|
| ДОМ РОМАНОВЫХ. ЕЛЕНА ПАВЛОВНА. |
Дополнительные сведения:
Елена Павловна (Фредерика-Шарлотта-Мария) Русская великая княгиня (1806 - 1873), дочь вюртембергского принца Павла-Карла.
Любитель рассеянной жизни и человек беспокойного характера, принц не мог ужиться со своим братом-королем и переселился в Париж, где отдал дочерей в пансион госпожи Кампан. Систематическое и разумное воспитание заменило здесь для десятилетней девочки самодурство и суровость угрюмой бабки, дочери Георга III английского, и жестокие воспитательные эксперименты отца. Дружба их с обучавшимися у Кампан девицами Вальтер, родственницами знаменитого Кювье, бывшего в это время директором Jardin des Plantes, дала последнему возможность оценить живой, проницательный и жадный к знанию ум юной принцессы, которую он приглашал к себе нередко на воскресенья и праздники. Долгие беседы с великим ученым, его рассказы и указания, прогулки с ним по Jardin des Plantes, знакомство с разнообразными проявлениями и произведениями природы стали благотворной школой для умственного и нравственного развития девушки; покинув через четыре года Париж, она продолжала вести с Кювье оживленную переписку.
Ей не было еще шестнадцати лет, когда император Александр I письменно просил ее руки для своего брата Михаила Павловича. Императрица Мария Федоровна, по почину которой был сделан этот выбор, постоянно относилась к Фредерике-Шарлотте, нареченной 5 декабря 1823 г. Еленой, с искренним расположением и полным доверием. На пути в Россию, будущая великая княгиня выучилась настолько основательно русскому языку, что могла прочесть в подлиннике Историю Государства Российского Карамзина.
Супружество Елены Павловны продолжалось около двадцати шести лет и не было лишено терний: она потеряла четырех дочерей, да и характеры супругов были противоположны. Великий князь Михаил Павлович соединял в своем лице представителя неумолимого служебного долга и блюстителя строжайшей дисциплины, понимаемых крайне узко, мелочно и формально, - и человека с острым, иронически настроенным умом и порывами доброго в сущности сердца. "Суровость его лица и взгляда из-под нахмуренных бровей - говорится в записках князя Имеретинского, - резкая манера выговаривать и неумеренная строгость взысканий за маловажные проступки - все это было вынуждено, ненормально и свойственно только видимому, а не истинному характеру Михаила Павловича".
Выдающиеся свойства ума и тонкая сердечная деликатность великой княгини, выражавшаяся в умении ставить себя в положение других, разделяя и понимая их интересы, способность делать это с чарующей простотой, сразу уничтожавшей условность и натянутость отношений, чуткость в симпатиях и верность в дружбе завоевывали ей преданность всех встречаемых и отыскиваемых ею на жизненном пути. До конца своих дней она интересовалась всеми явлениями в области знания и умственной деятельности, часто приходя, где было нужно, на помощь своим участием, содействием и материальной поддержкой. Ее живо занимала деятельность университета, академии наук, Вольного Экономического общества. Она имела долгие беседы с профессором Арсеньевым, желая ближе познакомиться с историей и статистикой России; вела богословские разговоры с епископом Порфирием Успенским и с архиепископом херсонским Иннокентием, который, по его словам, был "удивлен и почти унижен" сознанием, что великая княгиня, близко зная историю и основания православия, захватила его некоторыми вопросами врасплох и вынудила у него просьбу дать ему время справиться для категорического ответа.
Она заказала через Юрия Федоровича Самарина профессору Беляеву исследование о началах представительных учреждений в России. В ее покоях встречали в высшей степени внимательный и ласковый, сознательно обдуманный прием Гумбольдт, барон Гакстгаузен, Кюстин, Бэр, Струве, граф Виельгорский, князь Одоевский, Тютчев, граф Блудов, Ланской, Чевкин, князь Горчаков, граф Муравьев-Амурский, Киселев и другие. Она никогда не замыкалась в узкий кружок приближенных придворных, признавая, что "маленький кружок, который, приносит великий вред: он суживает горизонт и развивает предрассудки, заменяя твердость воли упрямством. Сердцу нужно общение только с друзьями, но ум требует новых начал, противоречия, знакомства с тем, что делается за стенами нашего дома". Наряду с устройством в залах ее дворцов под ее руководством блестящих празднеств, отличавшихся особым вкусом и оригинальностью, она создала нейтральную почву, на которой могла встречаться с интересовавшими ее людьми, не ставя этого в зависимость от обычных условий придворной жизни и приглашая их в свой дворец от имени княжны Львовой или княгини Одоевской.
