О 6-м пехотном корпусе в июне 1812 года

1 мая в состав 6-го обсервационного корпуса под командованием генерал-лейтенанта И.Н. Эссена входили:

В начале мая эти войска поступили во 2-ю Западную армию, и по квартирному расположению от 22.5 основные силы Эссена должны были сосредоточиться в районе Волковыска, а егеря, гусары и казаки – в Белостокской области.

В связи с последним обстоятельством Платов 27-го уведомил Багратиона, что теперь его пограничные посты будут от Суража до Гродно (хотя южнее еще оставались 2 полка, которые он просил сменить).

Имея предписание отправиться в Вильно, Эссен ожидал прибытия главнокомандующего армией в Пружаны, что произошло «25 числа к ночи». И затем в течение небольшого отрезка времени корпус возглавлял генерал-лейтенант П.М. Капцевич.

2 июня Багратион приказал П.П. Палену (командиру 3-й кав. дивизии) «удержать пункт Нарева» с авангардом, составленным из 2-х гусарских, 2-х казачьих («Андриянова и Сысоева») и 4-х егерских полков с артиллерией, поддерживая при этом сообщение с корпусом Платова «с правой стороны».

Однако уже на следующий день он получил отношения военного министра о передислокации основных сил к Волковыску, а 6-го корпуса – в район между Ойшишками и Василишками. И, как нетрудно заметить, последний должен был расположиться значительно ближе к 4-му корпусу П.А. Шувалова, имевшему сборный пункт в Олькениках, чем к остальным войскам 2-й армии, находившихся, помимо этого, на другом берегу Немана.

Сам Багратион, во всяком случае, 13 июня полагал, что 6-й корпус «едва ли» принадлежал «существенно» к его армии.

4 июня Барклай направил ему еще одно отношение (№ 234) с указаниями о составе, размещении и командире авангарда данного соединения. В него поступали:

«Дистанция» этим войскам под общим начальством П.П. Палена определялась «от Меречь до мельницы над Лососною близ Гродно». При этом южнее начинались посты частей Платова, а севернее – авангарда войск Шувалова, которым командовал И.С. Дорохов.

А 6-го Барклай писал Багратиону в отношении № 252: «Государь император, известясь, что неприятель устремляет все свое ополчение на центр нашей 1-й Зап. арм., и поэтому повелеть соизволил сколь возможно сосредоточить и наши военные силы». «Вследствие сего» 6-му корпусу, 3-й кавалерийской и 2-й кирасирской дивизиям надлежало «занять места» согласно новому расписанию. Военный министр также уведомлял об отправлении соответствующих распоряжений полкам, «чтоб оные, не ожидая повеления по команде, взяли другое направление и следовали во вновь назначенные им пункты, по посланным им маршрутам».

Одновременно он предписал Платову прибыть со своими войсками в Гродно, а Палену – «тотчас выступить» оттуда с Сумским и Мариупольским гусарскими полками, но не ранее занятия города частями Платова.

Оба этих полка должны были пройти 4 перехода на восток: первый – через Езиоры (Озеры) и Острино, а второй – через Щучин до д. Шпилька (Шпильки). Рядом с ней, приблизительно в 26 км. к юго-западу от Лиды, находилась Лебиода (Лебеда), где, например, по «Краткому журналу военных действий 1-й Западной армии...», и располагался авангард 6-го корпуса 12 июня.

С данной легкой конницей (16 эск.) Пален прибыл в Гродно 8 июня, получив там упомянутое предписание Барклая (№ 251). На следующий день город покинули войска Дорохова, направившись к Меречу. А полки Платова, согласно его рапорту, вступили в Гродно 13 июня.

По «Маршруту 6-го корпуса <...> до Тарутина и обратно до Вильно» (далее просто «маршрут»)^[26], это соединение из Волковыска двигалось через Пески и Щучин к Лиде, где располагалось 11 – 13 июня. Во всяком случае, возглавивший его накануне (7.6) генерал от инфантерии Д.С. Дохтуров именно там 13-го получил предписание Барклая № 290. Вместе с тем он рассчитывал, что, начиная с этого момента, его войска, за исключением авангарда и кирасир, смогут 14 – 15 числа собраться в достаточно удаленном (не менее 60 км.) от Лиды пункте – Ольшанах.

