Пруссаки старого времени и, командовавший прусским корпусом в 1812 г., маршал Макдональд
Ф.
Современные германцы совершенно не признают того несомненного исторического факта, что своим существованием и настоящим положением они обязаны тем потокам русской крови, которая была пролита за пруссаков в Европе в 1806 г., 1807 г., 1813 г. и 1814 г., а также благожелательному отношению к Пруссии Императора Александра II в 1866 г., 1870 г. и 1871 г. Все это забыто современными германцами. Не так смотрели на эти исторические события пруссаки старого времени.
Высокоинтересные документы XIII тома материалов Военно-Ученого Архива Генерального Штаба, касающиеся отечественной войны 1812 г., воссоздают яркую картину отношений тогдашних пруссаков к России.
За несколько дней до вторжения Наполеона в Россию главнокомандующим 1-й западной армией, ген.-от-инф. Барклай де Толли, был командирован квартирмейстерской части (ныне генерального штаба) подполковник Чуйкевич во французскую армию для передачи маршалу Даву письма от главнокомандующего. Извлечение из рапорта подполковника Чуйкевича[1] об этой командировке и приводим в этой статье.
Подполковник Чуйкевич 4.06.1812 отправился из Ковно в герцогство Варшавское, где не был пропущен через границу, поехал к прусской границе, которую свободно переехал в Шмеленникене. Благодаря любезному отношению прусских генералов Массенбаха, Йорка и Граверта, этот офицер мог добраться 5-го июня к 21:00 до квартиры командовавшего прусским корпусом маршала Макдональда в Мелацкену. В это время маршал был уже в постеле. Адъютанты не хотели его разбудить, и подполковнику Чуйкевичу пришлось здесь ночевать.
6-го июня в 8:00 наш офицер был представлен Макдональду, который принял его самым любезным образом и пригласил на смотр Вестфальского пехотного полка, стоявшего в Данциге. Подполковник Чуйкевич отмечает, что во время этого смотра солдаты, пройдя несколько шагов от маршала, и своего полковника, выбегали по несколько человек от взводов в корчму пополнять свои манерки водкой. Маршал делал вид, как будто ничего не замечал, и обратясь ко мне, сказал: «N’est ce pas, mon colonel, que les gens sont beaux, lorsque je vois un pareil regiment je regrette de n’etre pas son colonel»[2]. По поводу передвижений французских войск маршал Макдональд уверял, что эти передвижения производятся для смотров и сказал:
«Nous avons un desir sincere de maintenir la paix. Certainement nous ne savons pas ce qui se passe dans la tete de nos Empereurs, mais qui sait peut etre ils nous font promenee parci, par la et finiront ces demonstrations a l’amiable, c’est que nous desirons beaucoup»[3].
Говоря о желании своего Государя сохранять с Россией мир, маршал прибавил, что неделю тому назад войска получили повеление от императора не делать неприятных поступков против российских границ.
Макдональд не согласился пропустить подп. Чуйкевича далее к маршалу Даву, т. к. он не знает место его пребывания и не имеется совершенно свободных лошадей, ибо по трем ближним дорогам на каждой станции забрано по 400 лошадей для императора с строжайшими воспрещениями обер-шталмейстера Коленкура не давать лошадей никому.
Подполковнику Чуйкевичу ничего не оставалось делать, как отдать письмо Макдональду для передачи Даву и, взяв с маршала расписку, воротиться в Вильно.
В приложении к своему донесению подполковник Чуйкевич излагает свое мнение о виденных им военачальниках и настроение духа пруссаков.
«Герцог Тарентский, маршал Макдональд, имеет от роду 44 года, видный и прекрасный мужчина. Светское образование имеет в совершенстве и весьма похож на придворного. Разговоры его открывают в нем великие сведения, но, кажется, слишком недеятелен и любит много спать, в чем меня и прусские офицеры удостоверили, говоря, что в Кенигсберге он спал до 10:00, с 5-го и по 6 июня он проспал 12 часов, и Вестфальский полк ждал полтора часа, пока маршал проснулся».
«Генерал Граверт важный старик 60 лет; о его достоинствах не слишком хорошо отзываются – страсть имеет заниматься мелочами и мучить подчиненных своей копотливостью».
«Генерал Йорк отменно любим в прусском корпусе, имеет много сведений, пылкий и решительный дух и питает сильную ненависть к французам».
«О генерале Массенбахе можно только сказать, что он добрый старик, выслуживший летами генерал-майорский чин».
«Воротясь от маршала в Тильзит», продолжает подп. Чуйкевич, «я остановился в квартире барона Каница; ко мне тотчас явился Г. Гейнце, хозяин дома, в коем изволил жить Государь Император наш во время своего пребывания в Тильзите. При нескольких бывших тут прусских офицерах, он объявил, что, узнав о приезде российского офицера, он поставил отдать свое почтение и убедительнейше просит его удостоить его дом своим посещением. Со мной пошли еще 3 прусские офицера к г. Гейнце, который был рад без души и, введя в комнаты, сказал с величайшей живостью: «Государь мой, располагайте моим домом, Вы подданный Государя, коего я и мои сограждане чтим, как другое подобие Божества и на него одного со всем страждущим человечеством возлагаем мы свою надежду. Король наш, добрый король, пропадает от французов и мы верхом блаженства считать будем, если Император Российский сделает нас своими подданными»[4].
«За ужином Гейнце предложил пить за здоровье Государя, что прусские офицеры не притворно с величайшим удовольствием сделали.
В другом месте подп. Чуйкевич доносит:
«В Пруссии говорят, что все вообще отставные и находящиеся в подвижном войске прусские офицеры желают перейти в Россию, но встречают многие препятствия в позволении, почему стараются, под разным одеянием переходить границу.
«Жители прусские сильно раздражены против французов, молят Бога о ниспослании Российскому оружию счастия и желают, дабы Император Российский присоединил их землю к своей, ибо короля своего полагают пропадшим и что Наполеон лишит его престола во всяких случаях.
Меня часто спрашивали:
«Wenn wird euer Kaiser uns erlosen? Когда Ваш Император нас спасет?»
Примечания:
[1] Подполк. Чуйкевич военному министру и главноком. 1-й запад. арм. квартир. частн. подп. Чуйкевича, рапорт 8.06.1812 из Вильны. Секретно. Воен. Учен. Арх. отд. II, № 1875 ст. 125-127 т. XIII ст. 74-80.
[2] «Не правда ли, полковник, какие бравые молодцы! Когда я вижу такой полк, мне делается жалко, что не я их полковой командир».
[3] «Мы искренно хотели бы, чтобы мир не был нарушен. Нам, конечно, неизвестно, что на уме у наших монархов; почем знать, может быть они заставят нас промаршировать туда-сюда, и закончат все эти демонстрации полюбовным соглашением, чего мы от души желали бы».
