«Отечественная война и Русское общество». Том III. Русская армия и ее вожди. Армия в 1805-1814 гг.

а складе внешней физиономии и на характере войска александровской эпохи очень рельефно сказались три главных и очень разнородных влияния. Эти влияния вкратце могут быть охарактеризованы таким образом: первое влияние национальное, заимствованное из эпохи Екатерины II и ее великих полководцев Румянцева, Потемкина и Суворова, второе — французское, которое, в виду военных успехов Наполеона и общего подъема духа французской нации и ее войска, должно было привлечь на свою сторону наиболее передовые элементы русской армии и, наконец, третье, прусское, представители которого находились под обаянием давно пережитой, но блистательной эпохи Фридриха Великого и его побед. Каждое из этих трех влияний и соответствующих им направлений деятельности и жизни войска имело в армии Александра I своих типичных и ярких представителей. Ко времени воцарения императора Александра I из выдающихся военных деятелей екатерининских времен был в живых только фельдмаршал Каменский, но он по крайне преклонному своему возрасту не мог уже пользоваться большим значением. Яркими представителями национального направления были ученики великих екатерининских полководцев Кутузов и Багратион. Носителями французских идей были начальник свиты его величества по квартирмейстерской части, а впоследствии начальник главного штаба князь П. М. Волконский и декабристы; в смысле чисто тактическом — Барклай-де-Толли и Ермолов. Последнее же направление, прусское, было представлено самим державным шефом армии Александром I и неизменно пользовавшимся его доверием и любовью Аракчеевым. Имея таких авторитетных представителей, направление это, конечно, должно было иметь если не преобладающее, то во всяком случае очень серьезное значение. Несмотря на то, что оно являлось пережитком старины, неоднократно на деле доказало свою нежизнеспособность, оно, тем не менее, красной нитью прошло через всю историю царствования Александра I. Само по себе оно всецело было перенесено в александровскую эпоху из эпохи Павла I. Последний же сам совершенно искусственно пересадил его из чужеземной почвы, где оно уже само себя пережило, и привил к русской жизни. В духе этого направления был воспитан в военном отношении Александр I. Аракчеев же, как убежденный и ярый поклонник его и проистекающей из него системы, превзошел, в последовательности ее проведения, кажется, самого императора Павла I. И в первое время царствования Александра гатчинская муштра, плацпарадная тренировка, жестокий педантизм и давным-давно осужденная жизнью линейная тактика Фридриха Великого определяли собой весь уклад армии. Нужны были кровавые уроки Аустерлица и Фридланда, чтобы влияние Аракчеева, главного апостола павловских традиций, на некоторое, по крайней мере, время уступило место более свежим, более жизненным, более современным.

При вступлении на престол Александра I вооруженные силы России, не считая в то число частей войск, имевших совершенно специальные назначения, как, например, поселенные казачьи войска, охранявшие границы, горно-заводские батальоны, несшие военно-полицейскую службу, и т. п., состояли: пехота — из 3 гвардейских, 13 гренадерских, 69 мушкетерских и 19 егерских — всего 104 полков; конница — из 4 гвардейских, 13 кирасирских, 11 драгунских, 8 гусарских, 2 конных, 3 регулярных казачьих — всего 41 полк; артиллерия — из 7 пеших, 1 конного и 1 пионерного полка и 8 понтонных депо. Всего под знаменами было около 270 тысяч регулярного войска и 70.000 казачьего, не включая в это число регулярные казачьи полки.

Первые годы царствования Александра I ознаменовались крупными реформами в армии, клонившимися к тому, чтобы придать стройность административной машине управления н увеличить войско в количественном отношении. Увеличение силы армии происходило в связи с политическими событиями Европы и войнами, в которых принимала участие Россия, так что уже к началу войны 1805 г. под знаменами находилось 340.000 человек, не считая иррегулярного войска. Интенсивный количественный рост армии шел до самой Отечественной войны. В то время не было вовсе того, что в настоящее время понимается под словом «запаса армии», при существовании которого войско, содержимое в мирное время в гораздо меньшем численном составе, чем в военное, при наступлении мобилизации остается в том же количестве отдельных воинских единиц, полков и т. п., но увеличивается в несколько раз пополнением этих единиц лицами, призванными из запаса. В виду этого увеличение численности войск достигалось все новыми и новыми формированиями отдельных воинских частей.

Общую идею, которой бы руководствовались при формировании новых пехотных частей, указать трудно; было сформировано за это время новых 66 полков: гренадерских, егерских и мушкетерских. Гренадерские части вообще по тогдашним понятиям были отборным войском. В гренадерские полки попадали после гвардии наиболее видные высокие рекруты. Кроме специально гренадерских полков, в каждом полку егерском и мушкетерском были гренадерские роты и взводы, в которые назначались наиболее высокие и в нравственном отношении вполне надежные люди. Эти роты и взводы ставились на флангах частей, охрана и устойчивость которых при боевом порядке в развернутом строю была особенно важной. Мушкетерские полки были, так сказать, заурядной пехотой, они составляли главную массу.

Егерские же полки отличались особым обучением: в них был введен рассыпной строй и они предназначались, главным образом, для действия на пересеченной естественными препятствиями местности, но этому роду войска при новом формировании не было дано преимущества. При сводке полков в дивизии для общей гармонии некоторые мушкетерные полки были названы егерскими, каковыми они были только по названию.

Пехота была вооружена ружьями гладкоствольными пехотного образца 1798 г. Действительность огня считалась не далее 120 сажен, на человека полагалось 60 патронов. Егеря были вооружены штуцерами. В начале царствования Александра I при обучении введена стрельба в цель, до тех пор не практиковавшаяся.

