|
| ДОМ РОМАНОВЫХ. АЛЕКСАНДР III АЛЕКСАНДРОВИЧ. |
Дополнительные сведения:
Александр III Александрович Родился 26 февраля 1845 года в Аничковом дворце в Петербурге.
Император всероссийский, второй сын императора Александра II и императрицы Марии Александровны.
До смерти своего старшего брата, цесаревича Николая, то есть до двадцатилетнего возраста, Александр не был наследником престола и воспитывался не как будущий император, а как великий князь, предназначавшийся, главным образом, для военной карьеры. Главным воспитателем его был генерал-адъютант Б.А. Перовский, а образованием его заведовал профессор московского университета, известный экономист Чивилев, рекомендованный графом С.Г. Строгановым, который был в это время главным воспитателем цесаревича Николая. Из учителей раннего периода наиболее выдающимся был академик Я.К. Грот, преподававший обоим братьям с 1853 года русский и немецкий языки, историю и географию. В конце образовательного курса Александру были сообщены начала юридических и политических наук приглашенными для этого профессорами петербургского и московского университетов, в числе которых был и К.П. Победоносцев, сыгравший впоследствии столь важную роль в царствовании Александра I. В 1861 году ему преподавал курс тактики и военной истории М.И. Драгомиров, будучи еще молодым капитаном. Кроме того, в 1865 и 1866 годах Александру Александровичу был прочитан известным историком С.М. Соловьевым курс русской истории.
12 апреля 1865 года скончался в Ницце цесаревич Николай Александрович, и великий князь Александр объявлен был наследником русского престола. Цесаревич Николай умер женихом принцессы Дагмары, дочери датского короля Христиана IX, с которой через 1,5 года - 28 октября 1866 года - вступил в брак цесаревич Александр Александрович. От этого брака родились: сыновья - Николай, Георгий, Михаил и дочери - Ксения и Ольга.
В 1868 году во время сильного неурожая в разных губерниях (в особенности в Смоленской) Александр был назначен председателем особого комитета по сбору и распределению пособий голодающим. В бытность наследником престола он участвовал в заседаниях государственного совета и комитета министров, был атаманом казачьих войск и канцлером гельсингфорсского университета; действительную службу в войсках он проходил в Петербурге вплоть до командования гвардейским корпусом, а в 1877 году ему привелось принять участие в русско-турецкой войне, в качестве командира отдельного сорокатысячного рущукского отряда, задача которого состояла в задержании движения турецких войск, расположенных в крепостях Шумле и Силистрии, и в охране тыла действующей армии. По окончании войны Александр командовал в Петербурге гвардейским корпусом и принимал участие в заседаниях высших государственных учреждений и тех особых комитетов и совещаний, которые созывались императором Александром II в конце его царствования для обсуждения мер борьбы с революционным движением.
Наследник жил со своей семьей в Аничковом дворце довольно замкнутой семейной жизнью; он любил заниматься историей, собиранием исторических памятников, особенно связанных с патриотическими воспоминаниями, и изучением русской художественной старины. Он стоял во главе императорского исторического общества, основанного при ближайшем его участии. Столь же охотно он занимался музыкой и участвовал в домашних концертах, играя на валторне и на "басу". В глазах широких кругов общества он пользовался репутацией примерного семьянина и человека с гуманными и либеральными взглядами. На самом деле политические его взгляды были глубоко консервативные, что ярко сказалось в совещаниях о борьбе с революционным движением и о направлении внутренней политики в 1880 году. Он неизменно высказывался за неприкосновенность ничем неограниченного самодержавия, как исконного устоя русского быта, и за организацию борьбы с революционными течениями при помощи широко поставленных репрессивных мер. После войны 1877 - 1878 гг., во время которой Александр имел случай воочию убедиться в печальном значении недостаточности наших морских сил и перевозочных средств, он принял деятельное участие в сборе пожертвований на образование добровольного флота. Председателем комитета, заведовавшего этим делом, сделался один из близких к Александру людей, К.П. Победоносцев.
Вступить на престол Александру пришлось при чрезвычайно тяжелых обстоятельствах, после катастрофы 1 марта 1881 года, жертвой которой пал его отец. 2 марта, принимая высших чинов и лиц свиты, Александр сказал: "Я принимаю венец с решимостью. Буду пытаться следовать отцу моему и закончить дело, начатое им. Если бы Всевышний и мне судил ту же участь, как ему, то, надеюсь, вы будете моему сыну так же верны, как моему отцу". В депеше, посланной русским послам при иностранных дворах 4 марта, было сказано, что "государь император посвятит себя прежде всего делу внутреннего государственного развития, тесно связанному с успехами гражданственности и вопросами экономическими и социальными, составляющими ныне предмет особых забот всех правительств". Эти заявления обещали как будто прогрессивную политику и, во всяком случае, не показывали никаких реакционных намерений. В связи с распространенными в публике мнениями о либеральных взглядах и даже конституционных наклонностях нового государя, они поддерживали надежды на развитие тех либеральных начинаний, к которым Александр II вернулся в последний год царствования. Но этим надеждам не суждено было осуществиться.
