Мищенко Татьяна Константиновна
Главный библиограф, ГПИБ России
А.В. ЧИЧЕРИН – УЧАСТНИК ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ ПОД МАЛОЯРОСЛАВЦЕМ: ИЗ ОПЫТА РАБОТЫ С ПОДЛИННЫМ ДНЕВНИКОМ А.В. ЧИЧЕРИНА.
В исторических архивах, в фондах Государственной публичной исторической библиотеки России, Российской государственной библиотеки, Российской национальной библиотеки, Государственного исторического музея и др. множество документов и изданий по эпохе Отечественной войны 1812 года, среди которых достойное место занимает один из интереснейших памятников 1812 года – рукописный дневник поручика Лейб-гвардии Семеновского полка Александра Васильевича Чичерина[1], который хранится в отделе редких книг Исторической библиотеки России (ГПИБ).
Начат «Дневник» 6 сентября 1812 года в лагере под Подольском, последняя запись в нем относится к 13 августа 1813 года и сделана она в Саксонии в лагере Гроссе Котте незадолго до битвы под Кульмом, в которой 20-летний Чичерин был смертельно ранен.
В предисловии к «Дневнику», находящемуся в ОИК Исторической библиотеки, Чичерин упоминает о том, что были еще две тетради дневниковых записей, относящихся к 1812 году (хронологически они охватывали события с января по сентябрь 1812, включая выход русских войск из Петербурга в поход к границам России в марте, последующее отступление русской армии до Москвы, Бородинское сражение). Эти тетради были утеряны при отступлении из Москвы.
Внешне «Дневник» [6 сент. 1812 - 13 авг. 1813 г.] представляют собой небольшую тетрадь (приблизительно размером 20х25 см, объемом в 278 страниц) в твердом коричневом переплете, украшенном узкой рамкой из мелких золотых листиков (бумага английского производства 1808 года с водяными знаками). Написан дневник по-французски красивым мелким убористым почерком разными чернилами, без помарок и исправлений. Местами текст не поддается прочтению, вероятно ввиду того, что автор «Дневника» порой часто разбавлял чернила, а возможно из-за плохого (рыхлого) качества бумаги.
Записи в «Дневнике» делались во время привалов в перерывах между военными действиями. Текст «Дневника» содержит непосредственные впечатления от войны; каждая запись сопровождается датой и часто названием населенного пункта, где она сделана. Особый интерес вызывают рассуждения на разные темы (военные, философские и др.). Зачастую автор дает им названия «Размышления о военной кампании», «Советы рассудка», «Искусство и природа», «Религия» и т.д. Чичерин на каждой странице оставляет место для примечаний и порой возвращается к предыдущим событиям и комментирует их. Кроме того, в текст «Дневника», на мой взгляд, вплетены совершенно законченные художественные произведения – небольшие новеллы или рассказы о людях и отдельных событиях («Говорун», «Музыкант» и др.).
В предисловии к «Дневнику» и в его тексте автор несколько раз подчеркивает, что «Дневник» не предназначен им для прочтения другими людьми, что он пишет его только для самого себя. Однако Чичерин сам себе противоречит, неоднократно упоминая в дневниковых записях о том, что его текст читают близкие ему люди (окружение 1812-1813 гг.), но возможно будет читать и более широкий круг родственников и друзей. Предполагал ли Чичерин впоследствии его опубликовать сказать трудно, но думается, что автор лукавит, когда говорит, что «Дневник» пишет исключительно для себя. Этот рукописный памятник – классический пример литературного жанра путешествий в стиле произведений Д. Дефо, Л. Стерна, Н.М. Карамзина; а его автор предстает перед нами как документалист, философ, беллетрист.
Но всем вышесказанным достоинства «Дневника» Чичерина, как памятника эпохи 1812 года не исчерпываются. А.В. Чичерин снабдил свой текст большим количеством иллюстраций (81 рисунок: 2 виньетки, 16 иллюстраций выполнены карандашом и пером, 63 – акварелью). Рисунки касались различных тем: военных действий, бивуачной жизни и быта русской армии и т.д.; иногда – это просто пейзажи. Безусловно, иллюстрации «Дневника» – это его украшение, его особенность; сделаны они ярко и талантливо. Любопытно, что краски рисунков, выполненных почти 190 лет назад в отличие от текста не выцвели.