При учреждении новых в числе 25 полков конницы решительное преимущество было дано легкой кавалерии перед полками кирасирскими. Большинство новых полков были драгунскими или гусарскими, вновь вводились уланы и конные егеря. Кирасирские полки были, главным образом, предназначены для атаки в сомкнутом строю. Согласно этому назначению они были посажены на тяжелых коней, долженствовавших своей массой производить более сильное нравственное впечатление на атакуемых и развивать большую силу удара при столкновении. При этом соображении упускался из виду один из основных законов механики, по которому живая сила тела и, следовательно, сила удара зависит от массы и скорости движущегося тела, но возведенной в квадрат, по каковому закону в кавалерийской атаке во всех случаях надо отдавать преобладающее значение быстроте, а не массе. Грузные же кирасирские кони, конечно, не могли равняться по быстроте карьера с легкими лошадьми обыкновенного верхового типа. Драгуны, кроме конного строя, были обучены действию в пешем строю наравне с пехотой. Соответственно этому боевому назначению, были вооружены, как и прочая конница, пистолетами и саблями, но имели ружья пехотного образца с примыкающимися штыками. Боевая подготовка конных егерей в существеннейших частях была та же, что и драгун. Гусары и уланы составляли собственно легкую кавалерию, назначение которой было разведывательная и сторожевая служба и быстрая атака. Гусары, кроме пистолетов и сабель, были вооружены карабинами для стрельбы с коня, передняя шеренга улан — пиками; карабинами они были вооружены не все, а только часть задней шеренги, лучшие стрелки.

Что касается до артиллерии, то в ее увеличении был сделан огромный шаг вперед. По числу 27 пехотных дивизий были сформированы из бывшей налицо артиллерии и новой — 27 полевых бригад, по три роты в каждой. Полевые орудия были трех образцов: единороги, батарейные (тяжелые) орудия и легкие. Легкие орудия должны были во время боя находиться при пехотных полках. Тяжелые же орудия предназначались для открытия огня на батареях, т.е. действию артиллерии придавалось самостоятельное значение. Но все-таки точно определенного устава для артиллерии не было, и она действовала по инструкциям и правилам, изданным в то время, когда Аракчеев был военным министром (1808 г.), издание же полного артиллерийского устава относится к 1824 г.

По сформировании новых частей, армия состояла к началу Отечественной войны из 514 батальонов пехоты, 410 эскадронов кавалерии, 133 1/2 рот артиллерии и 6 пионерных батальонов. Армейский батальон был силой в 738 штыков, эскадрон в 150 коней. Всего под знаменами было, не считая гарнизонных батальонов, вновь сформированных в 1812 г., 12 рекрутских полков, иррегулярных войск, инвалидных и прочих не имеющих военного значения команд, около 480 тысяч человек при 1.600 орудиях.

В первую половину царствования Александра I армия, таким образом, была увеличена почти вдвое. Многое было сделано и в административном отношении в смысле приведения управления армии к одной общей стройной системе. Из распоряжений в этой области надо указать прежде всего на учреждение Военного Министерства, потом на сведение в дивизии, пехотных и кавалерийских (по 6 в каждой) полков, издание инструкции для инспекторских смотров, урегулирование службы казаков и их офицеров — новой организацией значительно двигалась вперед боевая готовность казаков, мало уступающая после этого полкам регулярной кавалерии, — реформу и расширение действий аудиториата и друг.

В общем же духе в самом принципе военной службы до войны 1805 года, за исключением разве отмены буклей и кос, наименования полков по-старому, а не по фамилиям шефов, введения обучения в мирное время стрельбе в цель и в запрещении Высочайшим приказом военным судам приговаривать к «нещадному», т.е. без определения количества ударов, битью плетьми и шпицрутенами, перемен незаметно, и пресловутая павловская прусская система продолжала процветать. После же 1805 г. до начала Отечественной войны заметны лишь робкие нерешительные шаги в сторону оживления военного дела. Причину такого по-ложения нужно приписать в значительной степени личным свойствам первых военных министров. Первым министром был Вязьмитинов, человек с недостаточно выработанной собственной физиономией и слишком привыкший подчиняться воле начальства, второй Аракчеев.

Последний раз в своем полном объеме строевой устав Павла I имел свое применение в Аустерлицком сражении. Как известно, император Александръ I подчинил свои войска австрийскому генеральному штабу с Вейротером во главе. Вейротер был убежденным стратегом в духе прусской системы, таким же, каким был и Мак: последний, как известно, только что перед этим, под Ульмом, выработал несколько прекрасных диспозиций для поражения Наполеона, но ни на одной из них не мог окончательно остановиться, так как они все были одинаково хороши, и не привел ни одну из них в исполнение, до тех пор, пока не был окружен тесным кольцом войсками Наполеона и вынужден к сдаче. В ночь перед сражением при Аустерлице Вейротер прочел диспозицию, чтение которой продолжалось несколько часов и которая была наполнена бесконечным количеством распоряжений о маршах колонн, цель которых была, произведя диверсию на левом фланге противника, обойти его главными силами с правого. При этом, конечно, не принималось во внимаше возможность того, что марширующие колонны на самом деле вследствие препятствий местности могли перепутаться или выйти на место действий с опозданием, ни то, что противник за ночь или рано утром мог переменить позицию. Воля противника при прусской стратегии не принималась в расчет: он предполагался неподвижным, как пень. Это такой-то противник, как Наполеон! На то обстоятельство, что Наполеон может сам предпринять какое-нибудь движение, Вейротеру указывали русские офицеры, но такое замечание во внимание принято не было. На следующее утро, едва союзники успели спуститься с Праценских высот, как последние были заняты Наполеоном, и войска союзников были разорваны на две части. Несмотря на геройскую атаку русских войск, направленную самим императором Александром I, высот взять не удалось, и русские были отброшены с большим уроном. Только благодаря тому, что среди русских военачальников нашлись такие, которые не придерживались прусской тактики, как Дохтуров, русской армии удалось спастись от полного уничтожения.

Пример поражения под Аустерлицем был слишком разительным и даже самых убежденных поклонников прусской тактики заставил задуматься о ее пригодности. Так же слишком ясно выяснилась невозможность вступать в сражение без достаточной разведки противника и местности поля битвы. Последнее обстоятельство было толчком к тому, чтобы обратить внимание на службу офицеров свиты Его Величества по квартирмейстерской части, на которых возложены были обязанности офицеров генерального штаба.