Какие же войска следовали на Пески, Щучин и далее?

Очевидно, 7-я и 24-я пехотные дивизии с их арт. бригадами, но без сводно-гренадерских батальонов, поскольку они, в соответствии с приказом по 2-й армии от 1.6, поступили в дивизию М.С. Воронцова. И к этим 24 батальонам при 72 орудиях следует еще добавить 12 эскадронов драгун и конную арт. роту № 7.

Корпус также планировалось усилить 4-мя полками 2-й кирасирской дивизии, которые должны были прибыть на вновь назначенные квартиры с 14 по 17 июня, но в конечном итоге они вернулись ко 2-й армии.

14 июня Дохтуров доложил о том, что приказал Палену возможно поспешнее следовать в Ольшаны, «в марше по удобности присоединя к себе три драгунские полка», а оттуда идти вслед за 2-мя колоннами войск, имея в своем подчинении всю конницу, 2 полка егерей и конную арт. роту № 7.

Согласно запискам К.А. Крейца, 3-я кав. дивизия, усиленная «егерскими полками – 19-м и 40-м, находилась 14 июня в г. Лиде и того же дня вышла в м. Липнышки». Но, по мнению многих историков, эти воспоминания имеют неточности, и в данном случае 14-го в Лиде, по всей видимости, не могло быть всей легкой кавалерии дивизии. Кроме того, при таком развитии событий к 14 часам 16-го, когда основные силы 6-го корпуса начали движение из Ольшан, авангард Палена, вероятнее всего, уже достиг бы этого пункта или был бы довольно близко к нему.

Но Дохтуров в тот же день доложил императору, что кавалерии, а также упомянутых егерских полков «не мог дождаться», поскольку «граф Пален в городе Гродно был задержан, и сменен только 14-го числа». При этом накануне он рассчитывал на присоединение авангарда только 18-го (о чем говорится и в рапорте И.С. Дорохова: «по маршруту вы должны 18-го в м. Ольшанах»).

Есть противоречие и в другой дате – времени боя у Ошмян и Нарбутовщизны, в котором с русской стороны участвовал небольшой отряд под командованием Крейца. Согласно его запискам, Пален, двинувшись «прямым путем» «с корпусом в м. Сморгони», «послал полковника барона Крейца с Сибирским полком и двумя эскадронами гусар Мариупольских для занятия г. Ошмян». И затем данный отряд прибыл к этому городу «на рассвете 16 июня», «найдя» его занятым неприятелем. А в ходе дальнейших боевых действий он отступил до Нарбутовщизны (недалеко от м. Соллы) и, перейдя там речку, оставался «на конях до вечера». Получив известие о вступлении главных сил авангарда в Сморгонь, «отряд прибыл ночью к корпусу».

Однако если все это произошло 16-го, то тогда во второй половине дня и левая колонна Дохтурова должна была дойти до Ошмян. И, по мнению многих историков, указанный бой имел место либо на один день позднее, либо на два.

Сам Дохтуров доложил 18-го императору и Барклаю из Дунашево (Данюшево), что Пален «ускорил свои марши» и «17-го прибыл в Ольшаны», а отряд Крейца, «посланный прикрывать марш первой колонны» (левой), встретив неприятеля «сего утра в 8 часов», имел с ним «небольшое дело».

Обращают на себя внимание также следующие обстоятельства.

По «маршруту», ночлег корпуса был 16-го в Ошмянах, а на следующий день – в Соллах. И если «боковой арьергард» Крейца сражался с противником 17-го, то его отступление происходило практически одновременно и на небольшом расстоянии с движением левой колонны. При этом ночью она осталась в Соллах, а прикрывавший ее арьергард перешел к Сморгони, поскольку туда уже прибыли основные силы Палена.

