ВЛАДИМИР КОЛОСОВ
1812-й год в городе Твери
(текст приведен к современной грамматике)
В тяжелый для России 1812-й год, генерал-губернатором Тверским, Новгородским и Ярославским был Георг, принц Ольденбургский, женатый на любимой сестре императора Александра Павловича Екатерине Павловне. Постоянной резиденцией их был город Тверь, где был для них реставрирован и значительно расширен императорский дворец, устроенный еще Екатериной Второй. Город Тверь пользовался в то время особым расположением высочайших особ. «Город Тверь после С.-Петербурга самый красивый город империи», писала Гримму императрица Екатерина Вторая, почти заново обстроившая город Тверь после пожара 1763 года. «Неужто ты думала, сестра, что со мной в Твери может что случиться»? сказал Александр Павлович своей сестре, обеспокоенной однажды его долгим отсутствием. Он называл Тверь «маленьким Петергофом». Сама Екатерина Павловна на всю жизнь сохранила воспоминания о «тихой и любезной Твери», как о «милом, прекрасном городе».
Горячая патриотка, полная энергии и ума великая княгиня Екатерина Павловна раньше всех в России поняла, что подавляющим силам Наполеона нужно противопоставить силы народа, призвав его непосредственно к действиям против врага. Первому эту свою мысль Ее Высочество приказала высказать известному графу Растопчину, рекомендовать ему призвать к составлению ополчения Московское дворянство. Не встретив здесь сочувствия, Екатерина Павловна в начале июня 1812-го года обратилась с этим предложением к своему державному брату, который, оценив всю важность этого проекта, вполне одобрил его. «Великий проект, — пишет Екатерина Павловна по этому поводу, — начал осуществляться, несмотря на сопротивление графа. Подробностей еще не знаю, но не пройдет и двух недель, как Москва докажет своему градоначальнику, что он не знает ее. Я счастлива тем, что доброе дело совершится, а через кого — не все ли равно». Едва ли не результатом ее настояний и разъяснений и был высочайший манифест от 6-го июля, призывающий все сословия и состояния к единодушному и «общему содействию против всех замыслов и покушений врага». Всем известен энтузиазм, охвативший народ по изданию этого манифеста, все знают про ту массу пожертвований от всех сословий, которая была вызвана им. Всенародное воодушевление отразилось, естественно, и в Твери. Во главе охваченного энтузиазмом Тверского дворянства и общества стала возбудительница этого дела великая княгиня Екатерина Павловна. В августе 1812 года был образован в Твери «Тверской комитет военных сил» и начал формироваться особый временный егерский «батальон Ее Высочества великой княгини Екатерины Павловны», под начальством князя Александра Петровича Оболенского. Батальон этот формировался в г. Весьегонске в составе 1000 человек. По всей губернии разосланы были вербовщики для записи и приема добровольцев.
Самым лучшим показателем силы энтузиазма, охватывающего тот или другой народ, является обыкновенно юношество. Молодежь, неспособная вполне сознательно отнестись к текущим событиям, легко проникается общими толками и настроением, и первой бросается к устранению той или другой общественной опасности. О силе энтузиазма, охватившего народонаселение Тверского края, можно судить поэтому, уже по одному тому факту, что в формируемый батальон поступило 82 добровольца из учеников духовных училищ Тверской епархии. Только двое из них имели по 19 лет, большинство же было только 15 или 16 лет, а один даже 13-ти лет.
Батальон великой княгини Екатерины Павловны по окончательном сформировании его в ноябре-месяце 1812 года выступил в поход под начальством подполковника князя Александра Петровича Оболенского — и скоро принял участие в военных действиях. Он действовал молодецки, участвовал «в Кенигштедском, Лейпцигском и почти всех замечательных сражениях» этой борьбы народов. Сам император Александр Павлович засвидетельствовал его учредительнице «что он доволен храбростью, оказанной батальоном в битвах, в которых он участвовал». О стойкости батальона и его самоотверженном мужестве свидетельствует также и то обстоятельство, что из 1000 человек его состава возвратились на Родину только 417 человек, стало быть меньше половины. Юные воины из числа учеников духовных училищ с неменьшей, чем другие, храбростью действовали на поле сражения и 14 из них полегло костьми в бою за свою Родину.
Так отнеслось к защите Отечества от победоносного неприятеля духовного сословие, — самое невоинственное из всех сословий.
Что делалось в это время в самом городе Твери? Тогдашние стратеги предполагали, что по занятии Москвы Наполеон отрядит часть войска на Тверь, чтобы захватить находившиеся там огромные запасы, и затем двинет через Старую Русу на соединение с войсками, действовавшими против Петербурга. Отряды Наполеона были придвинуты по Петербургской дороге к Клину, находящемуся от Твери всего в 90 верстах. Понятно, какой переполох происходил в это время в Твери. Все присутственные места еще до 7-го сентября, по распоряжению губернатора, постепенно подготовлялись к выезду, причем предположено было большие тяжести отправить в г. Бежецк. После секретного сообщения об этом консистории стали готовиться к выезду и в духовном ведомстве, причем консисторией было предписано «все знатное церковное имущество, заключающееся в золотых и серебряных вещах и богатой ризнице, а также и все необходимое нужные дела, описи и книги: заблаговременно приготовить к отправке, и кто, когда и куда именно с тем имуществом выедет, о том к сведению немедля рапортовать в консисторию. Семинария решила отправить свою библиотеку в Краснохолмский монастырь.