В самом начале царствования Александра I квартирмейстерская часть была вверена голландскому инженеру Сухтелену. Он был призван на русскую службу в предшествовавшее царствование для ведения крепостных работ и награжден чином подполковника, но впоследствии впал в немилость и был не у дел до воцарения Александра I. Задачи, возложенные на квартирмейстерскую часть, были довольно обширны: помимо прямых своих обязанностей, соответствующих службе генерального штаба, как разведка местности, составление планов, дислокация войска и т. п., на нее были возложены те обязанности, которые впоследствии выделены и возложены на картографическое депо Главного штаба и корпус топографов: составление карт России. Неудивительно поэтому, что генеральный штаб с такими обширными и разнородными функциями не мог, во-первых, вполне удовлетворять своему прямому назначению и обслуживать нужды армии, что повлекло за собой то обстоятельство, что служба квартирмейстерской части в войнах, предшествующих Отечественной, мало заметна; во-вторых, то, что Сухтелену приходилось набирать состав квартирмейстерской части из мало-мальски пригодных к этой службе людей отовсюду. На службе в квартирмейстерской части можно было встретить ученых, составивших уже себе имя, строевых офицеров, иностранцев, наконец, юношей — почти детей, подготовляющихся к занятию офицерских должностей. При квартирмейстерской части в Петербурге была основана школа так называемых колонновожатых, для подготовки офицеров к специальной службе при войсках в качестве проводников, разведчиков, руководителей на местности боя. В эту школу принимались, кроме строевых офицеров, и молодые люди со стороны. По прохождении соответствующего курса и выдержании экзамена они производились в офицеры и назначались в свиту Его Величества по квартирмейстерской части.

К исходу первого десятилетия прошлого столетия в Москве образовалось общество математиков. Душой его был Н. Н. Муравьев, в доме которого оно собиралось. В это время занятие математикой было увлечением высшего общества и офицерства. Увлечение это было вызвано частью обаянием личности Наполеона, который начал свою службу в артиллерии. Сыновья Муравьева, офицеры и их товарищи были тоже деятельными членами общества, и при их содействии была образована частная школа, подготовлявшая колонновожатых. Впоследствии (в 1816 г.) школа эта была сделана государственной. Крупные недостатки квартирмейстерской части, — которые, впрочем, никоим образом не могут быть поставлены в упрек Сухтелену и ее личному составу, а должны быть объяснены неправильностью ее организации, — заключались, главным образом, в том, что этот генеральный штаб был очень далек от армии. Очень многие офицеры квартирмейстерской части, как, например, иностранцы, молодые люди, произведенные прямо по прохождении курса колонновожатых в офицеры, совсем не проходили службы в строю. Не было также органической связи войска с офицерами свиты. В силу этого старшие военачальники сплошь и рядом пренебрегали их советами и руководством; строевому офицерству, не понимавшему в своем большинстве необходимости генерального штаба, они были чужды.

К устранению этих недостатков были приняты меры при следующем генерал-квартирмейстере, князе Петре Михайловиче Волконском. Последний был лицом, очень близким государю, и сопровождал его неизменно в его бесчисленных путешествиях и поездках. В Тильзите Волконский императором был представлен Наполеону, а затем предпринял путешествие во Францию, во время которого изучил организацию штабов наполеоновской армии. По возвращении в Россию и вступлении в должность генерал-квартирмейстера, Волконский реформировал штабы по образцу французских. Начальниками штабов дивизий и частей высших, как корпусов армий, должны были назначаться преимущественно генералы и офицеры из свиты Его Величества по квартирмейстерской части и получавшие в последней образование. Этим устанавливалась органическая связь генерального штаба с армией и возвышалось положение в войске первого. По существующему и существовавшему и тогда положению в случае наступившей внезапной невозможности начальнику части исполнить свои обязанности, в его должность вступает начальник штаба, хотя бы в составе части были начальники, старшие его по службе, впредь до назначения нового начальника. Из этих начальников штабов, бывших офицеров квартирмейстерской части вышли многие выдающиеся военачальники, как Толь, Дибич и другие. Ермолов, совершая свой подвиг под Бородином, при обратном взятии батареи Раевского, был начальником штаба 1-й армии. 27 января 1812 года было издано учреждение для управления большой действующей армией, в составлении которого деятельное участие принимали тогдашний военный министр Барклай-де-Толли и Волконский. Это «Учреждение» было настолько удачно составлено, что почти без изменений просуществовало полстолетия и в существеннейших частях очень близко к действующим в настоящее время положениям об армиях. Согласно «Учреждению» главнокомандующий «представляет лицо императора и облекается властью Его Величества». При главнокомандующем состоит штаб, во главе которого начальник штаба. Управление начальника штаба делилось на 5 главных отделов, состоявших в ведении генерал-квартирмейстера, дежурного генерала, начальника инженеров, генерал-интенданта и начальника артиллерии. Ведение трех последних отделов ясно из их названий. Сферы же деятельности генерал-квартирмейстера и дежурного генерала были разграничены таким образом (мы говорим об общем направлении и о существеннейшем), что дела, касающаяся собственной боевой деятельности войск, как передвижения, назначения и т. д., были в ведении генерал-квартирмейстера. У него в подчинении находилось такое ответственное лицо, как «капитан над колонновожатыми». Дела же, касающияся внутреннего порядка в армии, как караульная служба, части судная и медицинская и т. п., находились в ведении дежурного генерала. Вместе с изданием «Учреждения» были изданы «Полевое уложение» и устав полевого судопроизводства, заменявшие устарелый воинский артикул Петра Великого.

По окончании европейских войн по образцу «Учреждения» для управления армии был создан главный штаб Его Императорского Величества. Он распадался на четыре отдела, находившиеся в заведывании начальника главного штаба, военного министра, инспектора артиллерии и инспектора инженеров. Под ведение начальника главного штаба была отнесена вся строевая часть армии, как обучение войск, списочный состав, назначения, повышения и т. п. В ведении же министра осталась часть экономическая, хозяйственная. Первым начальником главного штаба был Волконский.

