Скончавшийся 30 ноября 1864 г.^[4] в Ревеле действительный тайный советник, сенатор граф Пауль Тизенхаузен (рождённый 24 августа 1774 г.) в преклонном возрасте по желанию своих детей записал отдельные воспоминания о важнейших событиях своей долгой насыщенной жизни, что позволяла ему его ясная память. С наибольшим предпочтением, как представляется, и наиболее подробно описывается им поход Суворова 1799 г., в котором он, до того времени состоявший адъютантом Великого князя Александра, по своему особому желанию принял участие, с живейшим изложением пережитого, увиденного и множества характерных особенностей, а также дополнений к уже давно известным фактам.

Публикация воспоминаний, разрешение на которую с готовностью дал сын покойного, г-н граф Тизенхаузен аус Зелли унд Оденвальд, не может и сегодня оставаться без достойного внимания. Поход этот, по выражению автора, навечно принадлежит истории великой славы оружия российского, и, добавим мы от себя, оружия германского и российского^[5], о чём немало и с почтением говорят эти записи.

К. Винкельманн

А.В. Суворов. Портрет работы Т.И. Шевченко 1840-е гг.

Теперь, когда французская армия оказалась настолько ослаблена, что была в состоянии ограничиться лишь обороной Генуи, фельдмаршал^[6] принял решение передать наблюдение за ней отдельному австрийскому корпусу, а самому с остальной союзной армией выдвинуться к французской границе на реку Бар. Там он предполагал дождаться нового подкрепления, и затем, пока австрийцы будут осаждать Геную, вступить во Францию. Если бы этому плану было суждено осуществиться, насколько иначе сложилась бы кампания 1800 г.! К сожалению, от этого столь хорошо продуманного решения пришлось отказаться, так как курьер из С.-Петербурга доставил князю Суворову неожиданный приказ отделиться от австрийцев и со всем русскими силами выступить маршем в Швейцарию, соединиться с уже находящимися там русскими частями под командованием генерала Корсакова численностью около 30 тысяч человек и принять на себя главное командование объединенным войском. Оба двора в Вене и С.-Петербурге сошлись во мнении, что теперь австрийцы в Италии и русские в Швейцарии должны независимо действовать против французов. Этот приказ, который был следствием австрийских интриг и их зависти блестящему успеху русских в Италии, подействовал на нас, русских, как удар молнии. Вся северная Италия от австрийской границы до границы с Францией коротким маршем была полностью очищена и освобождена от французов, и теперь австрийцы полагали, что им более не потребуется помощь русских, чтобы удержать эти территории. Как же тяжко они, однако, были наказаны за этот тщеславный самообман во время кампании 1800 г., когда всё завоёванное таким трудом и кровью оказалось снова полностью утрачено в одном единственном сражении при Маренго^[7]! Кроме того, насколько было бы интересно наблюдать битву друг против друга двух величайших полководцев своего времени, Суворова и Бонапарта, командовавшего французами при Маренго!

Полученный приказ между тем должен был быть исполнен, и русские войска численностью около 13 тысяч человек выступили в поход^[8]. Это был остаток от вступившего в Италию 31-тысячного войска, из которого около 18 тысяч человек были убиты или остались в лазаретах, будучи ранеными. Такие тяжёлые потери понесли русские, особенно велик был урон среди штабных и старших офицеров. Несколько австрийских офицеров генерального штаба, которые уже сражались в Швейцарии, и батальон австрийских горных стрелков присоединились на марше к нашим частям^[9]. Поход вёл нас через города Казале, Берчелли, Новара, Лугано и Беллинцона до Айроло, маленького городка у подножья горы Сен-Готтард, которая была занята французами, и через которую нам следовало пробиться, чтобы попасть в Швейцарию. Вся наша артиллерия, обоз и офицерские повозки, поскольку ничего из этого нельзя было переправить через Сен-Готтард, где в то время была лишь старая, очень узкая горная дорога, были отправлены через Верону, чтобы позднее примкнуть к нам между Люцерном и Цюрихом, где мы должны были бы к тому времени находиться. Каждому из нас, офицеров, разрешалось иметь при себе одного мула с вьючным седлом.