В 1966 году в издательстве «Наука» вышла в свет книга под названием «Дневник Александра Чичерина»[2], включающая в себя русский перевод текста «Дневника» и писем А.В. Чичерина с комментариями (перевод и комментарии М.И. Перпер), вступительную статью (Л.Г. Бескровный), биографический очерк об А.В. Чичерине (С.Г. Энгель). Издание прежде всего разочаровывает своим внешним видом. В книге приведено лишь несколько иллюстраций из «Дневника» Чичерина в черно-белом варианте.
На мой взгляд «Дневник», как единый памятник эпохи, представляет собой неразрывный комплекс текста и видового (иллюстративного) ряда к нему. Ведь все рисунки делались также в период 1812-1813 гг., во время передышек и привалов. Часть из них автор сопровождал надписями.
Кроме того, предисловие к русскому переводу «Дневника» и биографический очерк о А.В. Чичерине изобилует рядом неточностей. Авторы вступительной статьи и биографического очерка грешат небрежным отношением к цитированию текста «Дневника», подчас искажая смысл написанного Чичериным, объединяя цитаты из различных эпизодов или безжалостно выхватывая отдельные предложения из контекста «Дневника», что в конечном итоге ведет к несоответствию подлинного текста и выводов, которые публикаторы делают из него. Рисуя образ Чичерина они все сводят к его революционности, зачастую больше внимания уделяя не самому автору «Дневника», а положению крестьянства, будущему декабризму и т.д. Перед нами пытаются создать образ человека, угодного идеологической концепции советского времени, уложив в «прокрустово ложе» 1960-х молодого дворянина 1810-х годов со всей неоднозначностью его личности, особенностями, характерными для людей, живших за 150 лет до времени, когда «Дневник» наконец был переведен и напечатан. Несколько слов о переводе: это безусловно огромный и талантливый труд; русский текст несомненно обладает литературными достоинствами. Но порой вызывает недоумение как можно было переводить абсолютно нечитаемые куски подлинного текста? Биографический очерк о Чичерине изобилует не только неточностями в цитировании самого текста «Дневника», но и ошибками в цитировании воспоминаний современников А.В. Чичерина о нем. Так при цитировании Н.Н. Муравьева-Карского, сослуживца Чичерина, в ссылках на источник, где были опубликованы мемуары Муравьева-Карского (в данном случае это журнал «Русский архив») нет ни одной правильно указанной страницы, откуда тот или иной отрывок цитируется. В ссылке на книгу В.А. Францева о памятнике на могиле русских воинов, скончавшихся от ран в 1813 году в Чехии, «протестантское кладбище» в Праге, где находится памятник, превращается в «русское кладбище» и т.п. Иногда дело доходит до анекдотических ситуаций. Так в биографическом очерке о Чичерине приводится эпизод из текста его «Дневника», когда Чичерин говоря о том, что находясь в чрезвычайно трудном материальном положении он очень сочувствует простым солдатам, и не может из-за своей бедности подкормить и угостить чаркой пива приглянувшегося ему пожилого солдата. Во-первых, чарками (чуть более 100 грамм) пиво не пили; во-вторых, вряд ли пожилой солдат предпочел бы пиво более крепкому напитку. И, как выясняется из подлинного текста источника, у Чичерина речь шла «о чарке водки»; да и сетовал он на свое стесненное материальное положение вовсе не из-за того, что был беден, а из-за того, что деньги протратил и с нетерпением ждал денежного перевода из дома, который вскоре получил (уже следующая запись «Дневника» – прим. Авт.), и на полученные средства угощал своих батальонных друзей пивом. Автор биографического очерка, объединив два разных эпизода, рисует нам образы нужные ему: бедного дворянина, революционно настроенного, сочувствующего солдатам (революционность и сочувствие солдатам, впрочем имело место – прим. Авт.), и простого русского мужика-солдата, который и водки не пьет, а если и пьет, то пиво, но дозами малыми – чарками.
В целом же после изучения текста «Дневника» перед нами возникает образ молодого дворянина-военного, образованного и умного, обладающего склонностью к философствованию, подчас очень критически настроенного по отношению к своему государю и государству, человечному в отношении к простым солдатам; талантливого литератора и иллюстратора, иногда ветреного и легкомысленного, что, впрочем, свойственно молодости вообще... Что же – человек всех времен существо отнюдь не однозначное...
При изучении формулярных списков Лейб-гвардии Семеновского полка и мемуарной литературы удалось уточнить биографические данные об А.В. Чичерине, хотя они оказались довольно скудными.
