И.Н. Скобелев
«Солдатская переписка 1812 года»

Письмо XII.

Куда как весело нашему брату работать, как знаешь, что труд пойдет в пользу! Кроме караулов и сторожевых полков, вся армия употреблена была на постройку батарей, шанцев и еще каких-то ловушек (всех не припомнишь). В три дня мы сделали новую Москву, только что не каменную, и теперь, кажись, стоим твердою ногою на Тарутинских полях. Полки с каждым днем усиливаются, с Дону к казакам большая гурьба пришла на помощь, дворяне, и стар и млад, прибывали ежечасно поступать в полки. Я видел одного полковника, который уж в землю оборотился; смотришь на него и боишься – того и гляди, что разрушится; говорят, лет пятьдесят был уже в отставке, а привалил, сударик, защищать родной край. Ух, брат! Как страшно думать, что враги в России, и как мило глядеть, что у всех русских одна душа! Обозы с провиантом так и катят со всех трех сторон, и со всех же сторон валят мужики в Главную квартиру – зачем, ты думаешь? Просить: кто ружья, кто пороху, чтоб стрелять французов. «Ай да ребята!» – похваливаем мы, а они-то хорохорятся, да что ты думаешь? Зипун сер, а рассудок-то не черт съел – им не клади пальца в рот: на армию они не нападут, а небольшую-то командишку уходят, как пить дадут. Сказывают, что кой-где подмосковные начинают уже и отличаться. А между тем из некоторых городов прибыли купецкие старшины с тем-де именно, чтоб заранее узнавать, чего у нас недостает. Вот, брат, народ! Ты много служил, а где видел таких людей? Вчерась из Калуги прибыл обоз с сухарями, которые велено принять в наш полк; лошаденки так изморены, что чуть плетутся, а на подводчиках синие кафтаны, шелковые кушаки, пуховые шляпы! Вот мы и ну их расспрашивать. Что же вышло? Настоящие хозяева – кто захворал, кто из страха бежал, – так, чтобы не остановить дела, с сухарями поехали купцы. Один такой осанистой и по лицу-то словно праведный, вслушавшись, что мы их между собою похваливали, сказал нам: «Труды наши не поравняются с вашими, храбрые воины! Немного мы сделали, что по доброй воле обоз к вам пригнали! Вы наши защитники и за нас проливаете кровь свою, глупой человек, кто не знает цены священной крови, которая льется за Христову веру и за государя. Нет, любезные друзья! Будьте уверены, что мы не пощадим для вас и последнего алтына, коли потребуют того время и нужда ваша, от которой да сохранит вас десница Божия!» Речь подлинно умная! Но чтоб путем смазать душу, он вынул из кармана полную горсть серебра и, отдавая нам, просил поставить свечей и отслужить молебен Смоленской Божьей Матери, которой образ находится при гвардии, а на остальные выпить за здоровье русских солдат. «И калужских купцов!» – примолвили мы. Да чего тебе больше? Сказывают, что у нас в коннице служат две какие-то барышни из благородных, вишь, одна унтером, а другая поручиком: чины взяли за храбрость, и обе заслужили по кресту, в огонь так и лезут, а верхом, слышь, сидят, что и иглы не подточишь, словно приросли к седлу. Вишь, брат, какие разудалые проказницы!

Прощай! Сейчас идем вперед, в сторожевые. Тебя уж не учить: ты знаешь, что, стоя с неприятелем нос к носу, надобно соблюдать такую осторожность, чтоб в одну минуту можно быть готову и стрелять и колоть. Боже упаси оплошать! Как раз улетишь на тот свет: сам пропадешь, да еще и других погубишь. По пути говорится: один шуруп испортится, а все ружье не годится.