Уже в Айроло^[10] начались превратности, сопровождавшие нас в этом швейцарском походе. По условиям, в Айроло мы должны были получить 40 горных пушек со снаряжением и на мулах, а также 800 голов этих животных^[11] для перевозки провианта для наших частей. Но ничего из упомянутого здесь не оказалось, что стоило нам потери нескольких важных дней. Австрийские власти стали приносить непозволительные извинения, объясняя, что ожидали нас позже, хотя в этом походе у них была возможность убедиться, что медленные австрийские маневры чужды русским, и Суворов давно привык двигаться форсированным маршем. В конце концов 40 горных орудий были доставлены, но без 800 предназначенных для перевозки провианта лошаков и снова с явными отговорками, что, дескать, такое количество голов найти было бы очень трудно. Чтобы более не терять времени, фельдмаршал приказал навьючить на каждую из тысячи наших казачьих лошадей по два мешка с провиантом. Однако это нам мало помогло, так как большинство столь тяжело нагруженных бедных животных на горном марше сорвалось в пропасть, и мы потеряли и лошадей, и провиант^[12]. Как только этот приказ был спешно исполнен, князь Суворов приказал немедля атаковать Сен-Готард. Одна часть войска должна была атаковать французов на горе, а другая обойти их по горам, что было очень трудной задачей, и затем снова соединиться с первым отрядом в долине Урзерн с другой стороны Сен-Готарда.

И.И. Шойхцер. Вид старого Чертова моста через р. Ройс. 1712 г. Цюрих. Центральная библиотека. Слева, в конце дороги в скале виден вход в туннель Урнерлох. Справа над мостом гора Йох и хребет Бетцберг. Вторая арка моста показана неверно, она была над потоком Ройса. На переднем плане - «лужок» и «исторический» сарай, о которых говорится в мемуарах гр. П.И. Тизенгаузена.

После того как эта часть войска под командованием генералов Дерфельдена^[13] и Розенберга^[14] отправилась в обход^[15], фельдмаршал отдал первому отряду приказ атаковать. Ведущая вверх на гору узкая, шириной едва ли в три человека очень крутая дорога была занята неприятелем с обеих сторон. Чтобы изгнать его и открыть путь, вперёд были высланы я и полковник Шувалов, позднее генерал-адъютант^[16], с большим количеством стрелков. Нам удалось сделать это под жёстким огнём неприятеля и с некоторыми людскими потерями, причём граф Шувалов сам был тяжело ранен. Неприятель, который со своей высокой позиции мог видеть быстрое движение вперёд наших частей, начал отходить. С нашей стороны при непрекращающейся перестрелке продолжалось быстрое продвижение вперёд, так как в этой горной местности иначе невозможно было сражаться, вплоть до местечка Хоспиталь^[17], расположенного на самом верху Сен-Готарда, откуда неприятель в спешном отступлении, почти бегстве, оттянулся назад вплоть до Чёртового моста в долине Урзерн^[18], будучи преследуем нами столь же скоро.