Император Николай выражал Елене Павловне особое внимание, называя ее le savant de famille, нередко советовался с ней в семейных делах и, при всей своей самостоятельности, прислушивался к ее мнению.
Ей доставляло истинную радость "подвязывать крылья" начинающему таланту и поддерживать уже развившийся талант; ею даны были средства Иванову на перевозку "Явления Христа" на родину и на снятие с него дорого стоивших фотографических снимков; ей обязан И. Ф. Горбунов ласковым приемом в петербургском обществе и принятием на казенную сцену; она обратила внимание на выдающийся голос Никольского и содействовала тому, что безвестный певчий придворного хора стал знаменитым тенором русской оперы; Антон Рубинштейн всю жизнь с восторгом вспоминал о ее плодотворном покровительстве и задушевном к нему отношении.
Под влиянием музыкальных вечеров великой княгини зародилась мысль об учреждении Русского Музыкального Общества и его органов - консерваторий. За осуществление этой мысли Елена Павловна взялась со свойственной ей пылкостью и настойчивостью, принеся для того личные материальные жертвы и даже продав свои бриллианты. Просветительные и благотворительные деятельность великой княгини получила широкое развитие. Императрицей Марией Федоровной ее управлению были завещаны повивальный и Мариинский женский институты, затем к ним присоединилось училище святой Елены, впервые устроенное без принятия во внимание сословных различий воспитанниц. Потом она основала в память своих дочерей Елисаветинскую детскую больницу в Петербурге и детские приюты Елисаветы и Марии в Петербурге и Павловске и совершенно преобразовала и расширила Максимилиановскую лечебницу для приходящих, создав в ней отделение для постоянных кроватей.
Во всех этих учреждениях и ряде других она была не просто высокой покровительницей, а деятельной и озабоченной их успехом силой, умевшей всех вокруг одушевлять и объединять, не подавляя никого своей личностью и возбуждая в каждом радостное сознание общей работы на общую пользу.
Главным ее личным делом было учреждение Крестовоздвиженской общины сестер милосердия. Нравственно поддержанная в своей мысли Пироговым, несмотря на тайные и грязные насмешки и явное противодействие со стороны высшего военного начальства, она сумела убедить императора Николая в полезности нового начинания и создала первую по времени военную общину сестер милосердия. Работа по проведению в жизнь этого учреждения, во все подробности которого она входила лично, соединила ее с Пироговым узами прочной дружбы, первое основание которой было положено еще в 1848 г., когда, узнав, что не знакомый ей лично Пирогов, вернувшийся после тяжелой полугодовой работы на Кавказе, получил резкий выговор от военного министра князя Чернышева за какое-то отступление от формы в своем мундире, она вызвала его к себе и нежным вниманием к великому ученому возвратила ему бодрость духа и отвлекла его от мысли подать в отставку.
Последней великодушной мечтой Елены Павловны было устройство Клинического Института, в котором врачи могли бы, по окончании курса и по занятии врачебной практикой, слушать лекции по интересующим их специальным предметам, знакомясь с современным состоянием и успехами медицинских наук. Она предназначила на это особую сумму и выхлопотала у государя землю на Преображенском плацу. Смерть не дала ей возможности дожить до осуществления ее замысла и видеть возникший при деятельном участии ее врача Э. Э. Эйхвальда "Еленинский Клинический Институт".
Наиболее важную историческую заслугу Елены Павловны перед Россией составило ее участие в деле освобождения крестьян от крепостной зависимости. Приехав в Россию, она застала крепостное право в широком и непоколебимом, по-видимому, развитии. Царствование Николая I прошло в слабых попытках преобразования, а не упразднения крепостного ига; не дальше шло и учреждение министерства государственных имуществ, с П. Д. Киселевым во главе. В намерения и цели последнего входило, однако, повсеместное освобождение крестьян в России. Своими мыслями по этому поводу он делился с великой княгиней, уважением которой он пользовался, а она, в свою очередь, в качестве старшего по летам и по житейскому опыту члена императорской фамилии, внушала эти мысли Александру II.