Но об их расположении в этом городе Дохтуров в упомянутых донесениях от 18 июня из Дунашево (не более 9 км. к северу), отправленных не ранее 15 часов, ничего не сообщает, ожидая их подхода к переправе через Вилию и присоединения к корпусу только вечером.

С другой стороны, по одной из версий, 17 (29) июня французское командование полагало, что в Ошмянах находятся войска армии Багратиона (о чем тогда же писал Бертье Жерому), именно вследствие донесений о том самом «небольшом деле» между частями из авангарда Пажоля и кавалерией Крейца.

Однако в рапорте Пажоля от 17 (29) июня (21 час) о нем ничего не говорится. Согласно этому документу, французская кавалерия в 20 часов заняла Медники, выдвинув на 1 лье передовой отряд. И дальнейшее движение планировалось только на следующий день. Правда, Пажоль сообщил императору о прибытии в Ошмяны, или движении туда, русских драгунских полков (всего 3), а также обозов и сопровождавшей их пехоты. При этом он указывал, что все данные войска следовали из Гродно.

Но, необходимо заметить, эти довольно важные сведения Наполеону доставили только около 3 часов ночи. Вместе с тем к нему поступало, несомненно, большое количество самой разной информации. И в частности значительно раньше, около 13 ч. 30 м. 17 (29) июня, Бордесуль доложил императору, что как раз из Ошмян к Медникам направлялся неприятельский отряд, имевший в своем составе примерно пехотный и драгунский полки, более 20 орудий и обозы.

Наконец, рапорт Пажоля, отправленный через 12 часов после упомянутого выше, тоже свидетельствует о столкновении его частей с конницей противника 18 (30) июня. При этом, по сравнению с записками Крейца, в нем указаны то же место и приблизительно то же время суток (раннее утро) начала боя и те же регулярные полки, которые сражались со стороны русских, – Сибирский драгунский и Мариупольский гусарский.

Пажоль также сообщил, что эти два полка с казаками прибыли из Гродно (что для гусар было абсолютно точным), а прошедшую ночь они провели в Ольшанах.

Учитывая все вышесказанное, можно предположить, что события развивались следующим образом.

Собрав в Ольшанах 20 батальонов и 6 арт. рот, Дохтуров 16 июня в 14 часов направил их к переправам через Вилию у Данюшево и Сморгони. На третий день пути колонна под его непосредственным начальством (левая) достигла первого пункта, где к ней позднее присоединилась и другая.

А Пален, дождавшись в Гродно казаков Платова, выступил оттуда форсированными маршами с 2-мя гусарскими полками и затем, возглавляя отряд, включавший уже всю кавалерию, егерскую бригаду и конную арт. роту, прибыл 17-го в Ольшаны (на день раньше назначенного ему срока). На следующий день его основные силы совершили переход к «верхней» переправе. А отделенный для прикрытия левой колонны небольшой «боковой арьергард» и действовал «до вечера» против частей из авангарда Пажоля (1-я легкая кав. бригада с батальоном пехоты), отступив ночью к Сморгони.

В Данюшеве Дохтуров получил предписание Барклая (№ 333 от 17.6) о следовании со всем корпусом «как можно скорее» через Михалишки и Константинов в Линдупы (Лынтупы). Для его исполнения он намеревался «тотчас» после подхода другой колонны (правой) сделать значительный переход по этому пути, но, получив вскоре от военного министра новое распоряжение, направил войска на Козяны, как было указанно в полученном ранее рескрипте Александра I № 9.

Очевидно, что и движение в Лынтупы, и в Козяны приводило к значительному сближению корпуса с остальными войсками Барклая, но противоречило первоначальному маршруту. В соответствии с планом Фуля два отдельных соединения под командованием Витгенштейна и Дохтурова (формально не входивших в 1-ю армию) должны были сосредоточиться на флангах Дрисского лагеря. И для 6-го корпуса путь отступления проходил через Кобыльники и Даниловичи до г. Дисна.