Прежде чем достичь моста, путь у деревни Урзерн вёл через вырубленный в горе тёмный проход, называемый Урнерлох («Урзернская дыра»)^[19]. Когда мы прошли её, то нашли среднюю арку моста сорванной бурным потоком, что делало невозможным дальнейший переход^[20]. В поисках средств для обеспечения перехода мы увидели неподалёку на лужке деревянный сарай. В мгновение он был разобран, а брёвна отнесены к мосту^[21]. Когда мы, уже торжествуя, полагали, что сможем переправляться дальше, выяснилось, что круглые брёвна не держатся вместе, и есть риск сорваться в рокочущую внизу пропасть. Нам нужно было их как-то скрепить, не имея верёвок или других средств. Майора князя Мещерского^[22] осенила счастливая идея использовать тонкий шарф, что и было проделано всеми офицерами. Так отдельные средние брёвна были кое-как связаны друг с другом, и мы могли переправляться. По счастью, неприятель не занял возвышенности на другой стороне, продолжая своё отступление, иначе переход был бы возможен, вероятно, лишь с тяжёлыми потерями^[23]. Продолжая преследовать неприятеля, мы настигли его только у деревни Амштег, где у моста через маленькую речушку он выставил свой арьергард с двумя пушками. Основная часть наших войск тем временем основательнее восстановила Чёртов мост и быстро догнала нас, после чего мы получили назад наши шарфы^[24]. Генерал граф Милорадович^[25], командовавший нашим авангардом, передал мне командование одним из батальонов своего Апшеронского полка из своего подчинения с приказанием атаковать неприятеля, взять мост и выбить неприятеля с другого берега.

Граф Михаил Андреевич Милорадович (1771-1825).

Граф Милорадович имел привычку перед каждой атакой обращаться к своим войскам, призывая их храбро сражаться. Так же он поступил и сейчас, закончив следующими словами: «Солдаты! Я оказываю вам честь, даю вам в командиры гвардейского полковника. Не осрамите меня!» (Я был повышен в чине до полковника 22 апреля 1799 г.) Во исполнение отданного мне поручения я приказал не делать ни единого выстрела, а бегом, со штыками наперевес и с громким «Ура!» броситься на неприятеля и на мост, и, если возможно, захватить обе пушки. Неприятель встретил нас сильным огнём и двумя выстрелами из своих, по счастью, нацеленных слишком высоко орудий, а затем обратился в бегство. Мост был взят, берег речушки занят нами, лишь пушки, которые неприятель спас и захватил с собой, ускользнули от нас. Я потерял одного офицера по фамилии Гутков и несколько человек убитыми и ранеными из числа солдат^[26]. Стремительно преследуя неприятеля, мы к вечеру добрались до городка Альторф (правильнее — Альтдорф) на Люцернском озере, недалеко от часовни Вильгельма Телля^[27]. Так в один день мы пробили себе дорогу в центральную часть Швейцарии до Альторфа от Айроло через Сен-Готтард^[28], что поистине не было лёгкой задачей, но которая была решена, к счастью, без больших людских потерь. Здесь наше преследование прекратилось, так как после такого форсированного марша войска нуждались в отдыхе. Неприятель же так сильно окопался на узкой дороге, ведущей в Люцерн, с одной стороны которой было озеро, а с другой — крутые горы, что прорыв здесь без больших людских потерь не удался бы. Тем не менее, утром требовалось атаковать его и одновременно обойти вражеские позиции, с тем, чтобы как можно быстрее соединиться у Люцерна с генералом Корсаковым^[29]. У него был приказ, заняв позицию у Цюриха, атаковать французов под командованием генерала Массена, что у нас в Италии означало бы и одновременно разбить его, и выдвинуться навстречу нам у Люцерна, что, вероятно, и произошло бы под командованием более умелого командира, нежели Корсаков^[30].

Андре Массена - генерал-ан-шеф Армии Дуная и Гельвеции в 1799 г.

Уже при вступлении в Альторф до нас дошло печальное известие, что русские у Цюриха наголову разбиты и теперь вынуждены далеко отступить^[31]. Это известие показалось нам настолько невероятным, что никто не хотел в него верить. Между тем оно, к сожалению, нашло своё подтверждение ночью, когда генерал Массена выступил против нас всей своей мощью. Поскольку мы были не в состоянии противостоять ей слабыми силами нашего корпуса, требовалось быстро принять решение о том, как с наибольшей лёгкостью выйти из этого опасного положения. Двигаться вперёд было невозможно. Значит, оставался выбор: или отступать обратно в Италию, чего фельдмаршал не мог и не хотел допустить, или по нехоженым тропам охотников за сернами продвигаться в направлении малых кантонов Швейцарии и до подхода неприятеля занять город и кантон Швиц, где, вероятно, нашлась бы возможность добиться связи и соединения с корпусом Корсакова.

