Три документа с оценкой сил Наполеона в марте-апреле 1812 года и план Фуля

Нередко можно слышать мнение о том, что накануне Отечественной войны 1812 года русская разведка сумела собрать массу важнейших сведений о военных приготовлениях Наполеона. И после их получения и анализа русское высшее командование, увидело, что противник в предстоящей кампании сможет обладать слишком большим превосходством в силах, а достаточно крупные резервы хотя и создавались, но на их полную подготовку еще требовалось немало времени. Поэтому оно и избрало план глубокого стратегического отступления, которое при необходимости могло продолжаться далее укрепленной линии по Западной Двине, Березине и Днепру.

Действительно, об активной и обширной деятельности русской разведки можно судить по тому огромному количеству донесений, отчетов и других документов, опубликованных, например, в сборнике «Отечественная война 1812 года» (материалы ВУА), с самой разной информацией о вероятном противнике за период с 1810 года до июня 1812-го. И среди них есть даже полные расписания вооруженных сил Франции или армий ее союзников.

Но, конечно, особый интерес представляют сведения, которые близки по времени к моменту вторжения войск Наполеона на территорию России.

Так, генерал-лейтенант В.В. Ханыков докладывал М.Б. Барклаю де Толли из Дрездена 14 марта: «По сим известиям количество сил, назначаемых действовать против России, должно составлять более 200-х тысяч человек французских и 180 тысяч союзных войск, считая в том числе 20 прусских и 60 тысяч варшавской армии, которая усилена произведенным вновь набором 14-ти или 15-ти тысяч рекрут»^[1].

Весьма любопытен также документ, имеющий пометку «1 апреля 1812 г.», со сделанным неизвестным автором подсчетом численности войск, которые Франция могла направить против России без ослабления защиты других своих территорий^[2]. В сущности, это перечень пехотных и кавалерийских частей с указанием штатного количества «комбатантов» в них (за исключением французской гвардии, состав которой не раскрыт).

В очень многих деталях этот перечень совпадает с известным расписанием всех сил Наполеона в пехоте и кавалерии, включая формирования его многочисленных союзников, – «Tableau général» на 1 ноября 1811 года (по н.ст.), в котором представлено именно комплектное (штатное) число «комбатантов» в полках и других частях^[3]. Поэтому вполне возможно, что в качестве источника сведений использовалось либо то самое расписание, либо подобное ему, но лишь немного более позднего времени.

Сразу оговоримся, что в двух последних документах есть немало разных неточностей и ошибок, однако именно в таком виде они должны были поступить, например, к аналитикам или высшему командованию.

Все части в обоих документах имеют одинаковый состав. При этом французские линейные и легкие полки пехоты имеют 4 батальона, а кавалерийские (карабинерные, кирасирские, драгунские, конно-егерские и гусарские) – 4 или 3 эскадрона (т.е. без запасных подразделений). В батальоне 840 человек, а в эскадроне 192.

В перечень войск с пометкой «1 апреля» вошли следующие французские полки из районов их дислокации по расписанию от 1 ноября:

Всего в пехоте 48 полков – 43 линейных и 5 легких, а в коннице 38 – 2 карабинерных, 13 кирасирских, 2 драгунских, 16 конно-егерских и 5 гусарских.

В гвардии указано 11500 пехотинцев и 3400 кавалеристов, и, вероятно, это та ее часть, которая, согласно упомянутому расписанию, находилась во Франции, – всего 15916 чел., возможно, без 1 полка (1120 чел.).

Из числа других французских формирований в перечень включены 11 полков:

Находившиеся на территории Германии контингенты Баварии, Вюртемберга, Саксонии, Вестфалии (за совсем малым исключением), части Рейнской Конфедерации (Баден, Гессен, малые государства и Данциг) в двух документах не отличаются^[5]. То же относится к армии Варшавского герцогства в Польше.

Контингент Италии составлен (1.4.1812) из 4-х гвардейских, 4-х пехотных и 6-ти кавалерийских полков. Кроме того, в него добавлены, по-видимому, 2 батальона велитов Турина и Флоренции (гвардия Тосканы) и 6 хорватских полков, числившихся на французской службе.

Какие же части в указанный перечень не вошли из расписания от 1.11.1811?

