Необходимые пояснения

Немного о том, что еще автор этих строк уяснил за время сорокалетней работы на Бородинском Поле. Изложим суть вкратце, в нескольких замечаниях, небесполезных для историков великого сражения.

1. Позиция русских армий никогда не строилась вдоль реки Колочи от Фомкино до Старого Села и далее по реке Москве до Маслова.

Главная позиция шла от Горок через Семеновское на деревню Утицу с загибом правого крыла по реке Москве от Старого Села, через Маслово, на Криушино, возможно, и далее, до Ильинского на Бодне.

2. Рассказ солдата Тихонова^[32] о том, что он сидел в слабых «шанцах», объясняется тем, что он сидел в пехотном ретраншементе близ современного Южного люнета Багратиона. Ретраншементы и не требовалось делать монументальнее по требованиям фортификационных уставов того времени, да и по простому здравому смыслу.

3. Никакие кавалерийские лошади, даже с цирковыми наездниками, не могли перескакивать через артиллерийские рвы всех батарей шириной в 4,6 метра, тем более, что после этого надо было удариться о передний скат бруствера. Если даже от обстрела и ног пехоты бруствер и ров осыпались в какой-то мере, то ров от этого становится шире чем 4,6 метров. Перепрыгивали всадники, например, у батареи Раевского, лишь через пехотные ретраншементы, через которые, очевидно, любой средний всадник, действительно, перепрыгнуть мог, даже если ретраншемент этот был любого вида из всех трех, употребленных русскими на Бородинской позиции, даже в том случае, если он еще не был разрушен. Но это только доказывает наличие большого числа таких ретраншементов у батареи Раевского.

4. Никакая пехота не могла находиться в артиллерийском рву и действовать оттуда без банкета у контрэскарпа, так как ров был глубок, от 1,6 до 1,8 метров. И, кроме того, стоять пехоте во рву и остаться живой, когда над головой на расстоянии десяти сантиметров пролетают ядра вместе с горячими пороховыми газами, бьющими по голове и по спине солдата, совершенно невозможно. Двухярусный огонь, в то время, допускался для стрельбы пехоты из ружей над головами нижнего яруса стрелков, на высоте не менее трех футов, то есть 91 сантиметр. А стрельба орудий над головами стрелков возможна только при расположении орудий не менее чем на 10 футов, т.е. на 3 метра выше голов пехоты.

Версия о том, что на батарее Раевского в ров был посажен батальон Полтавского пехотного полка, вполне уместна. Но стояла эта пехота не в артиллерийском рву самой батареи, а во рву пехотного ретраншемента, расположенного от линии самых нижних орудийных выстрелов ниже пяти метров, что уже безопасно для своей пехоты. Макет в Бородинском Музее, где во рву перед абстрактным люнетом классической формы, не считающейся с действительным рельефом местности, изображена артиллерийская позиция будто бы батареи Раевского, а во рву перед бруствером помещены стрелки – нелепая фантазия. Не только стрелкам в таком рву нельзя было находиться, даже лежать на дне рва нельзя, ведь даже контрэскарп сильно разрушался от своих же выстрелов. Поэтому практика фортификации того времени делала контрэскарп значительно положе эскарпа, что, конечно, облегчало эскаладу противника, но сохраняла крутость контрэскарпа без разрушений, хотя категория прочности местного грунта позволяла его делать той же крутости как эскарп.

5. Равнобокость уклонов эскарпа и контрэскарпа рекомендовались многими пособиями по фортификации того времени. Но практика показала другое. Этот, более совершенный, тип рвов присутствует везде на Бородинских укреплениях, где это можно было наблюдать при археологических раскопках, и это соблюдалось, разумеется, при последующей реставрации. Примером служат: Батарея Раевского, Северный люнет Багратиона, флешь-редан внутри Спасо-Бородинского монастыря, фрагмент рва кривого фаса Южного люнета Багратиона на его истинном месте, а не на созданным в 1912 году, однофасная батарея на правом берегу ручья Семеновского.