В течение нескольких недель, несмотря на твердость консервативных убеждений Александра, он как будто колебался в выборе курса своего правления. В совете министров образовались два противоположных течения, которые вели между собой довольно острую борьбу. Александр как будто бы находил необходимым дать им высказаться до конца. Во главе одного из этих течений, желавшего продолжения умеренно-либерального курса, взятого в конце царствования Александра II, был Лорис-Меликов; к нему примыкали военный министр граф Д.А. Милютин, министр финансов А.А. Абаза и министр народного просвещения А.А. Сабуров. Во главе другого, реакционного течения стоял К.П. Победоносцев, в трудные моменты призывавший к себе на помощь то старого графа С.Г. Строганова, жившего не у дел в Петербурге, то "патриотически" настроенных журналистов Каткова и Аксакова из Москвы. Председатель комитета министров Валуев и другие министры не примыкали решительно ни к одному из этих течений.
Через неделю после катастрофы 1 марта, было созвано, по настоянию Лорис-Меликова, специальное совещание для решения вопроса о том, публиковать или не публиковать одобренное 1 марта покойным государем правительственное сообщение, в котором правительство заявляло, что оно решилось для рассмотрения важнейших дел законодательного характера образовать в Петербурге особую комиссию. Лорис-Меликов признавал опубликование этого документа, который впоследствии в просторечии именовался "конституцией Лорис-Меликова" - хотя в нем не было ничего конституционного, - неотложным. Из доклада, прочитанного им в совещании, видно, что император при первом обсуждении этого вопроса признал своим священным долгом осуществить последнюю волю своего отца и считал, что предположенные реформы являлись бы как бы последним даром императора Александра II русскому народу - даром, достойным всего его царствования. Однако, в совещании государь объявил, что он просит обсуждать этот вопрос совершенно свободно и не считать его предрешенным, после чего последовали резкие нападки на Лорис-Меликова со стороны приглашенного в заседание графа Строганова и обер-прокурора синода Победоносцева. Вопрос о неотложности опубликования был решен отрицательно, а обсуждение самого проекта по существу было отложено. Это было первое поражение Лорис-Меликова, но борьба еще продолжалась.
По-видимому, главной причиной нерешительности Александра, независимо от неудобства начинать свое царствование отменой последних распоряжений отца, были носившиеся в придворном и высшем бюрократическом кругу слухи о весьма приподнятом и тревожном настроении общества и народа, - слухи, как оказалось, не вполне основательные. Когда Победоносцеву удалось, наконец, убедить императора в том, что со стороны общества нельзя ожидать никаких сколько-нибудь крупных и опасных для спокойствия страны выступлений, то Александр решил положить конец неопределенности и издал неожиданно для совета министров манифест 29 апреля 1881 года, составленный Победоносцевым и Катковым. В манифесте этом были следующие знаменательные строки: "посреди великой нашей скорби глас Божий повелевает нам стать бодро на дело правления, в уповании на божественный Промысел, с верою в силу и истину самодержавной власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений". Эти слова были прямо направлены против ожиданий каких бы то ни было шагов в сторону установления или даже подготовления в будущем конституционного правления в России. Смысл этих слов еще более был подчеркнут немедленным выходом из состава министерства Лорис-Меликова, за которым последовали Абаза и Милютин. Еще ранее был уволен Сабуров.
Впрочем, это еще не был полный поворот в сторону реакции. В обществе продолжали и после издания этого манифеста сохраняться кое-какие надежды на поворот к лучшему, и многие губернские земские собрания, происходившие в конце 1881 года и в начале 1882 года, пытались выразить эти надежды в форме адресов с более или менее определенными ходатайствами о созыве народных представителей. В самом манифесте 29 апреля о важнейших реформах 1860-х годов упоминалось с уважением, и вместо Лорис-Меликова назначен был граф Николай Игнатьев, выдававший себя за приверженца славянофильских идей, в том числе и идеи совещательного участия народа в законодательстве, в форме земских соборов. Самому императору в обществе приписывались в это время некоторые симпатии к славянофильству. Известно было его нерасположение к немцам, а это одно, после Берлинского конгресса и созданного им настроения, могло обеспечивать ему сочувствие в широких кругах русского общества, тем более, что люди, сознательно преданные либеральным идеям, составляли в нем в то время лишь незначительное меньшинство.