Во-первых, это войска, дислоцировавшиеся в Испании и Португалии:

Далее, оставались:

Таким образом, исходя из дислокации всей пехоты и конницы Наполеона по расписанию от 1.11.1811, в соответствии с упомянутым документом от 1.4.1812 основная часть сил для войны с Россией должна была поступить из Германии, Франции и Италии с Иллирией. Из Неаполя привлекались указанные выше 4 полка (2 пех. и 2 кав.) и один швейцарский. А несколько армий на «испанском фронте» уменьшились бы относительно их общего состава лишь в очень небольшой степени^[6].

И к силам, которые могли быть использованы в войне против России, добавлены еще прусские 20000 пехотинцев и 5000 кавалеристов. Всего получилось 490998 «комбатантов» (по штатам).

Подсчитаем теперь количество батальонов и эскадронов в этих силах, используя для прусского контингента данные по 1-му эшелону «Великой армии» к 12 (24) июня 1812 г.

Всего, таким образом, получается 521 батальон и 440 эскадронов.

Насколько эта оценка соответствовала действительности?

В статье «1812: Франция против России» мы подсчитали количество подразделений пехоты и конницы в 1-м эшелоне «Великой армии» к 12 (24) июня. Без австрийского контингента будет 405 батальонов и 375 эскадронов.

Но необходимо заметить, что в документе от 1.4.1812 учтены контингенты германских союзников Франции полностью. Поэтому прибавим еще их войска, не вошедшие в 1-й эшелон, за исключением частей, воевавших на «испанском фронте»:

Помимо этого, в соединения 1-го эшелона, а также, по ряду версий, в эскорт Главной квартиры были назначены, но не оказались в их составе 12 (24) июня, 4-ые полки гвардейских тиральеров и вольтижеров, велиты Турина и Флоренции (с 2-мя конными ротами), 4-й полк и третьи батальоны Легиона Вислы, Невшательский батальон, 7-й шеволежерский полк и конные егеря Португальского легиона.

С учетом всех вышеуказанных частей и австрийского корпуса Шварценберга число батальонов увеличится до 496,5, а эскадронов – до 462.

И, во всяком случае, еще 1 июня Наполеон предполагал выдвинуть к Висле 9-й армейский корпус, а также 1-ю резервную дивизию (названную им впоследствии маршевой). Этим войскам, в сущности, отводилась роль ближайшего резерва армии. И все они впоследствии перешли границы России.

По данным Фабри, 31.8 9-й корпус включал 3 пехотные дивизии и 2 бригады кавалерии. Последние и 26-я дивизия состояли из бергских, баденских, гессенских и саксонских войск (см. выше). В 12-й насчитывалось 17 батальонов, а в 28-й – 6 из 3-х польских полков, прибывших из Испании. Но последние должны были иметь по 3 батальона.

Состав 1-й резервной дивизии был определен Наполеоном в 17 батальонов (18.5) (1.7 в ней не хватало только 1 бат.). И все это почти совпадало также с его расчетами в начале июня^[8].

Вместе с батальонами 12-й, 28-й и 1-й резервной дивизий их общее количество возрастет до 539,5. И далее несложно сравнить полученные результаты.

В статье «1812: Франция против России» идет речь и о численности «Великой армии» Наполеона при использовании хорошо известных сведений из трудов Ж. Шамбрэ и Г. Фабри.

Сделаем здесь некоторые замечания.

Согласно нашим подсчетам по расписаниям Фабри, в 1-м эшелоне той армии было около 420 тысяч чел. «под ружьем». И в его составе, по всей видимости, еще должна была оказаться большая часть людей из военных экипажей большой главной квартиры, главных артиллерийского и инженерного парков и понтонных экипажей (у Фабри всего 13275 чел., но без 2-х батальонов военных экипажей).

Определить численность 2-го эшелона наполеоновских войск по расписаниям Фабри невозможно – для этого не хватает многих данных. По таблице Шамбрэ к тому эшелону точно относились 9-й армейский корпус, дивизии Дюрутта и Луазона, а также, по всей видимости, «войска, которые присоединились в течение кампании» «в разные моменты времени», – всего 140449 человек^[9].

Далее ниже этой таблицы указаны две группы:

– «войска больших парков артиллерии, инженеров и военных экипажей» – 21526 чел.

– еще 37100 чел.