Один современник всех этих событий так описывает события в Твери и свои личные злоключения: «24-го июля с полдень часу в 7-ом Ее Императорское Высочество Екатерина Павловна и с супругом изволили отсюда выехать в Ярославль с колокольным звоном. По случившимся здесь таковым причинам народ пришел в немалое смущение о быстроте неприятеля и начал мало помалу отсюда выездать. С начала августа начали отправляться отсюда большою частью дворянские экипажи; водою больше на полубарках и больших лодках за недостатком в Волге воды, также купецкие и обывательские.
25-го августа был крестный ход из собора в Желтиков монастырь. И началось по церквам сначала почти оного месяца по воскресным днями праздника пред обеднею молебен с колено-преклонением и особою молитвою о победе, и каждодневно отправляем был. А прочие доброхотные датели пожелали, чтобы каждый день с вечера была отправляема всенощная, и так у Знамения и Владимирская Богородицы, и за Волгою у Воскресения с благовестом и трезвоном в большой колокол отправлема была каждодневно. Итак, ко окончанию сего месяца как господские и обывательские и прочие с великою поспешностью, смотря друг на друга, кто водою, другие на конях за великую цену отправлялись отсюда, забрав, что получше, а прочее все оставалось ненужным. И мы для себя наняли лошадей; ряда двести сорок рублей в месяц на тройку, хоть стоять и ехать; и для нас содержались две лошади, да своих две. Сделалась здесь в городе печальная картина: оставлял отец сына, сын отца, мать, дочь, дочь матерь, муж жену, жена мужа, и в таковом смятении и страхе распрощались друг с другом со слезами, аки в последний день. Итак, по желанию своему кто куда разъехались и друг о друге не имея сведения, так почти через месяц, а другие и более. И так как господские и обывательские дома многие были заперты и окна затворены во иной улице дома 3 или 4 оставалась с живущими, и то по одному или человека по 2 оставались для караула и, думаю, половина города не оставалась со всем семействами. Страх и ужас, смотря проходя по улицам: лавки иные заперты, а из прочих все убрано в сундуки, короба, тюки и кули; малая часть оставалась в лавках, с трудом иное что купить можно. Хлеб всякий частию хоть немного, а привозили продавать, но мало кто покупал, отчего цена не мало снизилась.
6-го сентября, говорит рассказчик о себе, с немалым прискорбием и жалостью, забрав свое семейство и что получше выехали из Твери на четырех лошадях, два своих и два наемных, а при доме остался один Никифор с работницею. Приехали ночевать в Савино 7-го числа поехали на Голыхинскую мельницу, которую имел тогда в содержании Григорий Афанасьевич Аваев, и там расположились на стан, общее наше семейство и его Аваева семейство, Коняева семейство, Опурина жена с дочерью, Ненасьин и дочка его. Как мужского, так и женского пола и малых детей, которые хотя с нуждою для себя могут употреблять пищу, считалось тридцать один или два человека. Все покоились в одной ветхой избе и на его благотворительном иждивении, как хлеб ржаной и белый и квас и харч не токмо что оное, но и чай для всех и вино кто употребляет каждодневно с большим удовольствием. Сия благотворительная, учиненная для нас его милостью, да воздастся ему за оное от Господа Бога. 9-го числа поехал Дмитрий в дом. И так две ночи ночевали в повозках, соскучились от холодной погоды и дождя, осмелились которые из повозок выбраться постели и расположились для покоя в лабазе почти все. 12-го числа приехал я домой и невестка с двумя сынами Алексеем и Семеном вместе со мною приехали. Но слух, хотя не письменно, а словесно очень утверждает, что Москву заняли неприятель. И так мы проживали здесь, ни надежды, ни опасения не имели, и жители как разъезжались, так помалу и собирались смотря один на другого, кто от издержки, другой от скуки, многие от безымущества токмо для жительства. 150го числа Никифор ездил на мельницу для расплаты с извозчиков и привез с собою Евпраксию и Мишуху. 20-го числа еще поехал на мельницу. 21-го числа поздно вечером возвратился и привез мою хозяйку, и так все наше семейство собралось, а имущество наше большею частию оставалось при мельнице. 22 октября Дмитрий с работником поехал на мельницу для забрания имущества нашего. 23-го с оным возвратился.
Все здесь еще неизвестно о действиях неприятеля и оставлении Москвы. Однако здешние жители помалу стали собираться.
В ноябре месяце слух здесь начал распространяться об оставлении Москвы неприятелем и о победе над ним в преследование его, и жители от наступления зимней погоды многие к половине сего месяца возвратились, а по окончании все. 18-го числа Ее Высочество Екатерина Павловна с супругом своим прибыли сюда. 22-го числа от Знамения в собор был крестный ход от всех церквей, как местные образа, так и хоругиви».
Этим и закончились на этот раз злоключения жителей города Твери.