Решение было принято в пользу последнего, и мы получили приказ выступать в поход с наступлением дня. Так все наши и фельдмаршала надежды на дальнейшие успехи были перечёркнуты из-за несчастного генерала Корсакова, который в своем зазнайстве мнил себя вторым фельдмаршалом Румянцевым^[32], т. к. служил под его началом. Вместо того чтобы атаковать самому, как того требовала его диспозиция, Корсаков ждал атаки французов и уже только из-за этого потерял все те преимущества, которые всегда есть у атакующего перед обороняющимся, даже если все его приказания ошибочны. Вместе с ним часть вины за проигранное сражение у Цюриха несёт австрийский фельдмаршал-лейтенант Хотце^[33]. До нашего соединения с Корсаковым он должен был прикрывать его левый фланг и только после этого отходить со своими частями из Швейцарии в Форарльберг^[34]. Однако он выполнил этот манёвр раньше, чем было нужно, и поэтому не смог надлежащим образом поддержать русских во время атаки французов^[35].

Наш путь вёл нас прямо из Альторфа в высокие горы, где дорога, точнее, пешая тропа, скоро стала настолько узкой, что ни о каком боевом порядке думать не приходилось. Пеший строй был в определённой степени расстроен, и каждый искал, как ему наилучшим образом идти дальше, избегая опасности сорваться в пропасть. Однако многим не удалось её избежать, а некоторым это стоило жизни: дорога была покатой и из-за выпавшего в горах снега влажной и ненадёжной. Продвигаться вперёд можно было лишь медленно, длинными колоннами, верхом не ехал никто, и мы, офицеры, должны были сами вести своих лошадей под уздцы. Нагруженные провиантом казачьи лошади попадали в пропасть. Это же произошло со многими мулами с их вьючными сёдлами, сорвалась вниз часть мулов, перевозивших горные пушки и вьючные сёдла Великого князя Константина с его серебряным столовым сервизом, лишь часть которого удалось вытащить обратно. Так медленно мы и шли вперёд, добравшись с наступлением ночи до последней высокой горы на пути в долину Муттена (Муотты) в кантоне Швиц. В темноте только часть войска смогла спуститься вниз, что на крутом спуске было сопряжено с опасностью, и едва ли не половина наших сил с генералом Розенбергом осталась на ночь стоять биваком на горе на пронизывающем горном холоде. В темноте огни их лагеря, если смотреть из долины, являли собой прекрасный вид. Дорога с этой горы в долину во многих местах образовывала естественные ступени из гладкой горной породы, часто в два и более фута высотой, на которых в темноте упало много людей. Вот мое приключение. Я, как и все остальные офицеры, вёл свою лошадь под уздцы. На одной такой высокой ступени она сорвалась и потащила меня вслед за собой так, что я вместе с ней покатился вниз по боковому склону горы. Когда ко мне вновь вернулось сознание, которое я потерял в первый миг падения, я обнаружил себя лежащим в небольшом кустарнике с тонкими ветками, который, по счастью, удержал меня от дальнейшего падения. Вверху над собой я слышал громкие голоса марширующих солдат с беспрестанными покрикиваниями: «Легче! Легче!», т. к. если кто-то срывался вниз, он обычно увлекал с собой и впереди идущего. Предвидя, что ночь, возможно, предстоит провести в горах, мы взяли с собой много деревянных факелов, которые отбрасывали печальный рассеянный свет на длинные вереницы солдат. Убедившись, что кроме нескольких ушибов при падении не получил других повреждений, я закричал. На мой крик мне на помощь подоспело несколько солдат, которые помогли мне вновь взобраться по крутому склону. Так я, сочтя себя, по Божией милости, рождённым под счастливой звездой, сохранив жизнь и не повредив конечностей, вместе с частью войск дошёл, наконец, до деревни Муттен. На следующий день нашлась и моя лошадь, которая упала так же удачно, как и я. Поврежденным оказалось лишь седло, да сломаны были рукояти обоих пистолетов^[37]. Когда весь корпус собрался у деревни Муттен, войскам, после столь ужасного марша, необходим был день отдыха, и он был им предоставлен. Большую часть провианта мы потеряли в горах, а здесь не нашлось ничего, кроме больших запасов молодого сыра, который особенно хорошо и в большом количестве делается в долине Муттена. Сыр и немного картофеля были розданы войскам, которые должны были лишь этим и довольствоваться.