Александр Васильевич Чичерин родился в 1793 (?1794?) году. Точная дата и место его рождения неизвестны. Семья Чичерина принадлежала к известному дворянскому роду. Его отец – генерал-лейтенант (по материалам С.П. Аглаимова – генерал-майор) Василий Николаевич Чичерин, сподвижник А.В. Суворова, прославивший себя в войнах с Турцией и наполеоновской Францией. В период Отечественной войны 1812 года В.Н. Чичерин – заместитель начальника Московского ополчения, который писал о нем: «...Благоразумным распоряжением, свойственным ему рвением и мужественным примером В.Н. Чичерин способствовал к отражению атак на корпус генерал-лейтенанта Тучкова у Утицкого кургана».[3] Мать Чичерина – Екатерина Александровна (урожд. Салтыкова), многое сделала для воспитания и образования сына и была им очень любима, что следует из писем А.В. Чичерина 1812-1813 гг.
Из послужного списка А.В. Чичерина: в 12-летнем возрасте он определен в Пажеский корпус в Санкт-Петербурге, состоял при царском дворе в службе пажом с 3 марта 1806 года; с 4 апреля 1808 года он – камерпаж; в январе 1809 года Чичерин находился при короле Прусском (в период пребывания короля в Петербурге); в дальнейшем Чичерин произведен в подпрапорщики, а затем и прапорщики Лейб-гвардии Семеновского полка; 5 октября 1811 года в 18-летнем возрасте Александр Чичерин становится поручиком того же полка; 9 марта 1812 года вместе с Семеновским полком он выступает из Санкт-Петербурга в поход; во время отступления русской армии от Вильны до Бородина он в ее рядах; 24 и 25 августа при Бородине вместе с полком находился в резерве (резерв подвергался атакам французов и отражал их); 26 августа А.В. Чичерин принимал участие в военных действиях при Бородине; 6 октября Чичерин вместе с полком в резерве при Тарутине; 11-12 октября в резерве под городом Малоярославцем; Чичерин участвует в преследовании неприятельских войск на протяжении всего пути отступления французской армии от Малоярославца до границ Российской империи (1812 г.)[4]; и далее в военных действиях на территории Саксонии (до 17 авг. 1813 г.).
По мемуарной литературе можно также воссоздать образ А.В. Чичерина. Современники вспоминают о нем как о человеке хорошо образованном, умном, красивом, характер имевшем порой вспыльчивый, но отходчивый; иногда Александр очень ироничен, а порой весьма мягок.
Во время пребывания в Петербурге Чичерин бывал в доме Н.П. Голицыной и в доме ее дочери С.В. Срогановой, которую, со свойственным ему лиризмом и поэтичностью, называл «прелестной графиней». Здесь он встречал Г.Р. Державина, В.А. Жуковского, Н.М. Карамзина. Чичерин связан с внуками Н.П. Голицыной – Александром Строгановым и Владимиром Апраксиным, в письмах к которым за 1812-1813 гг. Чичерин рассказывает о событиях войны. К сестре Апраксина Наталье Александр Чичерин испытывал нежное чувство и симпатию.
Н.Н. Муравьев-Карский вспоминал о своем конфликте с А.В. Чичериным (ок. 1811 г.): «Дежурные смотрители водили колонновожатых учиться фронтовой службе в экзерциргауз, где их ставили во фронт для командования войсками. Это делалось по окончании экзаменов до объявления Высочайшим приказом производства в офицеры. Однажды, когда была моя очередь вести колонновожатых на ученье, был приведен Семеновского полка батальон, в котором находился прапорщик Чичерин, прекрасный собою и образованный молодой человек. Это случилось зимою, когда в камине экзерциргауза разводят огонь <...> На это время огня в камине не было <...> Чичерин сказал при всех, что если колонновожатых водят на учение, то надобно бы по крайней мере заставить их таскать дрова в камин. Услышав сию насмешку, я смешался <...>, но по возвращении домой, написал ему письмо, в котором напомнил дерзкие слова его и просил удовлетворения с предложением выбрать ему к следующему дню оружие и место для поединка. Между тем я пошел к некоторым из представленных в офицеры колонновожатых и рассказав им о случившимся предложил, чтобы они в случае смерти моей, по очереди дрались бы после меня с Чичериным, пока его не убьют. Товарищи благодарили меня и с удовольствием приняли мое предложение. Но вскоре я получил от Чичерина ответ, которым он извинялся на трех страницах в сказанных им словах <...> После сего я иногда видался с Чичериным и короче познакомился с ним.»[5]
Случай, наверное, очень непонятный для нашей сегодняшней жизни, но очень хорошо характеризующий среду и образ жизни молодого русского дворянина эпохи 1812 года, когда по пустячному, на наш взгляд, поводу вызывали на дуэль, когда друзья, вплоть до своей смерти готовы были отстаивать честь товарища, когда можно было искренне раскаяться и оскорбленная сторона принимала извинения, не помнила обид, а в результате оскорбленный и его враг становились друзьями.