Во время происходившего усиленного роста армии в первую половину царствования Александра I она продолжала, главным образом, комплектоваться посредством рекрутских наборов. В начале царствования было исчислено, что для пополнения нормальной ежегодной убыли в войсках требуется около 32 тысяч рекрутов. Соответственно этому население, обязанное рекрутской повинностью, которого было около 16 миллионов душ мужского пола, должно было ежегодно выставлять по одному рекруту от 500 душ. В состав населения обязанного повинностью входили мещане и крестьяне, так как дворянство и духовенство были свободны от рекрутской повинности; купечество же, взамен поставки рекрутов, вносило деньги по стоимости рекрутской зачетной квитанции и по числу падавших на него рекрутов. Но по такой норме рекрутских наборов было очень мало и они почти все время производились по повышенной. Всего за царствование Александра I было произведено 17 наборов; до 1805 г. — 3, первые два по 2 человека от 500 душ, третий по одному. В 1808 и 1809 гг. по одному набору по 5 человек от 500 душ. В 1810 г. по 3 человека, 1811 г. — по 4 человека. В 1812 г. было три набора: два по 2 человека, один по 8; в 1813 г. два набора: первый по 8 человек, второй от 2 до 12. Затем наборы были в 1818, 1819 и 1824 годах — все три по 2 человека от 500 душ. Всего наесление дало слишком 2 миллиона рекрутов. За время великих войн с 1812 г. по 1815 г. поставлено 1.237.000 рекрутов. Если принять в соображение, что в возрасте (от 17 — 35 лет) была всего треть населения, обязанного рекрутской повинностью, то выйдет, что во время Отечественной войны и последовавших за ней европейских войн под знаменами было больше четверти всего населения, способного носить оружие. Из этих цифр мы видим, каких страшных напряжений стоила народу борьба, из которой он вышел победителем. Перед началом войн в некоторых губерниях не набиралось даже следуемого с них числа рекрутов, и населению разрешено было сдавать вместо рекрутов 12-летних мальчиков, которые отдавались в военно-сиротские отделения.

В 1806 году был издан манифест о созыве милиции. Учреждением последней Александр I надеялся, без отягчения казны, облегчить населению несение рекрутской повинности и иметь готовый кадр, из которого можно было бы комплектовать действующие войска в предстоявших войнах, и не уменьшать количества действующего войска, освободив его от несения внутренней службы во время войны. В виду полного отсутствия запаса в то время происходило то, что в поход выступали части не в полном своем составе. Каждый второй из трех батальонов полка, при выступлении в поход, оставался на месте и, пополняясь рекрутами, служил запасным кадром для своего полка. В кавалерии для этого служили 5-е эскадроны, впоследствии специально сформированные для этой цели шестые. Согласно манифесту о милиции, население должно было от каждых 100 душ, обязанных воинской повинностью, выставить по одному ратнику. Он оставался дома и подчинялся помещику или вообще тем властям, в ведении которых состоял до того, за исключением того времени, когда призывался на учебные сборы (на несколько недель ежегодно). От бритья бороды он был освобожден. Обмундирование, снаряжение и даже вооружение ратники должны были получать от помещиков или от своих обществ, при чем в манифесте на губернаторов была возложена обязанность следить за тем, чтобы помещики снабдили ружьями, по крайней мере, пятую часть ратников. В зависимости от вооружения милиции был выработан и ее учебный строй. Она выстраивалась в 5 шеренг, при чем первая шеренга была вооружена ружьями, а остальные пиками и... косами. Боевого значения такая милиция не могла иметь никакого. Самая идея о ней сначала была воспринята обществом и народом с воодушевлением. В пользу милиции шли пожертвования деньгами и предметами обмундирования и продовольствия, лица, обязанные вступлением в нее, шли охотно, так что набор милиции в 600.000 человек не представил серьезных затруднений. Но такое настроение в пользу милиции продолжалось недолго: скоро стали раздаваться голоса о полной непригодности милиции в военном отношении, и «благоразумные» люди стали предупреждать правительство об опасностях для государства, связанных с «вооружением подверженного случайным настроениям, буйного, грубого деревенского населения», хотя в сущности эти страшные для государственного порядка элементы вовсе и не вооружались, так как ружья и пики, приобретенные на средства населения, ратникам на руки по окончании учебных сборов не выдавались, а складывались в депо до следующего сбора.

В виду этих соображений правительство оставило мысль о милиции, которая была реформирована, и провело идеи о рекрутском запасе. Были сформированы так называемые рекрутские депо, в связи с которыми находятся усиленные рекрутские наборы 1808 и 1809 гг. В основу учреждения депо была положена мысль, чтобы части войск не отягощались поступлением в них людей необученных, взятых только что от сохи, и чтобы в части поступали молодые солдаты, прошедшие уже известную школу дисциплины и военного обучения. Учреждением депо, по мысли императора, достигалась и гуманная цель. Рекрут оставался в той местности, откуда был взят, не страдал, таким образом, от перемены климата, связанной с поступлением в ряды войск, мог при более приближающейся к его прежней жизненной обстановке исподволь подготовиться ко всем тягостям солдатской службы. Рекрутские депо просуществовали до Отечественной войны, когда, в виду потребовавшегося полного напряжения сил народа и армии, все рекруты поступали в ряды действующих войск. Занятый мыслью об облегчении населению тяжести воинской повинности, Александр I не мог оставить без внимания и тот бесконечно длинный срок службы, на которую был обречен солдат. Срок службы для беспорочно служащих был определен в 25 лет. Если же за этот долгий промежуток времени солдат был осужден по приговору суда, не соединенному с ссылкой, то он в отставку вовсе не увольнялся и служба делалась пожизненной. Этими штрафованными солдатами, одряхлевшими стариками, неспособными больше оставаться в рядах действующих войск, пополняли гарнизонные, конвойные, инвалидные и прочие батальоны и команды, которые, приняв во внимание, что туда же переводились за поступки, несовместные с воинской и всякой другой честью, офицеры, были по своему нравственному уровню настоящими клоаками армии. Беспорочно же служащий солдат, утративший за 25 лет всецело связь с родиной, ослабленный нравственно и физически тяжестью долгой службы, потерявший способность к какому-либо производительному труду, обрекался на голодную бездомную старость.