В нашей статье «1812: Франция против России» после слов, касающихся первой группы, сказано следующее: «Н.А. Троицкий посчитал этих людей, а также свиту Наполеона с его генералами, администраторов, слуг, хлебопеков, маркитантов и т.д. «другими подкреплениями», которые присоединились к «448083 завоевателям» позднее».

Вот точная цитата из книги Троицкого: «Наиболее достоверна подробная роспись вторгшихся войск, которую сделал Жорж Шамбре по данным военного министерства Франции. Из нее следует, что с 24 июня по 1 июля перешли русскую границу 448083 завоевателя (включая 34-тысячный австрийский корпус генерала К. Ф. Шварценберга). Позднее к ним присоединились 9-й корпус маршала К. Виктора (33,5 тыс. человек, в сентябре) и другие подкрепления общей численностью 199075 человек»^[10].

И если прибавить к величине в 140449 чел. количество людей в указанных выше двух группах (21526 и 37100), то получится точно 199075.

К сожалению, в имевшемся у нас и сделанном еще очень давно переводе на русский язык приложения I труда Шамбрэ (1823, том 2) о второй группе есть только примечание: свита Наполеона с его генералами, администраторы, слуги, хлебопеки, маркитанты и т.д.

Однако на самом деле это отсутствовавшие в строю солдаты. Тем не менее, ошибка является нашей – следовало проверить перевод.

Что же касается подсчетов Н.А. Троицкого, то он посчитал «подкреплениями», перешедшими российские границы, насколько можно понять, «позднее» 1 июля, обе те группы, т.е. и 37100 чел., которые отсутствовали в строю. Однако у Шамбрэ нет никакой информации о времени их вступления на территорию России, а вторую группу он добавил для того, чтобы получить так называемую «эффективную» (списочную) численность войск.

2 апреля П.А. Чуйкевич составил записку «Патриотические мысли или политические и военные рассуждения о предстоящей войне между Россией и Францией…»^[11]. И в конце ее 1-й части автор представил свои соображения и рекомендации под заголовком «Род войны, который должно вести против Наполеона».

Как известно, было разработано немало планов кампаний против войск Франции и ее союзников. Но, несомненно, особое место занимает составленный Барклаем де Толли для Э.Ф. Сен-При (начальника главного штаба 2-й армии) так называемый «проект инструкции», поскольку он, по всей видимости, получил одобрение императора^[12].

В нем представлены два варианта «главного операционного плана». Согласно первому, под литерой «A», русские войска начинали военные действия переходом своих границ с дальнейшим движением в Восточную Пруссию и к Варшаве через Олиту, Гродно и Люблин. При этом отступление правофлангового корпуса и двух армий предусматривалось до пунктов, находившихся на своей территории, – соответственно, до Шавли, Вильно и Луцка.

Вариант «B» являлся полностью оборонительным. Для него тоже были определены действия всех соединений в трех основных возможных ситуациях, и в частности пути отступления: правофланговому корпусу – к Риге, 1-й армии – к Дриссе, а 2-й – к Киеву. Там они должны были занять укрепленные позиции и ожидать атаки неприятеля.

Важно также отметить, что к этому варианту предполагалось перейти и в случае, если сначала будет избран «наступательный» («A»), а затем войска «отступят внутрь наших пределов».

В так называемом плане К. Фуля предусматривалось только такое развитие событий, когда «война с нашей стороны начнется оборонительною». И историки справедливо находят много общего между тем планом и вариантом «B» из «проекта инструкции», и особенно в ситуации (2-й), когда главные силы врага устремились бы на «наш центр», а 1-я армия, «отнюдь» не вступая с ними в решительную битву, «постепенно» перешла бы к заранее подготовленной позиции у Дриссы.

В конце января и начале февраля Барклай де Толли направляет предписания о выдвижении войск к западным границам.

В отправленных им 10 февраля Витгенштейну и Багговуту секретных пакетах говорилось о вступлении их войск в Пруссию как о вполне возможном ходе событий. Также по его приказу от 1 марта тайно осуществлялся поиск наиболее удобных переправ через Неман и другие реки с принятием некоторых мер для их быстрого наведения. Наконец, рапорт Барклая императору от 1 апреля (исх. № 25) свидетельствует о том, что движение русских войск за пределы границ империи оставалось еще возможным.