Тем не менее, в отношении 1-й армии при следовании ее корпусов (включая 1-й и 6-й) к Западной Двине принципиального отклонения от замысла Фуля, по нашему мнению, не произошло. Так, Александр I отказался от «серьезного дела» с неприятелем и на «свенцянской линии», и при значительно большем сосредоточении сил в районе Видз с флангами у Рымшан и Козян. Причем необходимо учитывать, что помимо каких-либо недостатков (или, например, опасных маневров противника) эти позиции изначально не являлись «местом предназначенным». А накануне войны предполагалось «в дело вступить в таком только месте, где мы уже прежде к сему приуготовились».

Кроме того, император, по-видимому, разделяя именно мнение Фуля, весьма беспокоился сначала 18 – 19 июня, а затем 25 – 26-го о том, чтобы неприятель не смог обойти 1-ю армию с фланга и достигнуть Дрисского лагеря раньше нее. И окончательное решение об оставлении этого лагеря, т.е. отказе от одного из ключевых элементов замысла Фуля, было принято только на военном совете 1 июля.

19 июня к ночи главные силы 6-го корпуса достигли м. Свирь (Свир), где, по рапорту его командира, к ним присоединился и отряд Палена.

А в Михалишки для содействия движению отряда Дорохова днем ранее был направлен Московский драгунский полк. 19 июня он отступил, уничтожив находившийся там магазин и мост через Вилию. И вечером этот пункт занимала неприятельская кавалерия из колонны генерала Нансути.

Крейц, согласно его воспоминаниям, «на другой день» после прибытия в Сморгонь, «командуя арьергардом, принял орудиями неприятеля, желавшего горевший мост отбить, и без потери прибыл в м. Жодишки».

Если же обратиться к «Боевому календарю-ежедневнику» Н.П. Поликарпова, то там среди боевых столкновений 19 июня есть описание «арьергардного боя при местечке Козяны». Однако многие его детали указывают на относительно небольшое дело, произошедшее на несколько дней позднее – после прибытия 6-го корпуса к реке Дисна.

Путь к ней, по рапорту Дохтурова, был преодолен к 15 часам 22 июня. При этом в данном и двух предыдущих донесениях генерала (20-го и 21-го) не говорится о каких-либо арьергардных стычках с неприятелем, а Крейц упоминает только «незначащую встречу» с ним «за д. Свиром».

Тем не менее, вслед за 6-м корпусом двигалась группа неприятельских войск под командованием генерала Нансути. Первоначально Наполеон направил ее к Михалишкам, включив в ее состав пехоту Морана, «кирасирскую» дивизию Сен-Жермена и 2 бригады легкой кавалерии Брюйера (позднее присоединилась еще одна). 22 июня (4.7) Нансути доложил Мюрату, что в 16 часов прибыл с конницей в Поставы, хотя пехота из-за утомления остановилась в Кобыльниках.

23-го, по «маршруту», 6-й корпус был к ночи в д. Городище, на пути к Шарковщизне. А об арьергарде Крейц писал следующее: «В Козянах неприятель начал везде сильно показываться, и за речкою показался прусский гусарский полк». И далее: «Генерал Пален <...> решился не пропускать его через речку без наказания. Но прибывший из главной квартиры генерал-адъютант барон Винцингероде с повелением отдать в его команду Мариупольский гусарский полк доставил графу Палену приказание спешить к Дриссе прямейшим путем. Посему весь отряд, кроме сказанного полка, пошел к деревне...».

22 июня Дохтурову было приказано отправить один гусарский полк в корпус Шувалова (находившийся тогда в Тверечи), поскольку он, видимо, испытывал трудности из-за отсутствия конницы. А 23-го еще до полудня Барклай действительно отправил в Козяны Винцингероде с «20 казаками 2 Бугского полка» «для открытия коммуникации с армией ген. кн. Багратиона, к Вилейке следующей».

В связи с этим изменилось решение относительно упомянутого полка гусар. Одна его половина (4 эск.) должна была составить отряд под командованием Винцингероде, а другая – идти 24-го «в фольварок Альбенгоф», где и присоединиться к 4-му корпусу.