Правительством не было принято никаких мер к призрению отслуживших срок солдат, и обеспечение их было возложено на помещиков, общества и на них самих, т.е. в большинстве случаев им под старость было обеспечено хождение по миру. В 1810 году в Государственном Совете вырабатывался проект закона о сокращении срока солдатской службы, при чем предполагалось сократить срок до 12 лет, чтобы дать возможность солдату возвратиться в общество в том возрасте, когда еще он способен к труду. В виду сгущенности в это время политической атмосферы, вследствие ожидаемой борьбы с Наполеоном, проект этот не получил силы закона. После же окончания борьбы повеяли другие веяния, и срок службы остался 25-летним во все царствование Александра I. Только для гвардии в 1818 г. срок службы был сокращен до 22 лет. Унтер-офицерские кадры армии Александра I пополнялись в огромном своем большинстве рядовыми, производимыми в унтер-офицеры за знание службы и хорошее поведение. Частью же пополнялись кантонистами, воспитанниками военно-сиротских отделений.

С давнишних пор, с введением рекрутской повинности, были учреждены гарнизонные школы, куда сдавались солдатские дети. Это учреждение было вызвано отчасти прямой необходимостью обеспечить существование солдатских детей, которые за невозможностью их отцов прокармливать их оставались сиротами при живых родителях, с другой стороны, преследовалась и государственная утилитарная цель. Воспитанники этих школ должны были поступать по достижении ими известного возраста в войска на должности унтер-офицеров, музыкантов и мастеровых. Состав гарнизонных школ был очень разнохарактерный и часто туда попадали дети не солдат, нуждавшиеся в приюте. Окончившие же курс находили возможность уклоняться от поступления на военную службу. Павлом I были приняты меры к урегулированию вопроса о солдатских детях, и им были учреждены военно-сиротский дом и военно-сиротские отделения взамен гарнизонных школ и приняты меры к правильной регистрации солдатских детей. Сиротский дом и отделения были рассчитаны на 16.200 детей. Сиротский дом был разделен на два отделения, первое для детей дворян и офицеров, где дети подготовлялись в корпуса и институты, второе для детей солдатских, где они обучались фронту и мастерствам и откуда вступали в ряды войск. В сиротские отделения дети поступали с 7-летнего возраста и оставались там до 18 лет. В случае же невозможности матери содержать детей они могли приниматься в ведение сиротских отделений, даже моложе 5-летнего возраста, и тогда отдавались на попечение в семьи женатых нижних чинов гарнизона. Родители не обязаны были непременно содержать детей в отделениях, а могли, если имели к тому возможность, воспитывать их дома, с обязательством, по достижении ими 15-летнего возраста, сдать в отделения или прямо в войска.

Законодательство Александра I совершенно оставило благотворительную сторону военно-сиротских отделений и стало на чисто-государственную утилитарную точку зрения. В нем совершенно последовательно проведено то воззрение, что личность солдата составляет собственность государства, а потому и дети его тоже принадлежат государству. Родители были лишены права брать своих детей на воспитание из отделений; девочек перестали принимать в военно-сиротский дом, а бывшие там были розданы или родителям, или в другие учебные заведения. Наконец законодательство совершенно точно определило, кого нужно считать кантонистом, и установило, что не только всякий солдатский сын считается таковым, но также и всякий внебрачный мальчик «солдатской вдовы или девки». Было обращено внимание на то, чтобы родители не уклонялись от сдачи детей в отделения. Этими мерами было достигнуто то, что к концу второго десятилетия царствования Александра I число кантонистов в военно-сиротских отделениях было свыше 80 тысяч. Затем, когда к концу царствования военно-сиротские отделения были из ведения главного штаба переведены в ведение начальника военных поселений — Аракчеева и в число кантонистов были зачислены сыновья всех военных поселенцев, число их достигало слишком 150 тысяч. В военно-сиротских отделениях дети приучались к дисциплине и строю, учились грамоте и ремеслам.

О системе воспитания и преподавания большинство официальных источников хранит скромное молчание. И если в корпусах, этих привилегированных дворянских военных учебных заведениях, розге было придано самое серьезное педагогическое значение, что кадеты, если не имели карманных денег, были обречены на хроническое недоедание и болели чесоткой и другими заразными болезнями, принимавшими повальный характер, то можно себе представить, что творилось в сиротских отделениях над безответными солдатскими детьми. Аракчеев в первый же год своего заведывания обратил внимание на переполнение сиротских отделений, и около 1.000 человек попавших туда случайно детей привилегированных сословий были возвращены родителям или определены в дворянский полк. В том же году, пораженный колоссальной смертностью детей в отделениях, он в докладе своем государю указал на то, что большая смертность происходит от того, что дети поступают в отделения в слишком нежном возрасте, когда требуют еще женского попечения, отчего тоскуют и болеют, и потому предлагал принимать детей только начиная с 10-летнего возраста. Это предложение получило санкцию государя. Если крошечные 7-летние русские подданные, отбывающие уже государственную повинность, могли тронуть «чувствительное» сердце Аракчеева, то мы со спокойной совестью можем сказать, что учреждение кантонистов было одним из самых жестоких государственных учреждений, из когда-либо существовавших. Но пусть дети тосковали, болели, умирали, военно-сиротские отделения давали армии свыше 10 тысяч бравых унтер-офицеров, писарей, музыкантов, мастеров, вообще более интеллигентных нижних чинов, которые ей были так необходимы.