6. Труд Нефедовича по укреплениям Бородинского Поля^[33] грешит по всем позициям из-за того, что автор не видел нигде и никогда профессиональных археологических разрезов как артиллерийских, так и пехотных рвов. Он дал добросовестную картину, опираясь на очень ограниченный круг источников, базируясь на своих военно-инженерных глубоких познаниях конца XIX начала XX века, и дал картину своего личного представления, как это все могло бы быть сделано при Бородине. Но простейшие проверки его сведений с натурой на сделанных нами археологических раскрытиях показывают слишком значительные и принципиальные разночтения теории Нефедова и практики реставраторов.

7. Вызывает большое удивление суждения известного Липранди, участника сражения, о Батарее Раевского.

Он приписывает себе руководство строительством этой батареи, хотя был квартирмейстером 6-го пехотного корпуса 1-й армии, а батарея Раевского находилась в ведении 2-й армии, и ее возведением руководили инженерные, но не квартирмейстерские офицеры. То, что Липранди плохо знает батарею Раевского со всеми ее сложностями, видно из текста его записок. То он клянется, что это люнет, а потом почти тридцать раз называет его редутом. То путает ров артиллерийский, глубокий, со рвами пехотных ретраншементов, мелкими, как им положено. И на основе этого делает выводы, что на этой батарее все рвы были мелкими, а брустверы едва насыпанными. Сей труд Липранди ввел в заблуждение Л.Н. Толстого при его описании Батареи Раевского. А, как показали раскопки, это укрепление имело все в законченном виде по фортификационным правилам того времени. Недаром же неприятель называл это сооружение, этот сложнейший форт – то «Роковой редут», то «Адская пасть» и так далее.

Опасны такие мемуары по своим последствиям, они внедряют фундаментальную ложь в последующие научные труды, не говоря уже о художественной литературе.

8. Становится печально от того, что научные труды по Бородинскому сражению пишутся лишь по документам, без ознакомления с натурой не только на поверхности, но и на необходимую глубину.

Так, например, всеми уважаемый и много хорошего сделавший для Бородинского Поля Леонид Павлович Богданов, описывая свое впечатление о Батарее Раевского (1962 г. сборник статей к 150-летнему юбилею), опирается на виденные им остатки бруствера, что видно при элементарном разведочном раскопе. Он говорит, что это были две клумбы при входе на Красный холм со стороны Старого здания музея, на которых были посажены цветы по рисунку, соответствующему датам: 1812 – 1952.

Многое еще необходимо сделать на Бородинском Поле, как в ближайшее время, так и в отдаленном будущем. Бородинское Поле, это Музей под открытым небом, где все экспонаты находятся не в залах, а в поле или в лесу. Эти экспонаты надо внимательно отыскать, бережно охранять обнаруженное, в каком бы виде оно ни оказалось, добросовестно исследовать и восстановить по возможности в изначальном виде, допуская к этой работе только проверенных, честных и подготовленных к подобной работе специалистов, во избежание повторения псевдореставраций укреплений 1912 и 1962 годов.

Все эти ценнейшие экспонаты под открытым небом должны иметь необходимую пояснительную часть, сделанную прочно и долговечно. В настоящее же время многие объекты на Бородинском поле не имеют аннотационных досок, что равнозначно, если бы со всех картин в Третьяковской галерее сняли пояснительные таблички.

Как это ни странно, настоящее исследование самого места Бородинского сражения только начинается. Но такой работе по превращению этого места действительно, а не фиктивно, в Заповедник Воинской Славы, будут мешать две основные разрушительные силы. Непрофессиональный, узкий ведомственный подход к решению различных проблем, неминуемо возникающих, но решаемых, как правило, по требованиям «сиюминутной пользы», оправдывающей любую глупость, даже любое преступление. И – «черные археологи». Они могут быть не только совершенно незнакомыми людьми. Они могут быть и сотрудниками различных учреждений с пышными, многообещающими названиями, и даже сотрудниками Музея (как Городцов или Чижов), работавшие, возможно, с благими намерениями, но по той же системе, что и выше названные, то есть с информацией для себя, с находками для себя. Общее познание Поля поэтому сужается, а судьба частных коллекций хорошо известна. В подавляющем большинстве случаев родственники коллекционеров отправляют все на свалку. Вот этого нам очень хочется избежать. Мы же в своей работе надеялись сделать больше, сделали что смогли. Пусть новое поколение продолжит нашу работу и, наверное, во многом поправит нас.

16 сентября 2003 года.
архит.-реставратор Н.И. Иванов.