После военного совета фельдмаршал приказал генералу Розенбергу с половиной войск выдвинуться в направлении города Швиц, в то время как сам он отправится маршем на Гларус. Когда оба города будут взяты, он желал видеть, откуда и где с наибольшей лёгкостью надлежит осуществить соединение с войсками Корсакова. По донесению, генерал Массена уже выступил маршем из Люцерна в том направлении, в котором отправился князь Суворов, чтобы как можно быстрее вступить в долину Муттена и таким образом отрезать ему любую возможность отхода из горных районов. По счастью, мы оказались там прежде него. У города Швиц войска Массена и Розенберга встретились, начался ожесточённый бой. Массена, однако, был вынужден оставить поле за нашими и спешно ретироваться. При этом случае была найдена его шляпа, которую Массена, вероятно, потерял при отступлении.

Клод-Жак Лекурб - командующий 2-й дивизией Армии Дуная и Гельвеции (музей Версаль).

На донесение генерала Розенберга князь Суворов ответил: хоть Массена сейчас и отступил, его силы ещё настолько велики, что прорыв в направлении Швица может удаться нашему слабому корпусу лишь с большим трудом. Поэтому единственный оставшийся у нас путь — достичь Граубюндена через Гларус. Нельзя было терять ни минуты, поэтому мы тотчас выступили в поход, а Розенбергу был отправлен приказ следовать за нами^[38]. Нужно было очень спешить, чтобы вступить в Гларус прежде неприятеля и не потерять единственный оставшийся выход. Я находился в отряде в прямом подчинении фельдмаршалу. По дороге на Гларус, пройдя от Муттена до Клентальского озера, мы не натолкнулись на неприятеля, однако, у озера обнаружили, что он нас поджидает. Путь, которым мы должны были пройти, тянется так, что с одной его стороны расположено озеро, а с другой — непреодолимая отвесная скала, обойти которую непросто.

Переход необходимо было форсировать. С этой целью полковник Ланге, адъютант Великого князя Константина, получил приказ силами одного батальона атаковать неприятеля по фронту. Мне было приказано с другим батальоном перейти бродом к берегу озера, примыкающего к отвесной скале, обойти противника с фланга и с тыла и оказать, таким образом, поддержку атаке полковника Ланге^[39]. Под жёстоким огнём противника мы начали движение: батальон полковника Ланге без единого выстрела со штыками наперевес, а мой батальон бегом вброд по воде, которая была неглубока, чтобы как можно быстрее зайти на неприятеля с фланга и поддержать атаку Ланге. Его атака продолжалась до тех пор, пока неприятель не увидел с моей стороны угрозу своим флангу и тылу. Затем он спешно отступил, открыв путь нашим войскам. Наши потери были бы незначительными, если бы полковник Ланге не был тяжёло ранен выстрелом в живот, что вскоре привело к его смерти. Это вызвало общее сожаление: он был отличным и храбрым офицером, а мне приходился ещё и хорошим другом.

