Владеющий искусством изготовления замысловатых игрушек Дроссельмейер подарил своей маленькой крестнице Щелкунчика... Подарил не только ей, но и всему человечеству, ибо метаморфозы деревянной орехоколки длятся и по сей день, в том числе и в современном искусстве…

На выставке в Калининграде представлен проект Матушки Медоуз, объединяющий игрушек и людей в пространстве художественной фотографии. Ему присущи лаконичность композиции, использование различных живописных приемов и при этом сохранение достоверной фотографической природы изображения, лишённая театральности игра, тонкая ирония и символизм. В диалоге между живописью и фотографией, столь актуальном в нынешнее время, Матушка Медоуз занимает особую позицию. Упорно избегающая всяческих штампов, автор выставки называет свои работы "арт-принты". Поклонники же утверждают, что ее фотографии живут, спорят, дышат...

По словам Матушки Медоуз, подобно Дроссельмейеру из сказки Э.Т.А. Гофмана «Щелкунчик и Мышиный король», ей также время от времени приходится переживать приступы «починительства» и «сочинительства» игрушек. Вставить старому мишке новые зубки (желательно дедушкину вставную челюсть) или собрать нечто новое. Все игрушки, которые посетители увидят на фотографиях, сделаны «под модель», специально для фотосессии на соответствующую тему. Это маленькие alter ego тех людей, которые приходят сниматься к Матушке Медоуз в студию. Причем для автора выставки такая работа, как небольшой акт своеобразного гофманского «вудизма», ведь, делая игрушку-фрика для человека, можно невольно почувствовать себя … крестной.

Участники фотосессий попадают в особый гротескный мир, иногда сентиментальный, иногда жутковатый. Мир, подобный тому королевству, куда дроссельмейеровский Щелкунчик уводит Мари Штальбаум через рукав меховой шубы. Сам же Дроссельмейер является крестнице в виде ухающей совы на часах… А кем видится фотограф Матушка Медоуз, когда на глазах модели собирает хрупкие миры, залезает на стремянки, разбрасывает вату или строит картонные домики, потрясая объективом, который не хуже гофмановских часов отмеряет субъективное время человека?