Либеральные газеты и журналы, отчасти открывшиеся или оживившиеся в последний год царствования Александра II: "Порядок", "Земство", "Страна", "Вестник Европы" и "Голос", равно как и некоторые из земств, глубже других захваченные либеральным движением этого года, попытались было удержать занятые позиции, но без успеха. "Славянофильский" министр Игнатьев, невзирая на славянофильскую теорию свободы слова, вскоре пустил в ход против периодической печати все прежние меры репрессии, и сам И.С. Аксаков, обрушившийся в яростной речи, сказанной в Славянском обществе в Петербурге, на всякий либерализм и радикализм, занял в это время позицию, довольно близкую к Каткову.
Свой поворот направо правительство еще скрашивало в это время принятием целого ряда мер, клонившихся к поддержанию благосостояния народной массы. Вместо А.А. Абазы министром финансов назначен был бывший профессор Н.Х. Бунге, участвовавший в работах по крестьянской реформе, вместо министра народного просвещения Сабурова - искренний и честный поборник просвещения, барон Николаи. Бунге, в союзе с Игнатьевым и Островским (министром государственных имуществ), предпринял целый ряд подготовленных еще при Лорис-Меликове мер к поднятию пошатнувшегося благосостояния крестьян.
Сюда относится, прежде всего, закон 28 декабря 1881 года об обязательном выкупе еще невыкупленных к тому времени крестьянских оброков, с понижением нормы выкупных платежей, установленных по положению 19 февраля 1861 года, на 20%. Сюда же относятся: впервые выработанные, хотя и не опубликованные во всеобщее сведение, правила о переселении крестьян на пустопорожние земли 10 июля 1881 года, оказавшиеся, впрочем, довольно непрактичными, вследствие установленного ими порядка разрешения переселений; изданный 18 мая 1882 года закон о крестьянском банке, который энергично работал в первые годы после его открытия; Высочайшее повеление о льготах по арендованию крестьянскими обществами казенно-оброчных статей, последовавшее в 1881 году по докладу Игнатьева и затем дополненное некоторыми ограничениями 9 ноября 1884 года по докладу Островского; закон 2 июня 1882 года об ограничении времени работы малолетних на фабриках и ограждении их от эксплуатации фабрикантов, причем для надзора за выполнением этих мер впервые введена была фабричная инспекция; затем целый ряд фабричных законов: 12 июня 1884 года (о школьном обучении малолетних, работающих на фабриках), 3 июня 1885 года (о воспрещении ночной работы женщин и детей), 3 июня 1886 года (об определении порядка и условий найма рабочих и расторжения рабочих договоров, причем обязанности фабричной инспекции были сильно расширены).
В это же время Бунге двинул вопрос об отмене подушной подати: она была отменена уже с 1 января 1883 года для некоторых категорий плательщиков на сумму 19 миллионов рублей, а затем и вовсе уничтожена для всех податных сословий Европейской России по закону 28 мая 1885 года (с 1 января 1886 года). Значение этой меры умалялось, впрочем, тем обстоятельством, что в видах покрытия образовавшегося недочета в доходах казны были увеличены поземельные сборы с бывших казенных крестьян на 45% под предлогом перевода их с оброка на выкуп (по закону 12 июня 1886 года), и, кроме того, повышен акциз на спирт, ложившийся, главным образом, на те же "податные" сословия.
Тогда же проведены были две меры, имевшие целью перенести часть налогового бремени на более состоятельные классы: закон 15 июня 1882 года о налоге с наследств и закон 20 мая 1885 года о налоге на процентные бумаги. Еще циркуляром графа Лорис-Меликова 22 декабря 1880 года земствам поручено было обсуждение административного устройства крестьян; несколько раньше, с целью выяснения местных нужд и непорядков, назначены были в разные губернии сенаторские ревизии. По мере поступления отзывов земств и отчетов ревизовавших сенаторов в министерстве внутренних дел скопился в 1881 году значительный материал по этим вопросам. Для всестороннего их обсуждения и выработки проекта преобразования местного управления осенью 1881 года, по докладу Игнатьева, образована была вневедомственная комиссия под председательством статс-секретаря М.С. Каханова, в состав которой вошли, сверх представителей разных ведомств и ревизовавших сенаторов, некоторые общественные деятели и представители науки.
