амплитуда творческих исканий вплоть до самого современного авангарда. Знаменательно, что эта выставка показывалась только в трех городах: в Москве, Саратове и Ленинграде. Саратов был выбран Луначарским как "крупный культурный центр". Среди молодых художников были как сторонники, так и непримиримые противники новаций. Некоторые студенты заявили о работах художника Оскара Кокошки - "Кокошка - зер шлехт", на что сопровождающий выставку Отто Нагель ответил: "Студентен - реакционерен!".
Документы свидетельствуют о том, что Радищеский музей и мастерские в те годы являлись своего рода центром общения для художников, студентов мастерских. Здесь проходили не только организованные диспуты, часто случались спонтанные обсуждения, споры. Сама атмосфера здесь способствовала непринужденному общению. Они стали для наиболее активных художников своего рода лабораторией. Можно не описывать самые громкие творческие акции, как, например, постановки театра "Арена Поэхма" или концерты "Шумового оркестра". То, чем занимались в те годы учащиеся и недавние выпускники мастерских, можно смело назвать социокультурными провокациями. Очень интересны воспоминания о благотворительном вечере в консерватории, организованном художниками. Была выбрана оригинальная и экономная форма рекламы: во всем городе организаторы расписали сажей тротуары краткими объявлениями о готовящемся вечере. Эффект от такой рекламы превзошел все ожидания. Рядом с консерваторией из-за толпы было затруднено движение трамваев, а сами участники концерта вынуждены были пробиваться в здание через служебный вход.
На этом вечере были устроены так называемые "аттракционы". В одной из консерваторских аудиторий была показана, как сейчас бы сказали, инсталляция: "там была очень убогая коечка, покрытая какой-то ветошью. Все это было сделано диковинно, вся обстановка - мольберт, подрамник и произведение художника… показывали: здесь он спит, здесь его работы и т.д. И стояла ширма… И когда заглядывали за эту ширму, то там стоял товарищ совершенно обнаженный". За вход на "аттракционы" брали отдельную плату. Также по отдельному билету можно было пройти к аттракциону, объявленному "Гвоздем вечера", представляющему собой собственно большой гвоздь под колпаком ("Кто ругается, кто смеется"). Все средства, собранные на вечере, шли в кассу помощи учащимся мастерских.
Освоение в мастерских авангардного опыта сопровождалось "псевдоавангардистскими" выходками. Коллектив "мастерской независимых" создавал "бригадным методом" огромную беспредметную картину - "Перед холстом, поставленным на три мольберта, вертятся с палитрами и кистями молодые задорные художники: одни, стоя против холста, пишут, другие издали, прищуривая глаз, любуются созданием произведения, а третьи ухитряются заходить сзади холста и, протягивая с кистью руку, мажут без разбора куда попало".
Воспоминания о рубеже 1910-х - 1920-х годов позволяют утверждать, что Радищевский музей воспринимался тогда многими художниками как гостеприимный дом и своего рода клуб. Они проводили здесь весь день. В помещении лектории располагалась столовая. Старик варил для учащихся картошку (деньги на которую выделяло государство), выдавали кусок ржаного хлеба. Неоднократно в воспоминаниях трогательно описывается музейный сторож дядя Федя, который коллекционировал ученические работы и все обо всех знал.
Много раз наблюдали, как Петр Саввич Уткин, направляясь за водой, делал большой крюк и заходил в музей, объясняя так: "Здесь дядя Федя, с ним поговорить можно". Здесь же учащиеся устраивали вечера самодеятельности, сочиняли и играли собственные спектакли, некоторые роли при этом поручались преподавателям (например, Юстицкому). Нередко художники ночевали в музейном подвале: "Мы здесь вечером собирались, потому что зарабатывали тем, что ходили грузить. А здесь у нас был своего рода клуб". В подвале музея писались плакаты (не только…, однажды ночью Алексей Арапов расписал клеевыми красками лицо крепко спящего Бориса Миловидова), на литографском станке печатались каталоги молодежных выставок.
Необходимо признать, что Радищевский музей в конце 1910-х - первой половине 1920-х годов, с одной стороны, был настоящим местом притяжения творчески активной молодежи, с другой - источником этой активности.