В своей записке от 2.4 П.А. Чуйкевич оценил «силы, собранные Наполеоном для предстоящей войны с Россией» так: «По всем сведениям, которые военное министерство имеет, можно утвердительно сказать, что никогда Наполеон не предпринимал столь чрезвычайных мер к вооружению и не собирал столь многочисленных сил, как для предстоящей войны с Россиею.

Они простираются до 450/Т, включая в сие число войска Рейнского союза, итальянские, прусские, швейцарские, гишпанские и португальские. В сем грозном ополчении числится 42/Т конницы и до 500 орудий, и в исходе сего уже месяца будет оно сосредоточено в Варшавском герцогстве и старой Пруссии».

Здесь возникают, конечно, вопросы. В частности, указывая швейцарские, португальские и даже «гишпанские» войска, автор почему-то не упоминает польские. А ведь они составляли наиболее крупный союзнический контингент в «Великой армии». Оценка числа арт. орудий – «до 500» – явно слишком занижена для сил в 450 тысяч чел.

Можно также предположить, что «42 тысячи конницы» – это только 4 корпуса кавалерийского резерва Мюрата.

Выше Чуйкевич в разделе о том, «имеет ли Россия надежных союзников», пришел к следующему выводу: она «в готовящейся борьбе сей должна возлагать всю свою надежду на собственные свои силы и прибегнуть к средствам необыкновенным, кои обрящет в твердости своего государя и преданности ему народа, который должно вооружить и настроить, как в Гишпании, с помощью духовенства».

Далее в его записке: «Россия в начале сей войны не может более поставить против Наполеона как 130/Т пехоты, 30/Т регулярной кавалерии, 15/Т казаков и 800 орудий – всего 200/Т человек».

И это, очевидно, оценка сил 1-й и 2-й Западных армий с отдельными корпусами П.Х. Витгенштейна и И.Н. Эссена на тот момент.

Вместе с тем ниже следует примечание, в котором говорится о еще «трех обсервационных» армиях.

Дело в том, что 14 марта из большой части запасных и резервных подразделений полков были учреждены 26 новых дивизий – 18 пехотных и 8 кавалерийских. А из них (за некоторым исключением), 27-й пех. дивизии и запасных арт. бригад (с ротами 4-х депо) 15 марта были образованы три резервные армии (всего 16 пех. и 8 кав. дивизий, 32 арт. роты).

Однако Чуйкевич полагал, что для их окончательного сформирования потребуется предпринять «великие меры», и они, «вероятно, к концу только кампании могут быть готовы».

В конце 2-й части записки есть «Рассуждения относительно Австрии и Порты Оттоманской и мер, которые против них должно принять».

Действительно, в то время еще продолжалась война с Турцией. Автор также писал: «Наполеон обольщениями убеждает Австрию объявить нам войну и удостоверяет ее в приобретении Молдавии и Валахии».

Если бы ему это удалось, то для России ситуация могла стать намного более сложной, – ведь Австрийская империя имела весьма крупные вооруженные силы^[13].

Существует мнение, что в записке Чуйкевича указаны силы, составлявшие первые эшелоны противников. Что касается русской стороны, то именно так и получается, поскольку автор не учитывает еще не сформированные 3 резервные армии, Дунайскую и т.д.

Но в отношении сил противника в записке использованы слова «собранные <...> для предстоящей войны с Россией», и ничего не сказано об их эшелонировании после того, как они в конце апреля будут сосредоточены в Варшавском герцогстве и Восточной Пруссии.

Итак, еще не зная о заключении военного союза между Францией и Австрией, Чуйкевич рекомендовал следующее.

«Оборонительная война есть мера необходимости для России. Главнейшее правило в войне такого роду состоит: предпринимать и делать совершенно противное тому, чего неприятель желает.

Наполеон, имея все способы к начатию и продолжению наступательной войны, ищет генеральных баталий; нам должно избегать генеральных сражений до базиса наших продовольствий. <...>

Надобно вести против Наполеона такую войну, к которой он еще не привык, и успехи свои основывать на свойственной ему нетерпеливости от продолжающейся войны, которая вовлечет его в ошибки, коими должно без упущения времени воспользоваться, и тогда оборонительную войну переменить в наступательную.

Уклонение от генеральных сражений; партизанская война летучими отрядами, особенно в тылу операционной неприятельской линии, недопускания до фуражировки и решительность в продолжении войны: суть меры, для Наполеона новые, для французов утомительные и союзникам их нестерпимые».