Офицерские кадры пополнялись преимущественно молодыми людьми, окончившими курс в кадетских корпусах. В царствование Александра I было три корпуса: 1, 2 и Гродненский, затем в 1802 г. Пажеский корпус был также переформирован в военное учебное заведение. Но уже с самого начала царствования выяснилось, что эти корпуса не могут дать достаточного количества офицеров, требуемых в армию, и тогда же заседала комиссия, в занятиях которой государь принимал самое живое участие. Было проектировано образовать в губернских городах несколько подготовительных учебных заведений, в которых молодые люди могли бы обучаться общеобразовательным предметам и фронту, а затем поступали бы в высшие классы корпусов для получения военного образования. На том, чтобы образование будущих офицеров оканчивалось непременно в корпусах, император особенно настаивал, так как, по его мнению, только в корпусе, находящемся под непосредственным наблюдением государя, могло вестись правильное военное образование. Проект об учреждении таких школ остался проектом, за неимением достаточных средств. Но все-таки он имел тот хороший результат, что дворянству от лица государя было предложено на свои средства и добровольные пожертвования основать училища, на что дворянство некоторых губерний, например, тульское, и частные лица отозвались, и было основано несколько училищ, соответствующих теперешним средним учебным заведениям. Для пополнения же офицерского состава армии было постановлено, что дворяне не моложе 16 лет могут прикомандироваться к корпусам, откуда они, по прохождении сокращенного курса общеобразовательного и военного, производились в офицеры. Кроме того, дворяне и лица других сословий, окончившие университет или соответствующее ему учебное заведение, могли поступать в части войск юнкерами, и по прослужении полгода производились в офицеры. В 1807 г., в виду нахождения многих частей войск за границей, для облегчения дворянству поступления на военную службу был в Петербурге сформирован «дворянский полк», с состоящим при нем эскадроном. В него принимались дворяне, и по прохождении курса общих наук и фронтовых занятий они производились в офицеры. На самом же деле общие науки в дворянском полку не преподавались, и он был как бы привилегированной воинской строевой частью. Более серьезное внимание на образование будущих офицеров в учебных заведениях было обращено в конце царствования Александра I, когда были учреждены инженерное и артиллерийское училища, школа гвардейских подпрапорщиков, в Оренбурге Неплюевское училище с преподаванием восточных языков, куда принимались и инородцы, и институт инженеров путей сообщения. Последнему была придана вполне военная организация, и обучавшиеся молодые люди числились на первых двух курсах подпрапорщиками, а на старших — офицерами. В старшие классы артиллерийского и инженерного училища могли поступать и офицеры действительной службы не старше чина подпоручика для подготовки себя к службе в специальных родах оружия. Из программы вступительного экзамена в школу подпрапорщиков, где общие предметы преподавались в самом минимальном количестве и образование будущего офицера весьма мало пополнялось, мы можем видеть, как мало было обращено внимания на образовательный ценз офицерского корпуса. При поступлении в школу требовались «знание русского, одного из иностранных языков и знание правил их грамматики», по математике: «решение предложений и основательное доказательство оных», по истории: «общее познание чисел и имен исторических, пересказ и изложение главных происшествий», по географии: «общие сведения о разделении частей света, положение земель, главные города, реки, горы и прочее». Этим требуемые познания ограничивались. При этом программа заранее обещала, что на экзамене по русскому языку к молодым людям, происходящим из прибалтийских и западных губерний, не будут слишком требовательны.

Кроме пополнения офицерского состава категориями вышеупомянутых лиц, он пополнялся производством нижних чинов, поступивших на службу по набору. Наполеоновское положение, что «всякий солдат носит в своем ранце фельдмаршальский жезл», всегда существовало в русской армии, несмотря на колоссальное преобладание дворянского элемента в рядах офицерства. За военные подвиги всякий рядовой мог быть произведен в офицеры, в мирное время в особенности унтер-офицеры могли добиться производства в офицеры за особо выдающиеся заслуги. Последние случаи были, конечно, явлением редким. После же великих александровских войн было значительное число офицеров, произведенных из нижних чинов за отличие. Итак, мы видим, что офицерский состав, главным образом, пополнялся из дворянского сословия. Преобладание дворянского элемента накладывало яркий отпечаток на дух, нравственные качества и весь облик офицерства. Влияние это не смягчалось в большинстве случаев и воспитанием, так как очень многие офицеры военного образования в специальных училищах не получали. За исключением воспитанников кадетских корпусов, офицеры поступали под знамена прямо из той среды, из которой они вышли, и были такими, какими было все дворянство со всеми его дурными и хорошими сторонами. Первый огромный недостаток заключался в их малообразованности. Уважения к подчиненным, к личности солдата, воззрения на него, как на боевого товарища, необходимых в правильно организованной армии, у них, как вышедших из среды, развращенной произволом и бесправием крепостничества, не могло быть; не было у них и склонности к интенсивному труду. Из своей же среды они выносили дух преданности императору, солидарность членов одного сословия, значительную дозу добродушия, фатализма и склонности к нравственной порядочности, т.е. такие качества, при наличности которых из них можно было, при умении взяться за дело, выработать прекрасный офицерский состав. Нет, кажется, ни одной общественной среды, дух, настроение общей массы которой были бы так подвержены изменениям и колебаниям в зависимости от внешних событий и воли лиц, стоящих во главе ее. Дух нижних чинов войска в силу косности представляет из себя величину, гораздо более определенную и устойчивую. Поэтому обаяние личности великого полководца, внешних блестящих событий очень быстро отражается подъемом духа, нравственным возвышением офицерского состава; влияние дурного высшего военачальника очень быстро действует деморализующим образом на офицерскую массу. Так как в течение царствования Александра I в высших и военных сферах несколько раз менялись веяния, то в зависимости от этого общего среднего офицерского типа установить нельзя. Преобладающими являются три главных типа. Первый, преобладавший в начале царствования Александра I — «гатчинец», существо тупое, раболепное перед высшими, грубое и жестокое с подчиненными, заколачивающее в прямом и переносном смысле солдата в прусскую систему. В служебном отношении «трынчик» — весь ушедший в ремешки, пряжки, прическу, обмундирование и дальше этого ничего не видящий. По счастью, для армии царствование Павла I продолжалось недолго, и тип гатчинца не успел пустить слишком широких и глубоких корней и мало-по-малу начинает уступать более привлекательному типу. В ряды офицерства вступают прошедшие через кадетские корпуса дети екатерининских офицеров, слышавшие от своих отцов о лучших традициях армии, чем гатчинская. Офицерами делаются дети дворян, которые при всей своей косности и сословном эгоизме не всегда оставались чуждыми либеральным веяниям начала царствования. Эта молодежь получает боевое крещение в войнах 1805 — 1807 годов и представляет из себя тот материал, из которого выработались витязи чести, порядочности и воинской доблести, какими мы привыкли считать офицеров Отечественной войны. Под влиянием же не объяснимой никаким здравым смыслом наступившей после 1815 г. в высших военных сферах реакции, тип этот быстро исчезает, как преобладающий, и на его место вступают, по выражению великого князя Константина Павловича, «танцмейстры и экзерсисмейстры» и бурбоны, т.е. тот же тип «гатчинца», разве, может-быть, в более смягченной форме, увековеченный Грибоедовым в его Скалозубе. Уцелевшие же в войсках представители эпохи Отечественной войны, как Ермолов, Паскевич, Витгенштейн, М. Ф. Орлов, Сабанеев и пр., блещут отдельными яркими искрами среди мрака; дух той эпохи сохраняется лишь на далекой окраине, где поддерживается непрерывными битвами и опасностями, и где вырабатывается тип офицера-«кавказца». Но наступившая после 1815 г. реакция вызывает и другое, совершенно новое явление, не бывшее никогда прежде в армии: массовый протест в офицерской сфере. Создается тип офицера, может быть, и мечтательного, но исполненного высшими идеалами, бескорыстным и самоотверженным стремлением к общественному благу, проникнутого ненавистью ко всему тупому, жестокому и несправедливому — тип декабриста.

