От всей души поздравляем вас с Днём работников всех отраслей связи!

Пусть волны эфира и в дальнейшем тесно связывают Радищевский музей и все компании-партнёры отрасли.

Пресс-служба Радищевского музея

Как может отметить День радио художественный музей? Открыть свой запасник, достать из ячейки деревянного стеллажа в хранении живописи большую картину и рассказать удивительную историю о забытом, но весьма примечательном событии, произошедшем в конце позапрошлого столетия и отображённом малоизвестным художником в своём живописном произведении!

На картине на фоне пологих прибрежных склонов, поросших редким лесом, и яркого закатного неба изображен накренившийся, крепко скованный льдами корабль. Чёрная масса его огромного корпуса смотрится ещё более внушительно в сравнении с маленькими человеческими фигурками. Из малозаметных, лишённых нарочитости примет понятно, что здесь теплится жизнь: люди на корме броненосца, верёвочная лестница, связывающая его с берегом, идущий из трубы дым. Подчёркивая суровую выразительность северной природы, художник использует холодные тона. Зеленовато-голубые цвета неровной поверхности льда на первом плане и заснеженных далей рождают ощущение неприютности, зимнего оцепенения.

Розово-жёлтые отблески закатного освещения, низкие фиолетово-серые плотные облака над горизонтом придают пейзажу драматическую напряжённость.

Малознакомое имя автора – Карл Александрович Винклер, невразумительное название – не то «Ледоход», не то «Ледокол», так обозначалось произведение в разных музейных документах, оставляли картину с изображением затёртого во льдах тёмного корабля (какая-то баржа что-ли?) долгое время без внимания исследователей и зрителей. Прояснить совсем не прозаический сюжет полотна помогло письмо художника, хранящееся в музейном архиве:

Милостивый государь!

На выставке Общества Мюссаровских Понедельников в помещении Имп[ераторского] Общ[ества] Поощр[ения] Худ[ожеств] в Петербурге сейчас находится коллекция в акварели моей работы и вместе с ней большая картина масляными красками, интересная уже по сюжету «Броненосец “Ген[ерал]-Адм[ирал] Апраксин” во льду на острове Гогланд». Писана картина эта после моего пребывания на О. Гогланд, где я жил 2 недели на ледоколе Ермак в январе 1900 года, и выставлена во многих городах России.

Эту коллекцию я с удовольствием выставил бы в Саратове, или в Вашем Радищевском Музее…

с совершенным почтением К. Винклер.

Письмо было адресовано в правление Саратовского Радищевского Музея из Варшавы, где на тот момент находился художник; ответ он просил писать уже в Рим. То немногое, что известно о жизни этого мастера, свидетельствует о его высокой подвижности. Он работал в Санкт-Петербурге, Варшаве и Дрездене, Риме и Лозанне, но больше всего в родном Ревеле, старые улочки которого запечатлел в многочисленных акварелях, растиражированных потом в открытках.

Первые уроки художественного ремесла Карл Александрович получил у ревельских художников К. Нилендера и А. Шлатера, потом учился у Г. Эшке в Берлине и Г. Вея в Лозанне. Кроме этого он закончил филологический факультет Ревельского университета. До 1902 года жил в Санкт-Петербурге и был участником выставок Императорского Общества поощрения художеств, Санкт-Петербургского общества художников, Общества русских акварелистов и др.

Художник писал преимущественно реалистические пейзажи. Особенно любил старинные улочки древних городов, камерные, приближенные к человеку мотивы природы, которые выполнены им в технике акварели. В собрании Радищевского музея находятся несколько акварельных пейзажей, рисующих неброскую красоту северной природы: отражение облаков в глади воды, тихий морской залив на закате, рыбацкие домики на берегу живописного побережья Балтики («Болото», «К вечеру», «Избушка у моря» и др.).

Живописных произведений Винклера известно очень мало, одно из них – «Ледокол во льду», оказавшийся «броненосцем». Авторское название и пояснение места написания картины помогло раскрыть событие, запечатлённое Винклером в пейзаже,– кораблекрушение нового корабля береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин». Репортажи о происшествии заполнили полосы столичных газет 1899-1900 годов.

«Апраксин» – один из трёх броненосцев с сильным артиллерийским вооружением, построенных в конце ХIХ века в России и предназначенных для действия во внутренних морях и обороны побережья. Усиление Балтийского флота объяснялось быстрым развитием иностранных флотов (в первую очередь германского). Новые корабли получили имена прославленных русских флотоводцев: «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин» и «Генерал-адмирал Апраксин». Торжественная закладка последнего состоялась 8 апреля 1893 года.

