Всероссийский монарх в ночь с 11 на 12 июля прибыл в свою первопрестольную Москву. 15 числа дворянство и купечество, по предварительному извещению, съехались в Слободском дворце. Граф Ростопчин, московский генерал-губернатор, сначала прочитал собранию манифест, которым призывались все и каждый против врага, «несущего вечные для России цепи и оковы»; потом, указывая на залу купечества, сказал: «Оттуда польются миллионы, а наше дело выставить ополчение и не щадить себя!» В это время государь император, отслушав молебен в придворной церкви Слободского дворца, прибыл сам в залу дворянского собрания и, узнав о постановлении дворян ополчить со ста душ десять, вооружить этих рекрутов чем ни попало и снабдить их одеждой и провиантом, сказал: «Иного я и не мог от вас ожидать: вы оправдали мое о вас мнение». Потом государь император прошел в залу купечества и поблагодарил за рвение, с которым оно приступило к денежным пожертвованиям. Слова его заглушались общими восклицаниями: «Мы готовы жертвовать тебе, отец наш, не только имуществом, но и собой!»  Между тем Наполеон, решившись идти на Москву, надеялся принудить, наконец, русских к генеральной битве и склонить российского монарха к миру. Двенадцатого августа император Александр I назначил Кутузова главнокомандующим русскими армиями, и новый полководец прибыл 29 числа к армии, расположенной между Вязьмой и Гжатском; но, желая дать генеральное сражение на местоположении более выгодном, отступил к Бородино, и тут 7 сентября произошла кровопролитнейшая битва. Еще накануне этого дня, на рассвете, Наполеон, накинув свой серый сюртук, сел верхом и поехал. Он взял с собой Раппа и Коленкура и, осмотрев русские аванпосты, проехал по линии стоянки всех своих войск. На лице его выражалось удовольствие, самоуверенность, и он тихонько напевал песню: La victoire en chantant nous ouvre la barriere. В это самое время прибыли в его лагерь полковник Фавье с вестью о поражении французов в Испании в деле под Саламанхой, и господин де Босе, приехавший прямо из Сен-Клу с письмами от императрицы Марии-Луизы и с портретом короля римского.  Наполеон чрезвычайно вознегодовал на маршала Мармона, который допустил разбить себя и тем предал Мадрид в руки Веллингтона; но принял Босе очень милостиво. Портрет сына возбудил в нем живые чувства отеческой любви. Показав эту картину приближенным, он отдал ее своему секретарю, промолвив: «Возьмите; спрячьте. Ему еще рано смотреть на кровавое поле сражения». БИТВА ПРИ БОРОДИНО Перед рассветом 26 августа первый пушечный выстрел раздался с русской батареи. Но французы еще не двигались, и после первого пушечного выстрела опять все смолкло. В два часа утра Наполеон, окруженный всеми своими маршалами, обозрел позицию, занимаемую его войсками. В половине шестого взошло солнце на безоблачном небе. «Это солнце Аустерлица!» — сказал Наполеон. Битва Бородинская так важна во всех отношениях, что мы опишем ее подробно, заимствуя это описание из превосходнейшего творения генерала Михайловского-Данилевского «Описание Отечественной войны 1812 года», книги, которая должна бы быть настольной книгой каждого образованного русского человека. В шесть часов утра французские колонны пришли в движение. На левом фланге русских, у Семеновского, загремела канонада, и в самом Бородино закипела ружейная пальба. Русское левое крыло и центр были атакованы единовременно. Лейб-егеря, занимавшие Бородино, отошли за мост и начали ломать его; но теснимые целой дивизией Дельзона, не успели истребить его вовсе: французы появились на правом берегу Колочи и кинулись было на русскую двенадцатипушечную батарею, но отбиты с уроном и отступили обратно на левый берег. Вслед за этим мост через Колочь уничтожен. Нападение на Бородино было только маневром, которым Наполеон хотел скрыть свое настоящее намерение обрушиться на левое крыло русской армии. Здесь атака была поручена Даву, Нею и Жюно, имевшим в подкреплении три кавалерийских корпуса, под главным начальством Мюрата. Местоположение препятствовало быстрому наступлению французов: им надлежало пробираться через лес, где не было дорог; и когда французы, миновав этот лес, начали строиться в колонны к атаке, то головы их остановлены были выстрелами русской артиллерии и егерей, рассыпанных по лесу. При самом начале