Эти рекомендации вполне соответствуют так называемой стратегии затяжной войны. При этом автор делает особый акцент на «решительность» в ее продолжении и действия партизан в тылу неприятеля.

А вот «отличительные свойства» «главного операционного плана», изложенного в проекте инструкции для Э.Ф. Сен-При:

То есть, и в данном случае речь идет о той же «затяжной» стратегии.

7 апреля Александр I отправил Барклаю копию договора о военном союзе между Францией и Австрией и сообщил ему свое мнение о том, что с учетом этого обстоятельства необходимо тщательно взвесить решение о переходе границ «нашими армиями».

Вместе с тем еще 1 и 4 апреля Барклай докладывал о цели выдвижения войск за пределы границ следующее: «чтобы хотя несколько предупредить неприятеля», «едва ли можно будет нам <...> предпринять ни что другое, как только опустошение некоторого пространства неприятельской земли»^[14].

Совершенно против таких действий тогда выступал Фуль. И после приезда в Вильно 14 апреля Александр I мог ознакомиться с запиской Чуйкевича. Наконец, по известной версии, в окончательном решении императора не начинать военные действия первым большую роль сыграли политические соображения.

Итак, в кампании 1812 года предстояло обороняться на своей территории.

Но какой предполагалась глубина возможного отступления войск?

В записке Чуйкевича сказано следующее: «Быть может, что Россия в первую компанию оставит Наполеону большое пространство земли…».

Из этого следует, что в начинавшейся борьбе с Наполеоном автор записки считал возможной, или предусматривал, по крайней мере, еще одну кампанию. Но определенной информации о глубине возможного отступления ни в тех словах, ни во всем документе нет.

Данный вопрос, конечно же, тесно связан с соотношением сил (прежде всего, в первых эшелонах). И, как известно, накануне войны многие (а не только Фуль) предполагали, что Наполеон соберет армию в 200–250 тысяч чел.

Но не было ли разрушено это мнение сведениями русской разведки (в том числе из донесения Ханыкова от 14.3) и (или) информацией из записки Чуйкевича, а также из документа неизвестного автора с пометкой «1 апреля»?

25 июня Барклай писал императору о своих соображениях по разным вопросам. При этом важно отметить следующее. Ему тогда казалось невозможным, «чтобы неприятель в одно и то же время с одинаково превосходными силами действовал против нас и про­тив князя Багратиона». И поэтому он предлагал выдвинуть наибольшую часть 1-й армии из Дрисского лагеря, чтобы сразиться с неприятелем, если он наступает к этому пункту, либо действовать ему во фланг и тыл.

А 27-го Барклай высказал мнение, что 1-я армия достаточно сильна, чтобы и обороняться на позиции у Дриссы, и напасть на врага в момент, когда он будет наименее этого ожидать; а после присоединения отряда Дорохова и конницы Платова общая численность 2-й армии позволяет ей действовать против корпуса Даву. И позднее он написал, что последняя даже в состоянии не только отразить данный корпус, но и «все войска, которые смогут дебушировать из Варшавы»^[15].

Но эти мнения явно не соответствуют тому факту, что непосредственно против 1-й и 2-й русских армий наступали приблизительно вдвое большие силы неприятеля, в результате чего создавалась серьезная угроза для каждой из них. То есть, получается, имевшееся тогда у Барклая представление о численности вражеских войск, вторгшихся к тому моменту на территорию России (т.е. в 1-м эшелоне «Великой армии»), отличалось от реальности в меньшую сторону, и, по-видимому, значительно.

И Александр I в те дни считал вполне возможным сразиться с врагом. Так, в его рескрипте Багратиону от 26 июня говорилось: «Мы ожидаем чрез несколько дней решительного сражения. Если Всевышний увенчает труды наши победою, то можно будет частью войск 1-й армии действовать на левый фланг Давуста…». А в частном письме императора Барклаю от 27 числа есть такие слова: «…если мы начнем, как я надеюсь, наступательные действия»^[16].

28 июня был составлен план, изложенный в неподписанном документе под заголовком «Генеральная диспозиция к наступательным действиям»^[17].

В нем говорилось, что в настоящее время главные силы противника наступают от Ковно через Вильно и Борисов к Орше. А на операционной линии, возникшей вследствие движения 1-й армии к Дриссе, у него не более 70 тысяч солдат. «Другие отдельные неприятельские корпуса, в Курляндии и Гродненской губернии действующие, вошли туда с тем, чтобы посеять страх во владениях наших и взять контрибуцию».