Соответствующие распоряжения Барклай направил Дохтурову и Шувалову и, кроме того, дал Винцингероде «открытое предписание № 370» о 4-х эскадронах, поступавших в его подчинение, для начальника, находившегося «в Козянах с войсками от 6-го корпуса».

Судя по времени отправления (до полудня) и длине пути, генерал-адъютант должен был прибыть к месту назначения в тот же день. Помимо этого, 24-го там уже были неприятельские войска.

Согласно запискам Крейца, Винцингероде застал в Козянах арьергард Палена (в его прежнем составе), положение которого становилось все более опасным: «Мы совершенно находились на воздухе». Но затем он отступил «к деревне», располагавшейся, скорее всего, на некотором расстоянии к востоку от прежней позиции, где был оставлен Мариупольский гусарский полк.

О дальнейших событиях автор этих записок писал следующее: «Ночь была месячная, и толпы кавалерии неслись на всем скаку по дороге к арьергарду. Уже передовые эскадроны выступили навстречу, но это был Мариупольский полк, разбитый французами в Козянах. Неприятель преследовал его быстро. Полковник Крейц, выручив его, собрал, и нашлось 6 эскадронов гусар; командир полка, полковник князь Вадбольский, оторвался с бароном Винцингероде в другую сторону с двумя эскадронами. <...> На 3-й день и сии эскадроны соединились с отрядом, и полк Мариупольский остался под командою графа Палена».

Обратимся теперь к рапортам генерала Нансути.

24 июня (6.7) он доложил Наполеону, что днем ранее направился из Постав к Козянам, обнаружив далее разрушенный мост у Бервицы (через Бирвиту) и неприятеля на другом берегу реки (Дисны): довольно много людей, кавалерию, некоторую пехоту и обозы. Затем, согласно его донесению, 2 эскадрона воспользовались плохим бродом, а с неприятельской стороны для перестрелки выдвинулись гусары и драгуны. Когда был установлен мост (вместо разрушенного), по нему перешли два полка Брюйера: 2-й сводный прусский гусарский и 9-й шеволежерский.

Нансути решил занять Козяны, и хотя русские уничтожили переправы через Дисну, указанные полки, которыми командовал генерал Руссель, двинулись на левый фланг к броду. Пруссаки перешли реку и вступили в бой, добившись в нем вполне убедительного успеха. При этом у неприятеля всего было 6 эскадронов.

По рапорту Русселя, прусский гусарский полк двинулся вперед через Дисну на глазах у Брюйера. А окончательная победа была достигнута им за Козянами, где в результате еще одной атаки противник был обращен в бегство.

Нансути отправил разведывательные отряды на оба фланга, и в частности партия, посланная к Шарковщизне, доставила сведения (хотя и не подтвержденные) о русском артиллерийском обозе. И в рапорте Дохтурова от 25 июня говорилось о том, что «во все время» следования вдоль Дисны движение его войск «примечали» небольшие разъезды неприятеля, который «продолжал из Козяны свой путь» по правому берегу реки и 24-го захватил транспорт с провиантом.

Тем не менее, Нансути, по его донесениям 24 – 26 числа (6.7 – 8.7), пришел к неверному выводу о том, что русский корпус, за которым шла его колонна, отступил на Угорь. По крайней мере, так он писал Наполеону. Помимо этого, он не решился без приказа идти далее, поскольку в простиравшейся впереди местности имелось много болот и рек, противник уничтожал все переправы, и все более ощутимыми становились затруднения с продовольствием и фуражом. Французский генерал также желал быть уверенным в поддержке других сил своей армии.

В результате 24-го он оставил дивизию Морана в Поставах, расположив одну ее бригаду и конницу Сен-Жермена на полпути оттуда в Козяны. А у Дисны, от д. Бервица до места против д. Рабеки, находились только 2 бригады легкой кавалерии Брюйера (еще одна использовалась для решения других задач). И, во всяком случае, до 26 июня (включительно) значительных изменений в дислокации этой группы войск не произошло.