Первые шаги молодого государя были, однако, направлены по старому пути: был образован негласный комитет, и в известной речи государя московскому дворянству сделана попытка вызвать добровольное, по собственному почину помещиков, отречение их "от существующего порядка владения душами". Когда из доклада министра внутренних дел Ланского стало ясно, что дворянство такого почина на себя принимать не желает, ссылаясь на отсутствие начал, на которых можно было бы освободить крестьян, великая княгиня решилась лично показать, на каких началах можно устроить улучшение быта крестьян, как основание для дальнейшего преобразования крестьянского быта в широких размерах. Задумав отпустить на волю крестьян своего обширного имения Карловка в Полтавской губернии (12 селений и деревень, 9090 десятин, с населением в 7392 мужчины и 7625 женщин), предоставив им выкупить часть состоявшей в их пользовании земли, в размере, который обеспечивал бы их существование, она выработала, совместно со своим управляющим бароном Энгельгардтом план разделения Карловки на четыре общества, с собственным управлением и судом и с отдачей им одной шестой части всей помещичьей земли, с платой в год по два рубля за десятину и с правом выкупа земли взносом, с рассрочкой, 25 рублей с десятины.
В это время она сблизилась, по рекомендации Киселева, с Н.А. Милютиным. Поддерживая Елену Павловну своими советами и составляя ей записки для поднесения государю, Милютин выработал план действий для освобождения в Полтавской и смежных губерниях крестьян, в марте 1856 г. получивший предварительное одобрение монарха. Согласно тому плану, великая княгиня обратилась к помещикам Полтавской губернии В.В. Тарновскому, князю А.В. Кочубею и другим, с призывом содействовать ей своими сведениями и соображениями выработке общих оснований освобождения крестьян в Полтавской, Харьковской, Черниговской и Курской губерниях, и затем основанную на их замечаниях и окончательно обработанную Кавелиным записку передала великому князю Константину Николаевичу, вступив с ним по этому поводу в оживленные сношения.
С этого времени дело освобождения крестьян, практическая возможность и осуществимость которого доказана была великой княгиней на ее Карловке, уже всецело направляется Милютиным и великим князем. Против обоих образуется сильная партия, сосредоточивая свои главные нападения, прямые и косвенные, проникнутые мнимым опасением гибельных переворотов и клеветой, на Милютине. Великая княгиня старалась всеми мерами дать государю случай ближе узнать Милютина и увидеть его в настоящем свете. У себя на вечере она представляет Милютина императрице и дает ему возможность иметь с государыней длинный разговор об освобождении крестьян; знакомит его с князем Горчаковым; подготовляет в феврале 1860 г. у себя в Михайловском дворце встречу и длинный разговор государя с Милютиным о трудах редакционной комиссии; старается установить между Милютиным и великим князем Константином Николаевичем доверчивые и сочувственные личные отношения; сообщает ему о каждом разговоре своем с государем, имеющем отношение к делу освобождения, и постоянно, письменно и словесно, старается поддержать в нем бодрость и веру в успех, говоря ему словами Писания: "сеющие в слезах пожнут с радостью".
Когда после освобождения крестьян Ланской и Милютин остались не у дел, она старалась сберечь Милютина для дальнейшей полезной деятельности и до конца его жизни оставалась ему преданным другом. Главные сотрудники Милютина - князья Черкасский и Юрий Самарин - были постоянными ее посетителями и в разгар работ редакционной комиссии, летом 1859 и 1860 гг., жили в ее дворце на Каменном острове.
Введение земских учреждений и судебная реформа привлекли к себе внимание и безусловную симпатию великой княгини. Она живо интересовалась первыми шагами новых учреждений и очень горячо принимала к сердцу слухи о том, что после падения министра юстиции Замятнина, Судебным Уставом может грозить серьезная опасность. Но всего более мысли ее обращались к дальнейшей судьбе крестьянской реформы. Она просила Самарина написал "Исторический очерк крепостного состояния в его возникновении и влиянии на народный быт", а также историю освобождения крестьян и значения его в народной жизни, находя, что для этого автору достаточно лишь "заставить себя мысленно пережить эпоху славной борьбы".
Графиня Блудова так характеризует в своих записках Елену Павловну: "Еще 45 лет назад я в первый раз увидела ее и эту стремительность походки ее, которая поражала как особенность внешняя, привлекательная, как живое радушие. Эта стремительность была лишь верным выражением стремительности характера и ума ее, стремительности, которой она увлекала все мало-мальски живые умы, которые ее самую иногда увлекала и приводила за собой не мало разочарований, но сама по себе была очаровательна. Ни лета, ни болезнь, ни горе не изменили этой особенности".
Она скончалась 9 января 1873 г.
© 2000, артель проекта "1812 год", © 2000, Кутиков Вадим