Имена кораблей неслучайны: среди моряков существует устойчивое мнение, что они имеют влияние на дух команды и предопределяют судьбу самого судна. Например, команда броненосца «Адмирал Ушаков» была уверена, что выражение лица адмирала на портрете, висевшем в кают-компании, время от времени меняется. Названный в честь третьего в России генерал-адмирала Ф.М. Апраксина броненосец имел непростую судьбу, на которую, как полагают, повлиял мягкий и небоевой характер его соименника. Несмотря на многочисленные заслуги сподвижника Петра I, полководца во многих битвах, в том числе, в первом победоносном морском сражении при мысе Гангут в 1714 году, Апраксин запомнился как человек мягкий и неинициативный, и даже не слишком сведущий в морском деле. Вступивший в строй в 1899 году броненосец в тот же год 25 ноября в 3 часа ночи при сильной метели выскочил на камни у южной оконечности острова Гогланд в Финском заливе.

Наибольшая пробоина площадью около 28 кв. метров оказалась в днище, через неё в носовые отделения хлынула вода. В декабре потерпевший аварию корабль оказался в ледовом плену, и сообщение с ним поддерживал только ледокол «Ермак». Многочисленные предложения, порой фантастические, о снятии броненосца печатались в газетах. В конце концов, созрел следующий план: просверлить в камне отверстия и заложить в них динамитные патроны. Сверление гранитного монолита с помощью алмазного бура, насаженного на соединённые между собой штанги общей длиной 23 метра, и установленных на льду станков, вращающихся вручную, оказалось весьма нелёгким делом. За 10 часов удалось проделать лишь одно отверстие глубиной 50 см, в которое водолаз затем заложил динамит. Только после успешного окончания подрывных работ «Ермаку» 11 апреля 1900 года удалось снять броненосец с камней.

При чём же здесь радио? С работами по спасению броненосца связано первое практическое применение изобретения А. С. Попова. Для организации большого объёма работ потребовалась надежная связь с Петербургом и Кронштадтом. Ближайшим к месту аварии населенным пунктом, имеющим проводной телеграф, был город Котка в Финляндии, расстояние до которого превышало 45 километров. Морской технический комитет предложил связать острова Гогланд и Кутсало, расположенные в непосредственной близости от г. Котка, беспроволочным телеграфом.

Для научного руководства созданием радиолинии были привлечены А. С. Попов и его ассистент П. Н. Рыбкин. Одну из радиостанций воздвигли на гранитном утесе о. Гогланд, в километре от броненосца. Оборудование для нее, а также команду моряков доставил ледокол "Ермак". Другую радиостанцию построили на о. Кутсало, вблизи почтово-телеграфной конторы г. Котка. Обе станции строились в тяжелейших условиях, при сильных морозах и метелях, но благодаря героическим усилиям русских матросов строительство было закончено в короткий срок.

После ремонта до 1905 года броненосец «Генерал-адмирал Апраксин» был в Учебном артиллерийском отряде. Участвуя в Цусимском сражении во время русско-японской войны, попал в руки противника. Переименованный в «Окинасима» броненосец доживал свой век в качестве учебного корабля и в 1926 году пошёл на слом.

Не счастливая судьба броненосца отразилась и на картине с его изображением. Долгое время большое полотно находилось на временном хранении в музее. По-видимому, автор надеялся на покупателя и не спешил забирать его обратно. Картина, о которой идёт речь в письме, имеет большие размеры - «около 2 ½ х 1 ½ метров с рамой» и была впервые выставлена в 1901 году в Риге, потом экспонировалась в Петербурге и оттуда была выслана в Саратов для участия на одной из местных выставок. Возможно, она приглянулась одному из саратовцев, с неё было сделано уменьшенное авторское повторение. После революции «Броненосец» был передан Саратовской революционно-следственной комиссией в Радищевский музей и записан на основное хранение под названием «Ледокол. Во льду».

Первое время полотно геройской тематики было востребовано: в 1932-1939 годах оно украшало клуб имени Ф.Э. Дзержинского. А потом надолго осело в музейных фондах, и героическое содержание, подчёркнутое в авторском названии, забылось. Вернуть авторское название картине стало возможным после сопоставления нескольких составляющих: живописного полотна, факта из истории русского флота и архивного документа – письма К.А. Винклера в Радищевский музей.

Несмотря на актуальность темы, не в смысле социальной злободневности, а недавности самого происшествия, картина Винклера не грешит репортажной описательностью. Она отличается значительностью замысла и монументальностью созданного художником образа, который не имеет одностороннего толкования. Замысел художника гораздо шире простого повествования о работах по спасению корабля из ледового плена. Главное – это художественное воплощение мысли о мужественном противостоянии человека природным стихиям, стоящим на пути его дерзких устремлений. Накренившийся тёмный силуэт корабля на фоне северного пейзажа можно назвать почти символическим воплощением извечного противостояния человека и природы, стремления покорить её водные и земные стихии с помощью мощных машин и радиосвязи.

С Днём радио!