дела дивизионный генерал Ком-пан ранен; он сдал команду генералу Дезе, который также вскоре выбыл из строя. Его место занял присланный от Наполеона генерал-адъютант Рапп, но и того не пощадил русский свинец. В это же время и под самим корпусным командиром Даву убило ядром лошадь и сильно контузило маршала. Все эти обстоятельства были причиной того, что атаки этого корпуса были не совсем успешны, и первое покушение Наполеона уничтожено в главном пункте. В семь часов он велел возобновить атаку с гораздо большей силой. Ней ступил на левый фланг Даву; корпус Жюно, отданный в распоряжение Нея, стал во вторую линию; Мюрат велел тронуться трем кавалерийским корпусам: Нансути должен был подкреплять Даву, Монбрен — Нея, Латур-Мобур следовать в резерве. Русским нетрудно было заключить, что противопоставленные этим силам их дивизии графа Воронцова и Неверовского не будут в состоянии удерживать неприятеля, превосходящего их числом, и князь Багратион стянул к угрожаемому пункту все войска, какие имел под рукой, послав просить князя Кутузова о немедленном подкреплении, которое и было ему послано. Между тем Ней, Даву, Жюно и Мюрат повели атаку, подкрепляемую ста тридцатью орудиями. Русская артиллерия и пехота, выждав французов, первая на картечный, а вторая на ружейный выстрел, поразили их убийственным огнем, но не остановили их движения. Граф Воронцов, занимавший редуты, должен был первым выдержать весь натиск неприятеля. Его сопротивление не могло быть продолжительно, судя по великому числу нападавших; но он сражался до тех пор, пока его дивизия не была истреблена. Тут сражение сделалось общим. Даву и Ней несколько раз посылали к Наполеону просить подкрепления. Наполеон отвечал, что еще слишком рано вводить в дело свежие войска. Он велел усилить огонь с батарей своего левого фланга, на который русские батареи, по превосходству позиции, отвечали успешно. При начале боя на русском правом крыле вице-король Евгений стоял, как ему было предписано, в наблюдательном положении близ Бородино; но завидя, что Даву, Ней и Жюно подаются вперед, счел эту минуту благоприятной для наступления с целью прорвать русский центр. Оставив часть своих войск для прикрытия Бородино и наблюдения за правым крылом русской армии, он, с остальными тремя своими дивизиями, направился прямо на курганную батарею, защищаемую Раевским. Когда войска вице-короля стали подходить, с ними завязалась в кустарниках перестрелка. Оттеснив русских стрелков, французы двинулись на батарею. Восемнадцать ее орудий и стоявшие по сторонам артиллерийские роты поражали их сильным огнем; несмотря на это, батарея взята. Но едва французы овладели ею, как сбиты снова Ермоловым; в то же время Паскевич и Васильчиков ударили в штыки, один на их левый, другой на их правый фланги. На этой батарее русские взяли в плен генерала Бонами, совсем исколотого штыками. Возвращением батареи, не долго бывшей в руках французов, русские восстановили дело в центре; но урон, понесенный ими в людях, был очень велик, а невознаградимой потерей была смерть Кутайсова. Французы еще полтора часа продолжали бесполезные покушения на батарею. Между тем Наполеон поставил более четырехсот орудий, и под их защитой густые колонны пехоты и конницы возобновили напор на князя Багратиона. Более трехсот орудий, соединенных, и их сближенный резерв приготовились принять неприятеля, дали ему подойти и открыли жесточайший огонь; но французы смело стремились вперед. Весь фронт русских колонн левого крыла двинулся в штыки. Завязался кровопролитнейший рукопашный бой, в котором истощились все усилия храбрости. Нельзя было отличить французов от русских. Конный, пехотинец, артиллерист — в пылу сражения все перемешались; бились штыками, прикладами, тесаками, банниками; попирая ногами падших, громоздились на телах убитых и раненых. Одни только резервы оставались с обеих сторон в отдалении неподвижны. Следствием ужасного боя на левом крыле было уступление французам укреплений, защищаемых русскими несколько часов с геройским мужеством. Успеху французов способствовали их превосходство в числе и рана князя Багратиона. Овладев укреплениями впереди русского левого фланга, Наполеон приказал Мюрату атаковать русских, обойти их левое крыло и отрезать от тех войск, которые стояли на старой смоленской