При министерстве внутренних дел устроены были особые совещания со "сведущими лицами", в число которых были приглашены видные земские и городские деятели разных губерний, а также некоторые землевладельцы из западных губерний и Царства Польского. На обсуждение первого из этих совещаний предложен был вопрос о понижении выкупных платежей, на обсуждение второго - вопросы о переселенческом деле и о лучшей организации питейного дела, с точки зрения охраны народной нравственности. Эти совещания, в связи со слухами, проникавшими и в печать, о предполагаемом созыве земского собора, представляли казовый конец Игнатьевской программы и вызывали ожесточенные нападки Каткова, который стал в это время резко обрушиваться и на Аксаковскую "Русь". Вскоре журналам и газетам было воспрещено писать, что бы то ни было, и за и против земских соборов. На этом вопросе Игнатьеву пришлось закончить свою непродолжительную карьеру в области внутренней политики. Впрочем, уже и при нем симптомы реакции заметно сказались как по отношению к печати, - снят был с очереди пересмотр цензурного устава, предпринятый Лорис-Меликовым, - так и по отношению к организации государственной полиции и способов борьбы с революционным движением.
Изданное 14 августа 1881 года положение об усиленной и чрезвычайной охране совершенно игнорировало права и свободу обывателей и отдавало на произвол вооруженных чрезвычайными полномочиями административных властей целые области, в которых это положение вводилось. В то же время очень обострился один из самых больных вопросов русской жизни - еврейский. Во многих городах и местечках Южной и Западной России начались так называемые "еврейские беспорядки", выразившиеся в массовых избиениях евреев и в отвратительных погромах их жилищ. Полиция относилась к этим позорным явлениям с поразительным равнодушием. Тогда же начались попытки Победоносцева подчинить начальные школы церковному управлению. Министр народного просвещения, барон Николаи, дал было удачный отпор Победоносцеву, узаконив так называемые школы грамотности, но вскоре принужден был оставить должность (в марте 1882 года) и заменен был предупредительным и на все согласным И.Д. Деляновым.
К этому времени опыт частичного применения славянофильских идей, по которому "сила власти" должна была принадлежать царю, а "сила мнения" - народу, признан был неудовлетворительным: правительство, душою которого был Победоносцев, стало тяготиться славянофильскими декорациями и скоро определенно предпочло им простую идею "сильной власти", апологетом и страстным пропагандистом которой являлся Катков, занявший с 1881 года свой, как он сам выражался, "наблюдательный пост". Проводить эту идею в жизнь император А. поручил решительному единомышленнику Каткова, бывшему министру народного просвещения графу Д.А. Толстому, отставленному в 1880 году по настоянию графа Лорис-Меликова. Игнатьев был уволен через год после своего назначения, в мае 1882 года, и ненавистный русскому обществу Толстой назначен вместо него министром внутренних дел.
С этого момента курс царствования Александр определился вполне и остался до конца неизменным. Руководящим принципом всей государственной деятельности признана была вновь старая николаевская формула: "самодержавие, православие и народность". Эта формула, особенно в последней ее части, была проводима теперь с большей, нежели при Николае I, последовательностью в делах внешней политики, настоящим руководителем которой являлся сам Александр. Это не мешало, однако, Каткову оставаться иногда все-таки недовольным некоторыми действиями министра иностранных дел Гирса, когда министерство уклонялось, по мнению Каткова, с пути "истиннорусского" национализма. Во внутренней политике получили полное господство охранительные и даже реакционные стремления. Прежде всего эти стремления отразились на отношения правительства к печати. Положение ее, ухудшившееся уже при Игнатьеве, при Толстом сделалось чрезвычайно тяжелым. Одним из первых его дел было проведение через комитет министров особых "временных" правил, утвержденных 27 августа 1882 года, которые усилили в высшей степени зависимость повременных изданий от министерства внутренних дел. Затем, вопреки манифесту 29 апреля 1881 года, началась переделка всех великих преобразований 1860-х годов, из которых систематически вытравлялись следы либеральных и демократических веяний и принципов.
В отношении народных масс руководящим стал принцип всесторонней административной опеки; дворянство призывалось к содействию правительству в осуществлении этой задачи, но призывалось отнюдь не в качестве самостоятельного и независимого от высшей бюрократии сословия, а в качестве испытанного слуги самодержавной власти, верная служба которого могла быть поощряема различными, главным образом, материальными выгодами. Первое проявление этой тенденции ясно обнаружилось в речи, обращенной императором к собранным во время коронации 1883 года, в Москве, волостным старшинам: им было приказано предостеречь крестьян от злонамеренных слухов о каких бы то ни было переделах земли и дополнительных нарезках и указать им, чтобы они во всем слушались своих предводителей дворянства.