С.П. Аглаимов, историк Лейб-гвардии Семеновского полка в своем труде вспоминает Чичерина.[6] Он пишет: «9 марта 1812 года. Суббота. Мы выступили из Санкт-Петербурга. Я был командиром 9 роты в составе 165 рядовых и 16 унтер-офицеров. В нашей роте числились офицеры: Чичерин, два князя Трубецких и я.»
Далее Аглаимов неоднократно пишет о Чичерине вплоть до конца военных действий под Малоярославцем, здесь же он описывает тот эпизод, когда под Малоярославцем М.И. Голенищев-Кутузов ночевал в палатке А. Чичерина (этот эпизод описан в «Дневнике» А.В. Чичерина. См. цитату дальше по тексту – прим. Авт.).
Из воспоминаний Аглаимова следует, что Александр Чичерин не был человеком легкого нрава; между Аглаимовым и Чичериным часто возникали ссоры. Кто был больше виноват в этих ссорах сказать трудно. Однако с уверенностью можно утверждать то, что молодой Чичерин не боялся перечить старшему офицеру, если считал, что тот не прав.
А.В. Чичерин был человеком незаурядным: умным, талантливым, храбрым. На протяжении военных действий 1812-1813 годов он неоднократно сетовал на то, что ему не приходилось принимать участие в настоящих атаках (его полк находился в резерве), а лишь приходилось преследовать неприятеля. Но на его долю все же выпал случай встретиться с врагом в открытом бою, в бою 17 августа 1813 года под Кульмом и 20-летний Александр Чичерин ринулся в этот бой с отвагой и безотчетной храбростью, так присущей его натуре, его воспитанию, его молодости. В том сражении поручик Чичерин был смертельно ранен и через несколько недель умер в госпитале в Праге.
Н.Н. Муравьев-Карский вспоминал по этому поводу: «Ермолов приказал 2-му батальону Лейб-гвардии Семеновского полка идти на защиту орудий. Никогда не видал я, что-либо подобного тому, как батальон этот пошел на неприятеля. Небольшая колонна эта хладнокровно двинулась скорым шагом и в ногу. На лице каждого выражалось желание скорее столкнуться с французами. Они отбили орудия, перекололи французов, но лишились всех своих офицеров, кроме одного <...> Якушкина, который остался батальонным командиром...»[7] Далее Муравьев пишет о поведении Чичерина во время этой атаки: «...Поручик Чичерин примером своим ободрял солдат: он влез на пень, надел коротенький плащ свой на конец шпаги и, махая оной, созывал людей своих к бою, как смертоносная пуля поразила его сзади под лопатку плеча; лекаря не могли ее вынуть, и он через несколько недель умер в ужасных страданиях. Чичерин к наружной красоте присоединил отличные качества души...»[8]
Сослуживец и друг Чичерина И.Д. Якушкин 4 сентября 1813 года по поводу смерти А.В. Чичерина писал из Теплиц И.Н. Толстому: «Ты не поверишь, как известия о Чичерине, нас огорчили всех.»[9]
О памятнике на могиле славных русских воинов, умерших от ран в госпитале в Чехии (1813 г.) писал В.А. Францев (1913 г.): «Памятник первоначально воздвигнут был на военном кладбище в пражском предместье Карлине у подножья Жижковой горы; ныне он находится на Ольшанском протестантском кладбище, куда перенесен был, вместе с останками русских воинов в 1906 году, когда Карлинское кладбище было уничтожено. С двух сторон памятника на русском и немецком языках сделана следующая надпись: «Памятник храбрым русским офицерам, которые от полученных ими ран в сражениях под Дрезденом и Кульмом в августе месяце 1813 года в городе Праге померли. Да пребудет священ ваш прах сей Земле, незабвенными останетесь Вы своему Отечеству».[10] На других двух сторонах, на черных мраморных досках (тоже по-русски и по-немецки) высечен список имен погребенных под памятником офицеров.» Двенадцатым в списке из 45 имен названо имя поручика Лейб-гвардии Семеновского полка А.В. Чичерина.[11]
Память об А.В. Чичерине осталась не только в надписях на памятнике в Праге, досках в Пажеском корпусе в Санкт-Петербурге и мемуарах его современников. Чичерин оставил после себя удивительный документ той эпохи – свой «Дневник», в котором он вспоминает и размышляет о военных действиях, связанных с Малоярославцем.
