И.Н. Скобелев
«Рассказы русского инвалида»

Вечер чесменских инвалидов

Рассказ о Губкине

Во время Шведской войны, где дремучий лес и камень загромоздили всю землю и где для драки, бывало, хоть тресни, не вызовешь неприятеля на полянку, нашему брату надобно было верить на совесть: иначе и самый зоркий глаз начальника не мог бы уследить всех подвигов своих подчиненных. Поэтому часто дела оценивались по неприятельским отступлениям, по отнятым трофеям, то есть знаменам и пушкам, и по указанию солдат на храбрых и отчаянных товарищей, которые, впрочем, не скрывали и трусов; из числа последних был у нас несчастный Губкин. В деле, доколе неприятель, как говорится, на благородной еще дистанции, он идет впереди всех – храбрится, хорохорится, как будто путной; но лишь свистнула пуля – Губкин как молния исчез, словно сквозь землю провалился! Но при конце дела он – как лист перед травою – и на рассказы, и на услуги всегда первый: поэтому труса Губкина солдаты не только терпели, но даже любили и скрывали непростительный в нем порок.

«Уж Губкина не убьют! С ним смело можно писать на родину грамотку; проказник целехонек воротится!» – так товарищи говорили, но не так на Небе было написано. Однажды к авангарду молодца Кульнева неприятель – вовсе не думая вступать в дело, но, как видно, желая лишь обозреть нашу позицию – подошел к самой цепи и, разумеется, потревожил весь авангард. А с Кульневым и за это дешево, бывало, не расплатишься! В одну минуту шведский отряд, со всех сторон атакованный, с потерею двенадцати человек отретировался вихрем и, когда укрылся под защиту бывших позади него четырех орудий, приостановился, пустил в нас два ядра и исчез снова.

При этой пустой стычке у нас не было ни убитых, ни раненых, и мы, возвращаясь на биваки, шутили и балагурили, как обыкновенно водится, когда не о чем вздохнуть и не от чего охнуть. «Помогите! Ради Христа помогите!» – послышался в лесу голос, почти у самых шалашей, невдалеке от дороги. Прибежали... и бедный Губкин плавает в крови своей! Лукавый его догадал голову за камень спрятать, а ноги протянуть, так ему и отнесло обе – по самые колена! Теперь ищи причину! Пущено всего два ядра, к тому же храбрец наш лежал на таком расстоянии, что и в чистом поле не мог полагать себя в опасности. Кто же направил полет ядра? Кто дал ему силу?.. Провидение, друг сердечный!.. Быть может, для примера и вящего утверждения нас, жалких слепцов, в вере к святому слову: «Всуе трудишися скудельный человече, аще не Бог созиждет дом твой!» И действительно, смерть Губкина в пользу службы много сделала добра: с этой минуты все мы, сколько можно было, сделались храбрые.

По этому убедительному примеру молодому солдату не трудно избрать из двух одно; но уж если решился ты искать лучшего, так выбирай, брат, смерть, иди прямо ей в глаза. Убьют – пропоют «Со святыми упокой» – и делу конец! А этот конец во всяком случае неизбежен: пролежи себе сто лет на печке, все-таки умрешь! Зато уж если при благоприятных порывах к славе уцелеешь, если заслужишь имя храброго героя, то поневоле сам себе скажешь: наша взяла! Герой всюду любим и уважаем, ему и за морями честь. На него и женщины глядят другими глазами – понежнее и поласковее!