Олег Плужников

ДЕЛО О КРАСИВОЙ ФРАЗЕ И ПЛОХОМ СЛОВЕ

Среди множества тайн и загадок, которыми нас так щедро оделяет наша история, существуют загадки, которые историки классифицируют, как неразрешимые. И одной из них является эпизод из жизни некоего генерала Камбронна, имя которого почти неизвестно в нашей стране. И вот, именно этому человеку приписывается одна из самых знаменитых фраз в истории Земли: «Гвардия умирает, но не сдается!» На ее авторство было немало претендентов, но самый главный свидетель Пьер Камбронн так и ушел в мир иной, оставив потомкам величайшую загадку. Загадку, которая вот уже более 180-ти лет будоражит умы историков.

Сражение при Ватерлоо заканчивалось. После мощного удара пруссаков, который вынудил большую часть французской армии бежать, оставшиеся на поле бились по принципу каждый сам по себе. Отступить и бежать смогли только те войска, которые оставались позади.

Гвардия же была недалеко от Ла Ге-Сента, когда с тыла ее атаковали пруссаки. Лучшие части французов оказались в окружении. Им просто некуда было уйти и они были поставлены перед выбором: сражаться или сдаться на милость победителей. Со дня своего основания Старая Гвардия имела девиз: «Не отступать», поэтому выбора у этих отборных, лучших в мире солдат, не было. Ворчуны всегда имели ряд привилегий: лучшее оружие, лучшее обмундирование, лучшее питание, а также первую очередь на мародерство. Теперь ей приходилось отрабатывать все авансы, выданные ей Наполеоном.

Кроме того, своим сопротивлением гвардейцы сдерживали значительные силы союзников, тем самым, давая уйти остальным войскам. Была половина десятого вечера. Над полем сгущались сумерки. Солнце, вот-вот, уже было готово скрыться за горизонтом. Три батальонных карэ уже превратились в одно. Гвардейцы отбивались как могли. Кончались заряды и солдаты выуживали их из патронных сумок своих убитых товарищей. Вокруг французов уже громоздились горы убитых гвардейцев Мэтленда. Бой шел уже в полной темноте.

В этом месте мы прервем описание этого трагического эпизода, ибо следует отделить вымысел от правды.

Как же подают дальнейшие события учебники истории или кинематографисты? А вот так...

Вскоре Гвардия была окружена. Солдат становилось все меньше и меньше, и они сгрудились вокруг полкового орла. Неожиданно англичане прекратили огонь. Из их рядов выехал какой-то генерал и крикнул:

На что израненный генерал Камбронн гордо ответил:

После этого все карэ было уничтожено залпом английской артиллерии. В живых, естественно, почти никого не осталось.

Впечатляющая сцена...

Автору этих строк не один раз приходилось участвовать в реконструкциях разных сражений: Бородино, Аустерлица, Ватерлоо. Когда читаешь описание деталей хода битвы Толстым или Гюго это одно, но когда сам принимаешь участие в сражении, пусть даже ненастоящем, получаешь совершенно иное ощущение. Сразу понимаешь, что все эти красивые фразы, все эти геройские взгляды или слова, скорее всего, выдумка писателей.

Так что же произошло на самом деле? Да, было последнее карэ, а точнее, несколько последних карэ. Были и предложения сдаться. И они были приняты. Гвардейский отряд не погиб, а капитулировал, но под покровом ночи многим гвардейцам удалось уйти.

Четыре дня спустя французские газеты уже пестрели описаниями битвы и почти во всех звучала фраза: «Гвардия умирает, но не сдается!» Потом ее повторили иностранные издания, ее рассмотрели в французском Парламенте и она приобрела официальный статус. Но самое интересное в этой истории то, что человек, которому, собственно, и приписывалось авторство фразы, в это время находился в плену в Англии. О том, что он, оказывается, что-то там сказал, генерал Камбронн узнал из газет. И был очень удивлен. Еще больше он был изумлен, прочитав в тех же газетах интервью с тремя английскими офицерами, которым он, якобы, отдал свою саблю на поле боя. На самом же деле, генерал получил пять ранений и в бессознательном состоянии был взят в плен. Получается, что вместо того, чтобы истекать кровью, генерал всю ночь бегал по полю и предлагал свою шпагу каждому английскому офицеру?

