Словосочетание "свой-чужой" позаимствовано Константином Батынковым из служебного лексикона войск ПВО. Не вдаваясь в тонкости военной пеленгации - насколько летящий объект "свой" или "чужой", автор предлагает неимоверное количество "методических пособий" подобных объектов, нарисованных тушью на бумаге. Количество действительно неимоверно, хотя и небезнадёжно с точки зрения выявления своего или вражьего аппарата, что увлекает обескураженного зрителя.

В самых общих чертах, новый проект Константина Батынкова об авиации: самолётах, вертолётах и …парашютистах. Но это в самых общих чертах, а по сути проект совсем о другом. Формальная привязка к всевозможным "леталкам" лишь очередная, наделённая собственной формой и лёгкая в своей депрессивности провокация.

О чём, собственно, проект? О нелётной погоде. О туманной перспективе перманентно возникающего в искусстве поиска актуальной темы, продуцирующего очередную рефлексию по отношению к реальности.

При наличии закономерной симптоматики (автор один из принципиальных персонажей московского искусства) ценность батынковского жеста в практическом отсутствии, по крайней мере, нечитаемости у него гнетущих комплексов и одиозного пафоса. Новый проект чрезвычайно лёгок (пожалуй, единственное, что сближает его с авиацией)… и изящен. Автор далёк от иллюзий и спекуляций вокруг своей работы, он просто нарисовал массу картинок, вот и всё. Ассоциируемое с авиацией, в данном случае, - частность, непосредственно с авиацией несоотносимая. Здесь как бы иной нерв, иная заряженность, иная тема.

(У Бойса - авиация. Пройди пуля мимо его самолёта, - не было бы художника, пройди точнее, - не было бы человека. Экзистенционализм его искусства понятен, но едва ли кто-либо захочет понять это в той же степени, что и бывший фашистский лётчик.)

Батынков вообще не стремится выразить искусством пережитую реальность, и касается это не только авиации, но и многого другого, когда музам лучше помолчать. И рефлексия Батынкова не на реальность, а на само искусство, где он "живёт", где он оказывается и "своим" и "чужим" одновременно. Он ничего не констатирует и далёк от претензий искусства на "взбитые сливки из реальности", последняя, по признанию автора, куда как интереснее. Позиция автора амбивалентна к искусству и новый проект, по существу, - очередная профанация самого феномена искусства в его исторической амбиции.

Действительно, вместо самолётов могло быть что угодно. Авиация Батынкова во всём своём огромном арсенале - своеобразная начинка компьютерной игры в войнушку, взаправдашность которой виртуальна. Батынков играет. Он не удручён вопросами "что?" или "как?", оставаясь за пределами мучительного поиска новых средств выражения. Вчера он с сотоварищами (Николаем Полисским и Сегеем Лобановым) лепил снеговиков, потом разрисовывал детские книжки-раскраски, валялся с фотоаппаратом в московской слякоти, созерцая Тибет сквозь редкие нынче сугробы, в коих чуть позже обнаружил груду мусора, обрамив который в шикарные буржуйские рамочки, заявил, что это - искусство.

Сегодня великорусская тоска художника повернула к самолётам, коих он создал около сотни, включая вертолёты и, недолго думая, половину из них по-просту "замочил". Понарошку. Батынков адекватен, он понимает, что искусство вообще понарошку, и начинает в него играть. А "свой-чужой" - не более, чем условности этой игры. (Александр Петровичев)