В тот же день Дохтуров доложил императору и Барклаю о прибытии «в час пополудни» со своим корпусом в д. Старые Крюки, от которой до Дрисского лагеря оставалось не более одного перехода.

Хотя П.А. Чуйкевич отправился в Н. Шарковщизну из Угоря (через Иоды) только 24-го, днем позже он писал военному министру: «неприятель не преследовал нас 23 в ночь из Козяны и там оставался, следственно, между Козянами вдоль реки Дисны до Шарковщизны нет никакого неприятеля; должно полагать, что он направил свои силы или на центральную дорогу 1-й Западной армии, ибо не преследовал вчерашний день арьергарды 6-го корпуса, или другими силами перерезывает сообщение первых двух армий чрез Вилейку к Минску или самому Борисову».

Таким образом, сложившееся у Чуйкевича мнение о положении дел на левом крыле в принципе соответствовало дислокации и действиям группы Нансути в то время. И никакие другие крупные силы противника не двигались тогда в обход этого крыла, вслед за соединением Дохтурова, чтобы затем достигнуть Дрисского лагеря раньше войск Барклая.

Однако 25 июня Александр I считал данную угрозу вполне реальной и повелел всем корпусам 1-й армии спешить к Дриссе, чтобы 26-го сосредоточиться на одной линии от Друи до Н. Крюков (гвардия – в Леонполе), а на следующий день уже занять укрепленный лагерь.

В то же время военный министр не видел необходимости в «этом внезапном отступлении», и в частном письме монарху от 25.6 высказал мнение, что оно было, «без сомнения», вызвано столкновением Мариупольского гусарского полка с неприятельской конницей. И днем позже император написал ему, что о движении противника на левый фланг, не за главной колонной, а за 4-м и 6-м корпусами, говорили полученные донесения, указав первым из них рапорт Винцингероде, отправленный Барклаю из Бельмонта.

Согласно дневнику Н.Д. Дурново за 1812 год, главная квартира Александра I была переведена в Бельмонт 24 июня. А когда адъютант П.М. Волконского там «собрался пообедать», его отправили «с письмом императора к генералу Дохтурову, который находился в Шарковщизне, в 45 верстах». И далее в этом дневнике записано следующее: «Я <...> прибыл туда на закате дня. Корпус отступил в полном составе. Десна нас отделяла от неприятеля. Под командой Мюрата и Удино находилось свыше 30 тысяч человек. Чтобы не быть отрезанным Великой армией, Дохтуров вынужден был отправиться к Новогрудку».

Разумеется, никаких частей Удино там быть не могло. Помимо этого, может сложиться впечатление, что вечером 24 июня русским войскам, расположенным у Шарковщизны, угрожали силы противника численностью «свыше 30 тысяч человек». Но поскольку и это не соответствовало действительности, последние слова Дурново, возможно, отражают существовавшую на тот момент версию.

О чем же говорилось в письме монарха Дохтурову?

Во всяком случае, 25 июня генерал доложил из д. Новгороды (Новограды) о намерении идти далее «до селения Силевцы», чтобы там «находиться в близкой коммуникации с прочими корпусами армии» и «способствовать к общему корпусов соединению в лагере при Дриссе».

На следующий день, согласно приказу императора, 6-й корпус сосредоточился немного восточнее указанного селения – у д. Старые Крюки. И далее в «маршруте» указан «переход до Дриссы».

28 июня корпус оставался у этого города, на правом берегу Западной Двины, а «авангард прибыл и расположился на высотах у деревни» Юстинова (Устиянова). Но... напомним: «по первому предписанию» войска Дохтурова должны были следовать «до города Дисны».

Другому отдельному корпусу, которым командовал Витгенштейн, Александр I повелел идти к Друе, что соответствовало плану Фуля. Правда, уже 28-го его основным силам было предписано занять другую позицию – напротив Леонполя. И накануне военного совета 1 июля они находились в окрестностях мызы Балин, а 6-й корпус, по рапорту его командира, «остановился у деревни Прудники».