дороге. Громимая русскими батареями, французская конница стройно подвигалась вперед, сначала шагом, потом рысью, наконец во весь опор; но полки лейб-гвардии измайловский и литовский, построясь в каре, принудили нападающих на них отступить. Однако же сила русских войск от ужаснейшей потери в людях, при всем их мужестве, начинала истощаться. Это не скрылось от Наполеона, и в подкрепление кавалерийских атак Мюрата он послал свою молодую гвардию. Назначенная решить участь сражения, гвардия тронулась; но едва прошла небольшое расстояние, Наполеон вдруг заметил на своем левом фланге русскую кавалерию, отступление колонн вице-короля, тревогу в обозах и в тылу армии. Остановив молодую гвардию, Наполеон сам отправился к вице-королю, желая узнать о причине замечаемого смятения. Князь Кутузов, удостоверившись лично, что французы все более и более стягивают свои силы против русского левого фланга, отдал повеление Милорадовичу приблизиться к центру, а Платову с казаками и Уварову с первым кавалерийским корпусом атаковать левое крыло неприятеля, чтобы тем отвлечь внимание Наполеона и оттянуть часть его сил от русского левого фланга. Это был маневр превосходнейший, маневр, до сих пор не оцененный достойным образом! Он-то заставил Наполеона внезапно остановить стремительный натиск на русский левый фланг и вынудил вице-короля и самого Наполеона понестись к берегам Войны, чтобы удостовериться, какие силы отрядил князь Кутузов для обхода их и нападения. Был третий час пополудни, когда Наполеон возвратился к берегам Войны. Он приказал ограничиться пальбой против русского левого крыла и обратился против центра в намерении овладеть курганной батареей. Центр русских был обеспечен прибытием корпусов графа Остермана и Корфа, переведенных туда с правого фланга. Началось второе действие сражения. С правой стороны и на протяжении всей русской линии были французские орудия, действовавшие против центра и курганной батареи, а с левой артиллерия, размещенная Наполеоном на позиции, отнятой у князя Багратиона. В намерении воспользоваться губительным действием всей артиллерии, Наполеон повел кавалерийские атаки. Русская пехота ударила на французскую конницу в штыки, а полки второго кавалерийского корпуса преследовали ее до самых резервов. Вскоре замечены у французов новые приготовления к атаке. Барклай-де-Толли послал за полками кавалергардским и конногвардейским; они одни из всей русской кавалерии не были еще введены в дело. Пока эти полки подвигались, французская конница, под начальством Коленкура, заступившего место убитого Монбрена, врубилась в русскую пехоту двадцать четвертой дивизии, прикрывавшую курганную батарею, а пехотные колонны вице-короля подошли под самый курган. Коленкур убит ядром. Покорение курганной батареи было последним усилием истощенных сил французов. К пяти часам они, несколько раз опрокинутые и с новой яростью возобновлявшие нападения, отступили. Часов в шесть по всему полю только ревела канонада до самого наступления вечерней темноты. Урон в Бородинской битве со стороны русских простирался от пятидесяти семи до пятидесяти восьмитысяч убитыми и ранеными; со стороны французов до пятидесяти тысяч, в том числе сорок три генерала. Французы потеряли тринадцать орудий, русские пятнадцать, да сверх того у них подбито тридцать семь пушек, взорвано и досталось в руки неприятеля сто одиннадцать зарядных ящиков. По ожесточению обеих сторон, пленных как с той, так и с другой, взято не более чем по тысяче человек.  Французы сражались в этой битве так, как можно было и ожидать от прекрасно образованной армии; но счастье изменило своему наперстнику: русские остались непобежденными. Не постигая, каким образом Наполеон не одержал победы, имея армию, пятьюдесятью тысячами человек превосходящую русские силы, французы стараются истолковать это событие разными предположениями. Некоторые писатели утверждают, что маршал Ней, тотчас после Бородинского сражения, сказал про своего государя: «Уж если он не хочет вести войны лично и перестал быть генералом, а везде хочет императорствовать, то пусть возвращается в Тюльери и предоставит нам действовать за себя». Сегюр полагает, что в это время «нравственное состояние Наполеона с большей справедливостью должно отнести к ослабленному здоровью и тайным страданиям». 
|