Чичерин дважды упоминает о Малоярославецком сражении в «Дневнике» (12 октября и 22 декабря) и один раз в письме от 6 декабря 1812 г. из Вильны: «12 октября. Лагерь в семи верстах от Малого Ярославца. Позавчера еще я занимался украшением нашего бивака под Тарутином: устроил печку, набил диван, дабы удобнее было спорить об истинном счастье, мысленно подобрал себе собеседников для воспоминаний о прошлых радостях, привел в порядок свое хозяйство и попытался устроить получше свой скромный уголок; приготовил даже план конюшни, позади которой должен был стоять дровяной сарай, впереди - кухня, направо – погреб (чтобы сохранять на холоде молоко и сливки). И вдруг четыре удара барабана в одно мгновение разрушили все мои планы. Прощайте конюшня, сливки, споры, философия! Ядра, батареи, раны, слава вытеснят из моего воображения мирные картины. Французская армия отступает к Боровску, Дохтуров уже выступил вдогонку, он будет теснить ее с тыла и, где возможно перерезать ей дорогу. Мы следовали позади в шести верстах, повернули вправо, прошли еще четыре версты и остановились на ночлег под открытым небом, всякую минуту ожидая приказа двигаться дальше. Однако ж наши колонны двинулись лишь в 8 часов утра. Переход был в двадцать пять верст. Подходя к Малому Ярославцу, мы услышали сильную канонаду и провели остаток дня и всю ночь в версте от города. <...> Французы двумя корпусами пытались его взять. В полночь канонада еще продолжалась. Наконец ночью, потеряв от 7 до 8 тыс. человек, они отступили вправо, а мы, понеся почти такие же потери, отошли на семь верст влево. Нами захвачено одиннадцать пушек, четыреста пленных; двенадцать человек утонуло, убито много лошадей. Сегодня вечером мы продолжаем преследовать неприятеля. Прощайте покой и сибаритское существование; усталый, грязный, полуголодный, без постели, я все-таки готов благословлять небо, лишь бы успехи наши продолжались. Теперь у меня нет даже палатки. Сегодня утром светлейший (Кутузов – прим. Авт.) в весьма учтивых выражениях попросил ее у меня, а я не так дурно воспитан, чтобы отказать. И вот я перебрался к Вадковскому, где очень неудобно; а в моей палатке укрыты судьбы Европы...»[12]
Далее в письме из Вильны от 6 декабря 1812 года Чичерин пишет: «Александру Строганову и Владимиру Апраксину. Любезные и дорогие друзья, <...> Вот мы и на зимних квартирах, наконец, в покое, на месте и отдыхаем <...> Поляки приняли нас очень хорошо. Во время спектакля (устроенного для русских воинов – прим. Авт.) раздавались приветственные возгласы, сцена была украшена портретом Светлейшего с перечислением всех побед, им одержанных, внизу, на транспаранте: Бородино, Ярославец, Вязьма и т.д. Но так как в газетах, которые мы здесь нашли, французы хвалятся, что убили под Ярославцем 20 тыс. русских, взяли там 200 пушек и 30 тыс. пленных (только и всего!) <...> то нашелся шутник, который доказывал, что по прибытии Светлейшего понадобилось только сменить портрет, а раньше там красовался Наполеон, а Бородино, Ярославец и прочее обозначались, как его победы. Говорили также, что Наполеон сдержал слово: находясь в Москве, он грозил нам, что его армия перезимует в глубине России. В действительности она вся либо в наших руках в Тульской губернии и в других местах, либо замерзла на дорогах...»[13]
И вновь Чичерин размышляет о Малоярославце в Дневнике: «22 декабря. Вильна. Продолжение размышлений о кампании. 