После этого успеха наше движение продолжилось. Недалеко от Гларуса слева расположен городок Везен^[40], вторично занятый неприятелем, имеющим орудийную батарею, которая обстреливала ведущую туда дорогу. Если бы можно было взять Ридерн, то в эту сторону открывался выход лучше, чем через Гларус. В связи с этим немедленно была предпринята атака, однако, к сожалению, позиция с многочисленным неприятелем оказалась так сильна, что наши войска не смогли её взять и были отбиты. Находясь в долине, мы ясно видели, как французские колонны с обеих сторон по гребню горной цепи спешат раньше нас достичь Гларуса. Чтобы избежать опасности, пришлось отказаться от повторной атаки на Ридерн. Нам нужно было спешить, чтобы раньше неприятеля войти в Гларус, иначе мы оказывались в опасности окружения, когда любой выход из этого котла был бы нам отрезан. А мы, отчаянно сражаясь, из-за слишком большого превосходства противника, наверное, были бы уничтожены. Это был, пожалуй, самый критический момент во всем походе, который каждый чувствовал до глубины души. Случилось также, что старый славный фельдмаршал, видя опасность, которая нам угрожает, схватился за свои седые волосы и воскликнул, обращаясь к своему окружению: «Никак не скажешь о человеке перед его гибелью, что ему всегда везло». Потому что он знал, что снискал себе такую славу. Теперь необходимо было как можно быстрее двигаться вперёд, чтобы занять Гларус раньше неприятеля. Из наших лучших частей был сформирован арьергард, и мы, не медля, выступили на марш. По счастью, мы достигли этого города как раз тогда, когда вражеские колонны с обеих сторон спускались с горной цепи. Пожалуй, один час решил всё.

Не останавливаясь, мы прошли Гларус и направились маршем на городок Шванден. Неприятель догнал только наш арьергард. Отважно сражаясь, хотя и с существенными потерями, он не был отрезан. По другую сторону Швандена всякое преследование неприятелем прекратилось, путь теперь был нам открыт и свободен, и мы могли через города Иланц и Кур войти в Граубюнден^[41]. Всё-таки удача, повсюду до сего момента сопровождавшая старого фельдмаршала, не покинула его совсем и в этой, возможно, самой опасной ситуации в его жизни, и мы счастливо избежали позорного плена или бессмысленного принесения себя в жертву.

Схема Швейцарского похода А.В.Суворова. 13(24) сентября – 3(14) октября 1799 г. (От Фаидо и Айроло до Фельдкирха).

В Граубюндене мы находились словно в дружественной стране, не вступая более в соприкосновение с французами. После нескольких дней отдыха мы выступили маршем через Фельдкирх и Брегенц в Линдау, где, наконец, без каких-либо приключений соединились с частями генерала Корсакова, и где этот поход подошёл для нас к своему концу. За участие в сражениях в Швейцарии и при переходе Сен-Готарда я был награждён богато украшенным бриллиантами орденом Святой Анны 2-го класса.

Так был закончен столь славный для русского оружия поход 1799 г. в Италии и Швейцарии под командованием Суворова. Славный, но кровавый: из двух посланных туда русских отрядов, первый — 18 тысяч человек под командованием генерала Розенберга и второй — 13 тысяч человек под командованием генерала Ребиндера, общей численностью 31 тысяча человек, лишь 11 тысяч покинули Италию и только 9 тысяч — Швейцарию. Таким образом, число убитых, раненых и больных в лазаретах составило 22 тысячи человек вместе с большим количеством офицеров^[42]. Попавших в плен оказалось чрезвычайно мало. Были отдельные батальоны, например, гренадёрский полковника Ломоносова, где осталось лишь два офицера, 80 человек рядовых и 1 флейтист, а сам полковник вследствие контузии от пролетевшего мимо ядра лишился слуха и способности говорить^[43]. Были полки, как, например, славный Екатеринославский гренадёрский полк, ранее князя Потёмкина, численностью 4 тысячи человек, который в течение этого похода потерял 6 командиров^[44]. Все эти жертвы были принесены в одном, уникальном по степени своей успешности походе, в ходе которого за несколько месяцев из рук французов была вырвана вся Италия со всеми её крепостями, из которых французам осталась лишь Генуя, вплоть до французской границы. К сожалению, в следующем году, после одной-единственной битвы при Маренго, австрийцами без единого сабельного удара всё будет снова отдано французам. И всё же пребудет славное имя Суворова и этот поход навечно в истории и останется принадлежать ей, великой славе оружия российского!