Проекты Кахановской комиссии, работавшей в течение 1882 и 1883 года в сокращенном составе, - в виде подготовительного "совещания", в котором преобладало умеренно-либеральное настроение, - вскоре подверглись сильным нападкам со стороны вновь призванных в состав комиссии членов, а затем были окончательно забракованы, и комиссия была закрыта прежде, чем успела закончить свою работу. Ее труды были переданы, как материал, для коренной переработки в министерство внутренних дел, где эта переработка поручена была А.Д. Пазухину, воодушевленному стремлением, во что бы то ни стало, восстановить в России прежний сословный строй, поколебленный реформами 1860-х годов.
В 1885 году открыт, по случаю столетнего юбилея дворянской грамоты, особый дворянский банк, специальной задачей которого было поддержание ссудами на льготных условиях дворянского землевладения. В манифесте, изданном по этому случаю, было выражено пожелание, чтобы и впредь "дворяне российские сохраняли первенствующее место в предводительстве ратном, в делах местного управления и суда, в распространении примером своим правил веры и верности и здравых начал народного образования". В благодарственных адресах по поводу этого манифеста дворянство некоторых губерний тотчас же заявило, что оно все свои надежды возлагает на крепкую правительственную власть, учреждение которой на местах позволило бы дворянству "спокойно жить в деревне". Правительство отвечало, что в этом духе и будет направляться законодательная работа. Первым проявлением этого духа явились правила о сельских рабочих, разработанные наиболее крепостнически настроенными дворянами и изданные 12 июня 1886 года. Еще раньше в видах распространения административной опеки над крестьянами изданы были весьма стеснительные правила о крестьянских семейных разделах 12 марта 1886 года.
Идеи Пазухина, соединившись с реакционными взглядами Толстого, привели к коренному преобразованию административного устройства крестьян и к весьма существенной переделке положения о земским учреждениях 1864 года. Руководящей мыслью и здесь явилось, с одной стороны, стремление создать на местах "крепкую и близкую к народу власть", которая была бы органом всеобъемлющей административной опеки, а с другой стороны - признание необходимости обеспечить дворянам-помещикам возможность не только с выгодою вести свои хозяйства, но и занимать в местной жизни почетное и влиятельное положение. Этому вполне соответствовало положение 12 июля 1889 года о земских начальниках, облеченных сильной и произвольной властью опекунов и над отдельными крестьянами, и над органами крестьянского самоуправления и суда. Эта власть сосредоточивалась в руках поместного дворянства, так как из его среды должны были преимущественно назначаться эти земские начальники, которые, впрочем, в то же время являлись подчиненными губернской администрации агентами правительства.
При пересмотре земского положения уничтожена была та степень самостоятельности и независимости от бюрократической власти земских учреждений, которая по закону 1864 года обеспечивалась им в качестве "учреждений общественных", не входивших в общий строй бюрократических установлений. По положению 1890 года земские управы введены были в строй местных государственных установлений, а земские собрания подчинены в своей деятельности строгому контролю губернаторов. С другой стороны, всесословный строй земских учреждений заменен строем чисто-сословным, с сильным преобладанием дворянского землевладельческого элемента. Аналогичному преобразованию подверглось в 1892 году городовое положение 1870 года. Наряду с развитием сильной административной власти быстро двигалось вперед начавшееся еще в реакционный период царствования Александра II ограничение сферы действия суда присяжных и другие подобные изменения судебных уставов, что особенно усилилось с заменой в 1885 году сравнительно либерального министра юстиции Набокова более подходившим к новому курсу Манасеиным.
В 1889 году, с введением земских начальников, были уничтожены - по требованию самого императора - мировые судьи. В уездах они были заменены земскими начальниками, в городах, за исключением столиц и нескольких больших городов - городскими судьями, подчиненными в инстанционном порядке съездам земских начальников, в которых и сами участвуют в качестве членов. Наконец, в 1894 году новым министром Муравьевым предпринят был, с соизволения государя, коренной пересмотр судебных уставов. В сфере народного образования реакционные течения резко сказались уже в начале 1880-х годов, тотчас же после отставки барона Николаи.
В отношении народных училищ новый министр Делянов охотно пошел навстречу всем домогательствам Победоносцева. Вопрос о передаче всего дела начального образования народа в ведомство святейшего синода встретил препятствия лишь в недостатке необходимых для этого значительных денежных сумм, так как огромное большинство народных школ содержалось на земский счет, а из земств лишь немногие соглашались передать свои школы в церковное ведомство. По правилам 13 июня 1884 года, в это ведомство переданы были все так называемые школы грамоты, т. е. народные школы низшего типа, причем правила эти не были проведены в законодательном порядке. За земскими школами усилен был тенденциозный надзор министерских инспекторов народных училищ. В отношении средней школы при Делянове вновь укрепилась поколебавшаяся было, после выхода в 1880 году в отставку Толстого, классическая система, с установившимся при ней чисто полицейским отношением гимназического начальства к ученикам гимназий. При Делянове же сделана была (в 1887 году) попытка ограничить различными мерами доступ в гимназии и реальные училища детям низших сословий и недостаточных классов общества.
