Выставка «Петербургский сецессион» объединила ярких мастеров:Виктора Ляпкало, Никиту Цицина, Пётра Рейхета, Александра Тостикова, Павла Блуднова, Сергея Краснова, творческие поиски которых развиваются по глубоко индивидуальным, несхожим сценариям. Что же заставило их выступить вместе? И почему связующим элементом творческо-дружеской конструкции стал термин «сецессион» (от лат. secessio – отделение, обособление)? Можно ли расценивать название выставки в декларативном ключе, как некую позицию этих шестерых художников? Возможно. В любом случае и состав участников, и название создают интригу, разгадку которой можно получить только после внимательного изучения произведений, предложенных вниманию ценителей живописи. В решении интеллектуальной задачи все будет иметь значение – и время, и место, и каждое из действующих лиц. Не вдаваясь в исторические детали и подробности развития европейского стиля «сецессион», отметим лишь основное в этом явлении – то, что имеет значение для сегодняшнего понимания происходящего.Итак, время – рубеж веков. Граница времен – территория тайны, прошлое уходит навсегда, будущность страшит неизведанностью. В смутном опасении рассудок обращается к ясному и такому привычному прошлому, ностальгируя по ускользающей надежной опоре.Мы переживаем смену эпох, в ходе которой наряду с естественным обновлением жизни диссонирующей нотой вновь проявляет себя разрушительная сила. Привлекая, приманивая неокрепшее сознание призрачной мечтой о новизне, возведенной в абсолют, она исподволь отрицает все ценное, что было создано веками, стремясь вытеснить традицию за пределы актуального.Все участники выставки – крепкие традиционалисты. И в отличие от создателей европейского «сецессионстиля» они не стремятся к утверждению новых течений, не преследуют оппозиционных целей. Но не стоит забывать, что и академическое искусство уже давно не характеризуется застывшим догматизмом. И здесь вдруг становится очевидным, что перед зрителем оказывается не что иное, как «сецессион наоборот».Если тогда, на рубеже XIX–XX веков, стремление к новизне казалось просто необходимым, то сегодня, в финале первого десятилетия XXI века, пресыщенное новизной сознание пытается – подобно путнику, застигнутому порывом ветра и схватившемуся за дерево, – удержаться на ногах, обретя надежную опору в традиции.Каждый из мастеров выставки «Петербургский сецессион» стремится обратить внимание на «ускользающую красоту», утверждая тезис о вечной новизне и красоте сотворенного мира. Их главная декларация – в утверждении вечной ценности зримого мира, за пределами которого открывается еще более неизведанная и прекрасная реальность душевных переживаний, чувств, сердечных порывов.Для того чтобы понять это, прочувствовать в полной мере, можно прибегнуть и к «отделению», и к «обособлению». «Сецессион» в данном случае – средство призвать многоголосый суетящийся мир к спасительной тишине, дарующей возможность остановиться – и задуматься. Над тем, чего же нам не хватает в порыве всеобщего обновления и подчас доведенном до абсурда поиске новых форм. От чего мы бежим в свое беспросветно техногенное будущее? От благоухающей свежести летней травы, от красоты женщины, от прогулки по вечерней улице родного города, от возможности мыслить, удивляться, расширять пределы фантазии не под действием стимулирующих препаратов, а благодаря безграничности разума? Шесть участников выставки предлагают зрителю подумать над этим. Границы их обособленного кружка условны, скорее наоборот: они потенциально открыты для тех, кто примет решение присоединиться – душевным откликом, единомыслием или своими произведениями.Полагаю, проект лишь в самом начале. И независимо от того, будет ли у него продолжение в реальности, каждый из нас может принять в нем участие «виртуально», серьезно поразмыслив: если искусство – зеркало жизни, не наступит ли время, когда мы, заглянув в него, отшатнемся? Но другой жизни и другого зеркала уже не будет.