Далее в данной «диспозиции» предполагалось, что противник, наблюдая за войсками Барклая «малым обсервационным корпусом», «станет спокойно продолжать образование новой Польской армии в крае, им ныне занимаемом». И только через два месяца ее численность составит не менее 180 тысяч человек.

Как раз 27 июня (9 июля) Наполеон, объясняя маршалу Даву свой новый план, писал о действиях основных сил следующее. Весьма крупная группировка, составленная из частей 3-х армейских корпусов и резервной кавалерии Мюрата (9 пехотных дивизий, 10 бригад легкой и 4 дивизии тяжелой кавалерии), будет следовать за армией Барклая постоянно. И, заметим, всего в ней насчитывалось намного более 70 тысяч чел.

Богарне с еще 2-мя армейскими корпусами направится на Докшицы, а затем к Полоцку или Витебску. В том же направлении, вероятно, пойдет и вся гвардия. Всего около 100 тысяч чел.

Войска Жерома продолжат преследование армии Багратиона, в то время как сборный корпус Даву двинется к Орше, чтобы преградить ей там путь на Витебск. И всего под командованием Даву и Жерома еще около 100 тысяч чел.^[18]

При этом в Гродненскую губернию вторглись все корпуса правофланговой группировки «Великой армии» – 3 армейских с резервным кавалерийским, а также австрийские войска Шварценберга. И на противоположном фланге значительные силы маршала Макдональда впоследствии угрожали захватом Риги.

Но почему у автора упомянутой «диспозиции к наступательным действиям» было столь далекое от действительности представление о масштабах наполеоновского нашествия?

Вновь обратимся к донесению В.В. Ханыкова от 14 марта: «По сим известиям количество сил, назначаемых действовать против России, должно составлять более 200-х тысяч человек французских и 180 тысяч союзных войск…».

Далее в нем говорилось: «Здесь вообще находят непонятным, каким образом будет продовольствована столь многочисленная армия, в сие время года, при истощении повсюду съестных припасов и особливо фуража»^[19].

И, наверное, многие в своих рассуждениях и оценках исходили из того, что снабжать слишком крупную армию (более 200–250 тысяч. чел.) за счет местных ресурсов, и особенно в такой малонаселенной стране, как Россия, было крайне трудно, если вообще возможно.

Однако в известной директиве Наполеона маршалу Даву от 14 (26) мая о сосредоточении в результате всех движений войск 400 тысяч солдат в одном месте говорилось о том, что полагаться на местные ресурсы нельзя, и все необходимое следует иметь при себе^[20].

И в своем донесении Ханыков сообщает о предпринимаемых неприятельской стороной мерах по обеспечению снабжения войск: «в Варшавском герцогстве учреждаются магазейны», «приготовляются там также великие количества сорочинского пшена, засушенного бульона, соленого мяса, сухарей, для раздачи по порциям солдатам при недостатке содержания», «строится теперь в Варшаве и других местах того герцогства до 200 тележек в одну лошадь для удобнейшего перевозу по трудным дорогам сих припасов, каковые также везутся и из Франции великими количествами в армии».

Вместе с тем могли быть и другие причины значительно отличавшегося от реальности (в меньшую сторону) представления об общей численности неприятельских войск, вторгшихся на территорию России до 5 июля (н.ст.).

Отразилось ли это неверное представление на планах русского высшего командования?

По данному вопросу, пожалуй, в первую очередь обращает на себя внимание так называемый первоначальный план. О нем Барклай сообщил Багратиону в отношении № 286 от 12 июня, в котором есть указание на повеление императора. Согласно его тексту, корпусу Платова предписывалось «идти неприятелю во фланг», а армии Багратиона – «способствовать сему действию, обеспечивая тыл» того корпуса.

Схема №1 - ситуация 12 июня

В то же время для 1-й армии считалось вполне возможным, что ее войска вместе с корпусами Витгенштейна и Дохтурова вступят в сражение «около Свенцян», или даже перейдут из этой позиции в наступление. И 15 июня Барклай в отношениях Тормасову и Багратиону, а также в предписании Платову по-прежнему не исключает развития событий в соответствии с первым вариантом. Причем в двух последних документах речь идет именно о генеральной баталии^[21].