11-го (октября – прим. Авт.) мы оставили Тарутино и пошли к Малому Ярославцу. Неприятель отступал, и мы направились туда, чтобы не пустить его к Калуге и заставить вернуться на прежнюю дорогу, там уже завязалось дело. Приди туда Наполеон несколькими часами раньше и прояви больше решимости, он мог свободно идти на Калугу, ибо мы были очень удивлены, застав французов в Малом Ярославце: этого мы никак не ожидали. К тому же другие наши корпуса уже отошли отсюда, и атаки тех двух, кои были налицо, хотя и живо проведенные, имели столь малую поддержку, что исход дела представлялся сомнительным – оно казалось скорее диверсией, чем действительной попыткой дать сражение. У нас было только четырнадцать пушек. И все же вечером неприятель отступил, а мы тоже отступили, ибо город нас не интересовал: мы должны были охранять дорогу и от взятия города отказались. Тем временем французская армия немного нас опередила, и несмотря на грязь, стеснявшую ее движение, нам нелегко было ее догнать. Наш авангард вел параллельное преследование, казаки беспокоили неприятельские тылы, а мы, двигаясь обходными дорогами, перерезали путь на Вязьму. Это было 23 октября. Наш марш был недостаточно быстр, и поэтому успех был только половинный. Неприятель покинул город, мы поспешили к Ельне, чтобы прикрыть дорогу; 40-тысячный авангард продолжал преследовать французов. Мы еще не осознавали всей нашей удачи и предполагали, что неприятель остановится в Смоленске. Но его отступательный маневр с каждым днем становился для него все более опасным, и он бежал, бросая пушки, снаряжение и все тяжести; его армия была совершенно рассеяна, а мы стремились более всего догонять его передовые отряды.»[14]
Французская армия начала отступать к границам России после сражения под Малоярославцем.
В заключении хотелось бы отметить, что осенью 2000 года совместными усилиями сотрудников военно-исторического музея 1812 года Малоярославца и сотрудников Научно-библиографического отдела ГПИБ России в Малоярославецком военно-историческом музее 1812 года экспонировалась выставка наиболее раритетных и редких дореволюционных изданий и рукописей из ОИК и основного хранения Исторической библиотеки. Одним из самых интересных экспонатов выставки являлся подлинный рукописный «Дневник» А.В. Чичерина. Как удалось выяснить, эта рукопись попала в ГПИБ из комиссионного магазина в 1941 году и была приобретена библиотекой за 100 рублей.
Хочется надеяться, что «Дневник» Чичерина будет переиздан в русском переводе, возможно с факсимиле страниц подлинного текста и, конечно, с иллюстрациями в их полном объеме, а также объективным научным биографическим очерком о короткой, но светлой жизни А.В. Чичерина. Будущим исследователям можно лишь пожелать более бережно относиться к первоисточникам. Ведь многие из них являются истинными шедеврами: военно-историческими, философскими, литературными, изобразительными к каковым по праву можно отнести «Дневник» А.В. Чичерина – подлинный памятник Отечественной войны 1812 года, отражающий историю Малоярославца – небольшого русского города, где «разбилась» великая армия Наполеона.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Chicherin A. (Чичерин А.) Journal commence. 1812-1813. - Рукопись. - ГПИБ. ОИК.
[2] Дневник Александра Чичерина. 1812-1813 /Пер. с фр. и коммент. М.И. Перпер; Отв. Ред. Л.Г. Бескровный; Биогр. очерк. С.Г. Энгель. М, 1966. 279 с.
[3] ЦГВИА, ф.103, оп. 208а, д.61, лл. 57-60.
[4] ЦГВИА, ф.318, оп.1, д.9508, л.1. См. также: Аглаимов С.П. Отечественная война 1812 года; Исторические материалы Лейб-гвардии Семеновского полка. Полтава, 1912. С.516.
[5] Муравьев-Карский Н.Н. Воспоминания //Рус. Арх. 1885. Кн. 3. С.29-30.
[6] Аглаимов С.П. Указ. Соч. С.7-9,11,12,17,19,61,65.
[7] Муравьев-Карский Н.Н. Указ. соч //Рус. Арх. 1886. Кн.1. С.24.
[9] Якушкин И.Д. Записки, статьи, письма декабриста И.Д.Якушкина. М,1951. С.199.
[10] Францев В.А. Русские в Чехии в 1813-1823 гг. Прага, 1913. С.14-15.
[12] Дневник Александра Чичерина. 1812-1813. М., 1966. С.39-40.
[13] Там же: С.246. См. также: Чичерин А.В. Письма //Старина и новизна. М.,1914. Кн.17. С.361-373. – фр. яз.
[14] Дневник Александра Чичерина. 1812-1813. М, 1966. С.92.
(Отечественная война 1812 года в Калужской губернии и российской провинции. / Сб. статей. – Малоярославец, 2000. c. 10-20.)
Предыдущая статья
