Спустя двадцать пять дней после своей коронации император открыл заседание Законодательного собрания речью, в которой, между прочим, сказал: «Бессилие верховной власти есть величайшее народное бедствие. Будучи солдатом и потом первым консулом, я имел одну только мысль; теперь я император, и тоже не имею другой мысли: это — благоденствие Франции. Я был так счастлив, что прославил ее моими победами, извлек из состояния междоусобных раздоров... Если смерть не постигнет меня посреди моих трудов, то надеюсь оставить в потомстве память, которая будет служить или всегдашним примером, или упреком для моих наследников. Мой министр иностранных дел представит вам обозрение положения империи». И господин де Шампаньи исполнил возложенную на него блестящую и нетрудную обязанность. Он описал настоящее благоденствие Франции после стольких бурь: красноречиво говорил о всех улучшениях и нововведениях, исполненных или предпринятых Наполеоном; о процветании мануфактур и фабрик; об успехах земледелия и народной промышленности; о распространении торговли; словом, говорил обо всем, о чем было можно говорить в похвалу императору.  В ответ на эту речь члены Законодательного собрания в полном обмундировании явились 2 января 1805 на аудиенцию к императору для принесения адреса, в котором президент Фонтан, несмотря на ропот большинства своих товарищей, сумел вклеить формулу «верноподданнейшие». Через несколько дней после этого статуя Наполеона работы Шоде была поставлена в зале заседания депутатов, и по этому случаю господин де Воблан, квестор депутатов, произнес в присутствии императора, императрицы и всех высших чинов двора похвальное слово Наполеону. Вскоре были закрыты заседания Законодательного собрания.  Наполеон понял, что интересы Франции прежде всего требовали прочного и продолжительного мира, мира всей Европы, не исключая и Англии. Забывая неуспешность письма первого консула к Георгу III, император решился возобновить миролюбивые отношения с королем Великобритании, и 2 января 1805 года писал ему таким образом: «Monsieur mon frere, Призванный на престол Промыслом и желаниями сената, народа и войска, я ставлю себе целью стремиться к заключению мира. Франция и Англия истрачивают свое благоденствие и могут продолжать войну целые века. Но правительства этих государств стремятся ли к достижению священнейшей цели? И бесполезное излияние такого множества крови не лежит ли укором на собственной их совести? Я не вижу никакого бесчестия в том, что первый делаю шаг к примирению; я, кажется, довольно доказал перед лицом всего света, что не боюсь никаких случайностей войны; да и притом мое положение таково, что мне нечего и опасаться их. Мир составляет искреннее желание моего сердца, но и счастье войны никогда не было против меня...» Наполеон не получил на это письмо непосредственного и прямого ответа; король Великобритании удовольствовался тем, что приказал лорду Мюльграву написать Талейрану письмо в очень неопределенных выражениях. Наполеон велел представить это письмо, также, как и копию со своего, на рассмотрение сената. Лорд Мюльграв говорил: «Его величество получил письмо, адресованное к нему главою французского правительства. Его величество ничего так не желает, как возможности снова доставить своим подданным выгоды мира, утвержденного на основаниях непредосудительных для блага и безопасности его владений. Его величество пребывает в той уверенности, что этого нельзя достигнуть иначе, как такими средствами, которые бы могли устранить от Европы опасности и несчастия, которым она подвергалась. Сообразно с этим его величество чувствует, что ему невозможно более положительно отвечать на сделанные ему предложения до тех пор, покуда его величество не успеет войти по этому предмету в сношения с европейскими державами, с которыми состоит в дружественных связях, особенно же с императором всероссийским, который явно доказал свою мудрость и возвышенные чувствования, равно как и живейшее участие к безопасности и независимости Европы». Как английский дипломат ни маскировал словами расположения Англии, однако же было ясно, что эти расположения отнюдь не дружелюбные. Наполеон почувствовал это и обнародовал и письмо свое к Георгу III, и ответ лорда Мюльграва, чтобы тем оправдать делаемые Францией приготовления к войне. 
|