Схема №2 - ситуация 15 июня

16 июня Александр I предписал Багратиону следовать к Вилейке и действовать «таким образом в правый фланг неприятеля». И в том же его рескрипте № 5 сказано о намерении нанести неприятелю, делавшему движения против правого фланга 1-й армии, «сильный удар и потом действовать на него наступательно»^[22].

Схема №3 - ситуация 16 июня

Но, как известно, из всех действий, о которых говорилось в пунктах т.н. первоначального плана и упомянутом рескрипте № 5, как предписанных, так и предполагаемых или возможных, осуществлено было лишь то, что 2-я армия, следуя на Вилейку, прошла часть пути, достигнув Новогрудка и Немана.

Как же развивались события далее?

Оставив Вильно 16 июня, войска Барклая затем вместе с корпусами Витгенштейна и Дохтурова двигались к «свенцянской» линии, где сосредоточились 18 – 19 числа (6-й корпус прибыл 19-го «к Свиру»).

Эти силы отступали к Западной Двине фактически в соответствии с планом Фуля^[23]. И, по нашему мнению, его осуществление не являлось «маскировкой» какого-то иного замысла. В конечном итоге данные силы должны были расположиться на позиции у Двины с опорой на Дрисский укрепленный лагерь и ожидать там нападения неприятеля, как и в «главном операционном» плане. Именно о «решительном сражении» на той позиции и сообщалось Багратиону в рескрипте от 26 июня.

Отход 2-й Западной и 3-й резервной обсервационной армий предусматривался к Борисову и Киеву. К 12 июня запасные войска дислоцировались вдоль укрепленной линии по Западной Двине, Березине и Днепру, в частности батальоны (81+6) – в Риге и Динамюнде, Бауске и Митаве, Динабурге, Дриссе, Борисове, Бобруйской крепости, Мозыре и Киеве. И 87 резервных (4-ых) батальонов должны были выдвинуться к пунктам на той же линии, которая, весьма вероятно, и определяла глубину возможного отступления всех соединений.

Более подробно об этом – «Был ли «главный операционный план» по варианту «B» «маскировкой» истинного замысла?».

И об одной любопытной детали в распределении русских войск 2-го эшелона.

В Бобруйской крепости находились запасные батальоны 24-й и 26-й дивизий. Подразделения последней ожидались в Мозыре. Их должны были сменить таковые же батальоны 27-й дивизии (они прибыли с 20.6 в течение нескольких дней).

Однако перед самым началом войны батальоны 26-й и 27-й дивизий получили новое назначение – прибыть в Минск.

По-видимому, таким образом желали несколько усилить армию Багратиона, поскольку от нее предполагалось отделить весьма значительную часть войск под общим командованием Дохтурова. Но в силу обстоятельств все 18 запасных батальонов (24-й, 26-й и 27-й дивизий) оставались в Бобруйской крепости до самого прибытия туда 2-й армии.

16 июня Александр I сообщил Барклаю в частном письме о следующем. Ранее предполагалось, что сначала 2-я армия отступит к Минску, где она будет усилена 27-й пехотной дивизией (и, как следует из сказанного выше, еще запасными батальонами 26-й и 27-й дивизий). И далее она двинется на Вилейку, чтобы действовать на правый фланг противника (см. линии и стрелки «8» на схеме 3). Теперь же эта армия была направлена прямо к последнему пункту (маршрут «10» от Слонима на схеме 3)^[24].

В плане Фуля ее движение с целью воздействия на правый фланг противника, соответствовало ситуации, когда 1-я армия будет обороняться. И, согласно упомянутому частному письму Александра I, а также его рескрипту Багратиону № 5 от 16.6, в случае невозможности пройти к Вилейке 2-я армия могла отступить на Минск и Борисов.

Однако лишь немного позднее Багратиону были отправлены новые инструкции о взаимодействии армий и прочем, содержание которых отражало исключительно замысел и воззрения Фуля^[25].

Согласно этим указаниям, 2-й армии, в сущности, предписывалось действовать по линии, проходящей из Вилейки через Минск в Бобруйск (на схеме 3 «11»). И такая ее конфигурация была, на наш взгляд, вполне логичной с точки зрения заимствованной Фулем из теории Бюлова системе операционных линий^[26].