В отношении университетов реакционерам удалось, благодаря, главным образом, энергичной пропаганде Каткова, настоять на полном уничтожении либерального Головнинского устава 1863 года, с заменой его новым уставом 1884 года. Университетские советы лишены были всякой автономии, над студентами усилен полицейский надзор при помощи инспекции и педелей, введена форма, и в устранение всяких намеков на корпоративность студенты признаны были "отдельными" посетителями университета. Самые программы преподавания на юридическом и филологическом факультетах были существенно изменены в тенденциозном смысле. В порыве восторга от этого устава Катков писал в 1884 году в "Московских Ведомостях" (№ 278): "Господа, встаньте: правительство идет, правительство возвращается!.."
Под влиянием и воздействием Победоносцева, сравнительная веротерпимость, провозглашенная законом 3 мая 1883 года, уступила место систематическому преследованию сектантов - пашковцев, толстовцев, штундистов, духоборцев; дело доходило иногда до отнятия детей у родителей. В 1894 году штундистам были вовсе запрещены молитвенные собрания. В западном крае и в Царстве Польском такие же меры применялись к униатам, формально обращенным в православие, но не желавшим этому подчиниться. Тот же дух воинствующего национализма повел к организации различного рода утеснений и преследований инородцев и иноверцев как на окраинах России (западных и восточных), так, в некоторых отношениях, и в центре. Больше всего преследовались евреи и поляки-католики - последние в Западном крае и даже в самом Царстве Польском; но подвергались различным утеснениям и ламаисты (калмыки и буряты), и другие инородцы в Сибири. Евреи в их правовом положении подверглись ряду новых ограничений: "Временными правилами" 3 мая 1882 года они лишены были права вновь селиться в пределах самой "черты оседлости" вне городов и местечек; им там же воспрещены были приобретение и аренда недвижимых имуществ; в 1887 году Ростов-на-Дону и Таганрог с уездом исключены из черты еврейской оседлости. В 1891 году воспрещено ремесленникам селиться в Москве и Московской губернии, причем было выселено из Москвы около 17 тысяч евреев-ремесленников, живших там на основании закона 1865 года, с 1891 года отмененного для Москвы. С 1887 года введена процентная норма для приема евреев в высшие и средние учебные заведения. С 1889 года фактически приостановлен прием евреев в состав присяжных поверенных.
Поляки были сильно ограничены в правах государственной службы в Царстве Польском и в Западном крае. Отразился не менее сильно, нежели в других сферах жизни, общий реакционный дух этой эпохи и в армии. Здесь, наряду с стремлением улучшить материальное положение офицерства, при помощи усиления окладов жалования и введения различных льгот при покупке билетов на железных дорогах, в театрах и т. п., заботливо насаждался дух касты с особым кодексом нравственных и житейских правил, вплоть до узаконения в известных случаях дуэлей как между офицерами, так и при столкновениях их с невоенными. Для насаждения этого особого кастового духа с юных лет соответственно изменена была воспитательная система в военно-учебных заведениях, введенная при Д.А. Милютине: военные гимназии преобразованы были в военные корпуса прежнего типа. Такова была правительственная система, проводившаяся с замечательной последовательностью и стройностью в царствование Александра III во всех отраслях управления и во всех доступных влиянию правительства областях народной жизни.
В направлении внешней политики император в особенности стремился проводить свои личные взгляды, что и было открыто заявлено в официозном органе министерства иностранных дел, "Journal de St.-Petersbourg", когда, после смерти старого канцлера князя Горчакова в самом начале царствования Александра, на пост министра иностранных дел был назначен скромный и исполнительный чиновник без собственной инициативы, статс-секретарь Гирс. Гораздо больше, чем Гирс, имел влияния на ход иностранной политики солидарный во взглядах с императором Катков; но и с ним Александр далеко не всегда соглашался.
Международное положение России после берлинского конгресса было трудное: неоднократно возникали опасения войны - то с Англией, из-за расширения наших среднеазиатских владений, граница которых после взятия Геок-Тепе Скобелевым была сильно приближена уже при Александре II к пределам Афганистана, - то с Австрией, из-за влияния на дела Балканского полуострова. Война с Англией в особенности угрожала России вследствие столкновения русских войск с афганцами в 1885 году, когда генерал Комаров нанес им решительное поражение на р. Кушке и к России были присоединены пограничные с Афганистаном области.