Три месяца спустя Камбронн вернулся во Францию, где во всю гулял белый террор. Генерал был сразу же арестован, как приспешник Узурпатора. Его посадили в тюрьму Аббай, где допрашивали целых полгода. На вопрос следователя, о том, что же он сказал на самом деле (и этот вопрос генералу задавался неоднократно), Камбронн, совершенно не претендуя на авторство фразы, чистосердечно отвечал:

Честно говоря, если трезво поразмыслить, слово больше подходит для известного момента боя. Трудно представить себе театральную паузу на поле битвы, усеянном полусотней тысяч убитых и раненых людей и животных. И во время этой паузы два генерала враждующих армий ведут диалог... Эта сцена больше подходит для оперы. Недаром фраза десятки раз обыгрывалась различными поэтами и драматургами. На допросах генерал неоднократно отказывался от сомнительного авторства фразы. Но только не в суде. Вполне возможно, что именно поэтому с того времени фраза и была официально закреплена за нам.

Фраза помогла Камбронну на суде. Защитнику удалось добиться полного оправдания своего клиента. Он нагло заявил судьям, что они судят человека, спасшего честь Франции на поле боя. Вот так слова, которых он никогда не говорил, спасли Камбронна от тюремного заключения, а может быть и от смертного приговора.

Почему же современники приписали авторство именно Камбронну, а не кому-то другому? Во-первых, генерал находился при своем батальоне до самого конца битвы, а во-вторых, еще с солдатских времен он был очень популярен в армии за свой острый язык. Его фразы: «За мной друзья! Я хочу быть убитым только вон там!», «Форма Гвардии – моя вторая кожа» и многие другие, знали все солдаты Великой Армии.

Сразу же нашлось множество (весьма сомнительных) свидетелей того, как Камбронн сказал свою красивую фразу. Одним из них был маршал Сульт начальник штаба Императора. После поражения он бежал в Германию и оттуда давал интервью газетам:
«Я находился рядом с Камбронном, когда он выкрикнул свои бессмертные слова: Гвардия умирает, но не сдается!»

Таких вот свидетельств потом было немало. Начальник штаба армии маршал Сульт, находился все время при Наполеоне и, следовательно, ничего слышать не мог. Но ведь и остальные свидетели давали точно такие же показания. (Вся эта история, только в несколько другом варианте, повторилась уже в советские времена, когда объявилось огромное множество людей, несших бревно на субботнике вместе с Лениным).

Настоящие исследования того, кто и что сказал на самом деле, начались лишь в конце XIX века. Этим делом довольно продолжительное время занимался знаменитый французский историк Анри Уссэй. Ему удалось собрать действительно гигантское количество свидетельств очевидцев. Точнее, очевидцев. Ибо все эти свидетели начинали свои рассказы так:

Можно ли верить в такие показания? Точно также нельзя верить и многочисленным мемуаристам, иначе окажется, что все последнее карэ сплошь состояло из очень известных людей во главе с самим Наполеоном. Да-да, в своих мемуарах Император тоже ссылается на фразу. Тогда почему эти гордые слова сказал какой-то там Камбронн? Ведь кроме него были и более достойные претенденты.

Всю свою жизнь генерал Камбронн утверждал, что крикнул не фразу, а только слово. У слова тоже нашлись свидетели. Причем, сторонников и свидетелей фразы и слова оказалось примерно поровну.

Впрочем, все эти свидетельства были уже не так важны, ибо фраза была официально закреплена в истории за Камбронном. Теперь перед историками возник другой вопрос: кому было выгодно, чтобы именно фраза, а не слово, осталась в памяти потомков?

А выгодно было всем. Французам чтобы подсластить горькую пилюлю поражения и удовлетворить их национальную гордость. Англичанам чтобы придать приличный вид концовке сражения, победу в котором они нагло украли у пруссаков и присвоили себе. В то же время грубое слово портило историю обеим сторонам и, следовательно, никого не удовлетворяло.

Долгое время дело о фразе не могли сдать в архив. Регулярно появлялись новые претенденты на ее авторство. Так, уже после смерти Камбронна, сыновья генерала Мишеля, получившего смертельное ранение при Ватерлоо, заявили, что знаменитые слова произнес перед смертью именно их отец. Судебное разбирательство было прекращено волевым решением французского Парламента, который еще раз официально закрепил за Камбронном авторство фразы.

Слова «Гвардия умирает, но не сдается» преследовали генерала всю оставшуюся жизнь. Где бы он не появлялся, его постоянно расспрашивали о них знакомые и незнакомые люди. Фраза эксплуатировалась художниками и писателями, ее воспевали поэты и драматурги. Камбронн устал объяснять, что он ничего подобного никогда не говорил. Наконец, фраза была высечена на памятнике генералу, который по сей день стоит на одной из площадей его родного города Нанта и, похоже, так навсегда и останется тесно привязана к имени Пьера Камбронна, хотя была выдумана каким-то ловким газетчиком.

2000 г. Аахен.

[ОБ АВТОРЕ]