Выше было упомянуто, что в начале царствования делались лишь очень нерешительные и робкие шаги против прусской системы. Изданный Александром приказ 1804 г., касающийся этого предмета, допускал применение телесного наказания, кроме случаев совершения нижними чинами серьезных общих и воинских проступков, также и за такие незначительные нарушения порядка службы, как оплошность в карауле, небрежность хранения амуниции и т. п. К отмене или смягчению, по крайней мере, прусской системы делаются более решительные шаги по вступлении в должность военного министра Барклая-де-Толли. В 1810 г. им издан циркуляр, разосланный всем генералам, в котором он указывает на увеличившуюся болезненность и смертность в войсках, объясняет ее закоренелой привычкой «всю науку, дисциплину и воинский порядок основывать на телесном наказании»; были даже примеры, что офицеры обращались с солдатами «бесчеловечно». В 1811 г. вышел новый устав ротного ученья, отменявший многие бесполезные ружейные приемы и вообще облегчавший муштру солдата. До 1812 г. издавались циркуляры и разъяснения о большем приспособлении пехоты в бою к местности и о рассыпном строе. В этом же году было издано и «Наставление гг. пехотным офицерам в день боя», в котором совершенно категорически предписывается применять стрелковую цепь в бою, пользоваться при действии этой цепи всяким местным прикрытием, но отнюдь не разыскивая его отступлением назад; офицеру, распоряжающемуся в цепи, в виду опасности, ее не смыкать и не отводить к сомкнутой части, а дожидаться поддержки от последней. Вообще же от «наставления» веет новым духом, или же в нем слышна старина Суворовская. В дополнение к ротному учению и составляя его продолжение в его духе и духе «наставления» были изданы в 1816 г. устав батальонного учения и в 1818 г. устав линейного учения частей, больших батальона. Этими уставами была введена стрелковая рассыпная цепь, в состав которой входили гренадеры и «стрелки», лучшие по нравственным качествам люди части, и застрельщики, выбранные из всего батальона за способность к меткой стрельбе и расторопность.

Решительный же поворот против прусской системы наступил только тогда, когда император, уступая общественному мнению и желанию армии поставить во главе ее «остального из стаи славной екатерининских орлов» — Кутузова, когда Неверовский со своей дивизией рекрут отражал под Красным атаки отборной кавалерии Мюрата, сибирские новобранцы под Смоленском своими импровизированными контратаками задерживали французскую пехоту, ополченцы под Бородином дрались наравне с обученными старыми солдатами, Платов там же со своей «иррегулярной» кавалерией производил переполох в тылу французской армии, Давыдов, Фигнер, Сеславин доводили до отчаяния своими несогласными ни с какой стратегией партизанскими действиями опытных маршалов, — словом, тогда, когда войско перестало быть делом императора и его генералов, а стало делом народным, только тогда прусская система вся целиком заняла приличное для нее место, т.е. была выкинута за борт жизни русской армии. Но — увы! — слишком не надолго. Героев войны, всех военных людей, носивших в себе искру Божию, желавших дальнейшего развития военного дела, которому они были преданы, ждало горькое разочарование, которое принесла с собой реакция, наступившая с 1815 г.