На Балканском полуострове дела после Берлинского конгресса приняли неблагоприятный для России оборот. Сербия и Румыния относились к России прямо враждебно; в Болгарии русское влияние все более и более колебалось, и в 1885 году князь Александр Болгарский (Баттенберг), не спрашивая Россию, присоединил к Болгарскому княжеству восточную Румелию. После этого русские офицеры были отозваны из болгарской армии, и Александр Болгарский исключен из списка русских генералов. После своего временного изгнания из Болгарии, когда ему вновь была предложена корона болгарским национальным собранием, князь Александр не решился принять ее без одобрения Александра III, а император отказал ему в своей поддержке. В Европе установилось тогда тревожное состояние: все ожидали вооруженного вмешательства России в болгарские дела, которое неизбежно привело бы к европейской войне. Но император решил предоставить Болгарии выйти из внутреннего кризиса собственными силами, и, благодаря этому, мир не был нарушен. Австрия в это время опиралась на Германию и Италию, с которыми находилась в тройственном союзе, устроенном Бисмарком именно на случай войны с Россией. Франция была настроена чрезвычайно миролюбиво.
Император признал, что лучшей политикой для России будет не искать ничьих союзов, не брать на себя никаких обязательств и тщательно избегать столкновения с Австрией, чтобы не связать себе рук на случай войны между Германией и Францией. Это решение шло вразрез с планами Бисмарка, очень желавшего вовлечь Россию в войну с Австрией, и чрезвычайно упрочило престиж России и императора в Европе. Свое одиночество в это время среди европейских держав А. сам подчеркнул в известном тосте, провозглашенном им за здоровье князя Николая Черногорского, которого он намеренно назвал единственным и истинным другом России. Однако, заметное охлаждение в отношениях между Германией и Россией и тесное соглашение между Германией, Австрией и Италией естественно подготовляли сближение между Россией и Францией. Уже в 1887 году А. удалось, при помощи непосредственных переговоров с императором Вильгельмом I, оказать Франции крупную услугу устранением натянутого положения, вызванного сосредоточением на ее границе значительных германских войск, которые были собраны под предлогом маневров, и которые Вильгельм согласился немедленно отозвать оттуда.
Когда новый германский император Вильгельм II объявил в 1891 году с особой торжественностью о возобновлении тройственного союза между Германией, Австрией и Италией, то и Александр официально возвестил миру о состоявшемся сближении между самодержавной Россией и республиканской Францией. Затем последовали известные морские демонстрации в Кронштадте и Тулоне, причем император, чествуя французских морских гостей, стоя выслушал "Марсельезу" и провозгласил тост за здоровье президента французской республики Карно. Сближением с Францией и воздержанием от вооруженного вмешательства в дела балканских государств мир в Европе надолго был обеспечен, вследствие чего Александр III и получил наименование Миротворца, часто прилагаемое к его имени и в России, и за границей.
Уже с середины восьмидесятых годов Александру пришлось убедиться, что в государственной жизни России существуют обстоятельства, с которыми трудно было бороться. Обстоятельства эти заключались в финансовых затруднениях, обусловленных, прежде всего, общим расстройством народного хозяйства и слабым развитием национальной промышленности. Министр финансов Бунге, ясно понимавший эту зависимость финансовых средств государства от общих экономических условий страны, стремился, прежде всего, поднять народное хозяйство облегчением положения крестьян, которые, видимо, разорялись от непосильного бремени налогов, на них лежавшего. Однако, меры, которые он мог предложить и принять в рамках существовавшего государственного строя, и притом в эпоху всеобщей реакции, были далеко недостаточны, чтобы вывести страну из гнетущего хозяйственного упадка. Государственные финансы не улучшались; дефициты сделались явлением постоянным и даже из года в год увеличивались.
Не желая обращаться к новым выпускам ассигнаций, курс которых и без того упал до 50 копеек за рубль, министр финансов должен был для покрытия дефицитов прибегать к внешним и внутренним займам и к установлению новых налогов на такие предметы первой необходимости, как спички и керосин, которые не могли не отозваться тяжело на положении несостоятельных классов. Не имея возможности избегнуть дефицита без отступления от своих взглядов на нужды государственного хозяйства и терпя несправедливые нападки со стороны реакционной печати, Бунге решил, наконец, оставить министерство. На его место назначен был 1 января 1887 года ловкий, известный в биржевом мире делец, Ив.А. Вышнеградский. Политика министерства финансов существенно изменилась. Все заботы о подъеме хозяйственного благосостояния народных масс отошли на задний план; главной и непосредственной задачей министерства сделалось скопление больших денежных запасов в кассах государственного казначейства и широкое участие, при помощи этих запасов, в биржевых операциях, с целою оказать давление на иностранный денежный рынок и этим путем поднять наш курс. В связи с этим и в области таможенной политики русское правительство вступило решительно на путь усиленного покровительства "отечественной" промышленности.
В 1891 году издан был новый таможенный тариф, в котором покровительственная система достигла своего апогея. Одновременно и в тесной связи с новым направлением финансовой политики министерство начинает прислушиваться к жалобам московских фабрикантов против Лодзи и к возражениям их против экономической политики Бунге. Под влиянием этих воплей и жалоб пересматривается фабричное законодательство 1880-х годов, с явным стремлением соблюсти лишь выгоды фабрикантов, после чего лучшие фабричные инспектора, принявшие эту должность при Бунге, уходят в отставку. Между крупными фабрикантами и министерством финансов устанавливается полное взаимное понимание, и на общественную арену с большим апломбом выступают представители крупной российской буржуазии нового типа, в которых черты новоприобретенной европейской культуры причудливо переплетаются с чертами чисто азиатского высокомерия и грубости.
Наконец, также в связи с основным стремлением своим - усилить доход государственного казначейства - министерство финансов изменяет прежнюю железнодорожную политику, установившуюся еще с конца 1860-х годов (при Рейтерне). Оно не только начинает брать в руки казны постройку новых железных дорог, но и выкупает ранее построенные различными акционерными компаниями. Вместе с тем за правительством обеспечивается право регулирования железнодорожных тарифов; для этой цели основывается в составе министерства финансов особый департамент, директором которого назначается С.Ю. Витте. Общее протяжение железных дорог, не превышавшее в 1880 году 22 591 версты, дошло к середине 1890-х годов до 36 662 верст (в том числе 34 641 верст ширококолейных). В то же время сеть железных дорог, эксплуатируемых казной, возросла на 19 515 верст, а сеть частных железнодорожных линий, несмотря на постройку нескольких новых линий частными обществами, уменьшилась на 7672 версты.
Благодаря покровительственным мерам министерства финансов, развитие крупной промышленности пошло с конца 1880-х годов быстрыми шагами вперед; но при совершенно истощенном внутреннем рынке страны, вследствие прогрессирующего разорения крестьянства и упадка земледелия, на очередь выдвинут был вопрос о внешних рынках, в поиске которых русское правительство стало все более и более устремлять свои взоры на восток. Довольно обширный и выгодный рынок, утвердившийся в средней Азии после покорения среднеазиатских ханств в 1870-х годах, оказывается уже недостаточным. Является стремление к открытому морю, которое мало-помалу приводит к мысли грандиозного сооружения сквозной железной дороги через всю Сибирь к портам Тихого океана. Мысль эта увлекает императора в конце его царствования, и стремление на восток ярко ознаменовывается в 1891 году путешествием в Японию юного наследника престола, Николая, обогнувшего морем с юга всю Азию, побывавшего в Китае и в Японии и вернувшегося через Владивосток и Сибирь сухим путем. Во Владивостоке цесаревич Николай лично участвовал в закладке великого железнодорожного пути, постройка которого окончательно решена была в это время. Вскоре по возвращении Николая Александровича образован был особый комитет по постройке сибирской железной дороги, в котором наследник назначен был председателем.
Еще раньше императору пришлось учредить другой особый комитет, также под председательством цесаревича, для сбора пожертвований и оказания пособия голодающим, по случаю голода, начавшегося во многих губерниях Европейской России, вследствие полного неурожая хлебов, осенью 1891 года. Голод, охвативший огромное пространство самой плодородной полосы Европейской России, повторившийся, вместе с холерой, и в следующем 1892 - 1893 гг., был грозным предостережением, указывавшим на глубокое расстройство народного хозяйства в России. Голод 1891 - 1893 гг. и постройка сибирской железной дороги, сопровождавшаяся крупным развитием переселенческого движения в Сибирь, были самыми крупными событиями последних лет царствования Александра.
Последствия этих событий развивались уже после смерти императора Александра в царствование императора Николая II. Впрочем, еще при Александре приняты были в области крестьянского законодательства две важные меры, вполне гармонировавшие с духом опеки над крестьянами, проникавшим и ранее в это законодательство: 8 июня 1893 года издан был закон о переделах мирской земли, а 14 декабря 1893 года - закон о неотчуждаемости крестьянских надельных земель.
Император Александр был человеком атлетического сложения и обладал превосходным здоровьем, но в начале 1890-х годов у него обнаружился нефрит (перерождение почек), - болезнь совершенно неизлечимая, которая и свела его преждевременно в могилу. Он умер 20 октября 1894 года, в Крыму, в Ливадии, окруженный всеми членами своего семейства, на 50-м году от рождения.
© 2000, артель проекта "1812 год", © 2000, Кутиков Вадим