Помимо тех тягостей, которые несло население России во время постепенного количественного роста армии и войн поставкой рекрутов, войны, вполне естественно, колоссальной тяжестью надавили и на все экономическое положение страны. Военный бюджет, выражавшийся в начале царствования цифрой в 26 миллионов рублей из 82 общего государственного расхода, возрос в 1814 году до 70 миллионов из 114 млн. В среднем на душу населения приходилось военного расхода 4 рубля. Цифра, несомненно, огромная, если принять во внимание, что в настоящее время на душу приходится около 1 р. 30 к., а в то время покупательная сила рубля была почти вчетверо выше настоящей. Отчасти такое отягощение военными расходами вызывалось сравнительно высокими окладами офицерского жалования: так, напр., жалование армейскому прапорщику полагалось в 450 руб., т.е. в 1.800 руб. по теперешней ценности рубля. В мирное время в провиантском продовольствии войск во время пребывания его в пределах государства затруднений не встречалось в виду земледельческого характера страны, и войско получало достаточное довольствие, за исключением, конечно, случаев (которых зарегистрировано достаточное количество, несмотря на негласность этого дела) злоупотреблений со стороны провиантского департамента и непосредственных воинских начальников. Зато в обмундировании и вооружении войск встречались большие затруднения. Суконные фабрики были обложены особой повинностью в пользу армии. Они обязаны были поставлять по определенной таксе известное количество солдатского сукна. Сукна, вырабатываемого русскими фабрикантами, не хватало, оно выписывалось из Англии. С установлением с 1808 года континентальной системы и невозможности получать сукна из Англии, повинность русских фабрик была настолько увеличена, что многие из них вынуждены были прекратить совсем производство. В 1812 г. было разрешено шить войскам обмундирование из домашнего крестьянского сукна. Предметы вооружения вырабатывались на казенных ружейных заводах Тульском и Сестрорецком, порох — на Шостенском и других частных и казенных заводах. Этих предметов вырабатывалось тоже недостаточное количество, так что ружей своего производства не хватало не только на милицию, но и на регулярные войска, каковая недостача была пополняема тоже выпиской из Англии. Впрочем, в течение царствования Александра I расширением заводов была достигнута достаточная выработка оружия и пороха в пределах государства. Кроме повинности рекрутской и денежной, население несло повинность поставкой на войско подвод и лошадей. Во время Отечественной и заграничных войн было забрано в виду полного отсутствия войскового обоза сначала 3.000 повозок, потом еще 6.000. От населения западных и малороссийских губерний по военно-конской повинности было взято по одной лошади от рекрутского пятисотенного участка, для нужд обоза и артиллерийских парков. В 1813 г. в войске стал чувствоваться сильный недостаток в кавалерийских лошадях, закупаемых в обыкновенное время ремонтерами по вольной цене. Поэтому было разрешено населению Подольской и Волынской губерний вместо рекрут представлять в казну верховых лошадей: взамен каждого рекрута 3 кирасирских или 4 драгунских или 5 уланских. Эта мера дала войску 13.000 лошадей. Если мы примем во внимание цену рекрутской квитанции, которая принималась в казну, колеблясь в цене, за 350 рублей, или около того, и покупную силу рубля, то выйдет, что цена на ремонтную лошадь была довольно высока.

Обеспечение больных и раненых не было поставлено в царствование Александра I на надлежащую высоту. В начале царствования медицинский персонал, обслуживавший войско, находился в ведении Военного Министерства и Внутреннего одновременно. Изъятием военно-медицинского персонала из ведения Министерства Внутренних Дел и расширением штатов было достигнуто достаточное, по тогдашним понятиям, обеспечение войска медицинской помощью для мирного, по крайней мере, времени. В военное же время медицинская часть была организована очень не полно. Все современники свидетельствуют о страшном переполнении лазаретов и госпиталей. Сам государь неоднократно указывал в приказах на переполнение госпиталей, неоказание в них достаточной медицинской помощи, возвращение в строй людей непоправившихся и полубольных. Конечно, эти приказы не могли приносить большой пользы на деле, лечебные заведения оставались переполненными, так как их было мало и многие раненые, если не умирали на самом поле битвы, были предоставлены случайностям частной благотворительности. В одном Бородинском бою выбыло из строя 42 1/2 тысячи человек; во время преследования Наполеона от Тарутина до границы, Кутузов потерял 48 тысяч человек убитыми, ранеными и больными. Из этих цифр видно, каких средств требовало бы обеспечение войска полной медицинской помощью, и мы нисколько не преувеличим, если скажем, что число погибших от недостатка медицинской помощи должно исчисляться многими десятками тысяч.

По окончании заграничных войн государем, под его личным председательством, был учрежден комитет по оказании помощи увечным и раненым воинам. Но так как это учреждение было новое, то оно не успело развить своей деятельности настолько, насколько того желал государь. Деятельность его коснулась, главным образом, помощи увечным и раненым офицерам. Для облегчения же участи искалеченных на войне нижних чинов сделано почти ничего не было.

Смерть видели лицом к лицу, израненные валялись неубранными на полях сражения, еле прикрытые кое-как наброшенной одеждой, ломали походы по тысячам верст, терпели голод от интендантских хищений — все вынесли русские воины. Все эти бедствия казались стихийными, неизбежными по военному времени, тяжесть их смягчалась сознанием того, что творится огромное общее дело, славой побед; разнообразием походной и бивачной жизни. В награду за все это, казалось бы, войско имело право рассчитывать на достойное его положение на родине: офицеры, что им будет предоставлено такое положение среди народа и общества, что они не будут чувствовать себя опричиной, нижние чины, — что им будет сокращен срок службы, что они избавятся от излишней муштры, от жестоких унизительных телесных наказаний. Ведь доказало же войско, что оно в полном смысле слова народное, что муштра и жестокости не нужны, так как «небитые» ополченцы и рекруты на деле показали себя не хуже старых солдат, прошедших весь тернистый путь многолетней муштры. Но впереди войско ожидало еще более тяжелое испытание.

Возвращение в Петербург гвардии произошло при тяжелом предзнаменовании. Мужик, попавший под ноги лошади императора в то время, как он впереди вступающей в Петербург гвардии салютовал императрице, был на глазах Императорской Фамилии избит палками полиции. Над возвращавшимся на родину войском пронесся призрак, как казалось, умершей и похороненной Гатчины. Якушкин в своих записках описывает, какое тяжелое впечатление произвело на офицеров, отвыкших за границей от подобных сцен, первое впечатление, полученное на родине. Зловещее предзнаменование оказалось правдивым. Гатчинский дух только казался покойником: скоро, слишком к сожалению, скоро доказал он свою жизнеспособность.