|
| ДОМ РОМАНОВЫХ. АЛЕКСАНДР II НИКОЛАЕВИЧ. |
Дополнительные сведения:
Александр II Николаевич Родился в Москве 17 апреля 1818 года.
Император Всероссийский, сын императора Николая I и императрицы Александры Федоровны.
Хотя отец его в момент рождения его был просто великим князем, однако, ввиду бездетности императора Александра I и великого князя Константина Павловича, все смотрели на Александра как на будущего наследника российского престола.
До шестилетнего возраста Александр рос под ближайшим надзором матери и приставленного к нему женского персонала, вместе с сестрами, которые были моложе его. По достижении 6 лет он получил особого воспитателя, капитана К.К. Мердера, боевого офицера, израненного в кампаниях 1805 и 1807 годов, гуманного и кроткого, с честными и разумными взглядами, сумевшего привязать к себе маленького великого князя. В 1826 году решено было приступить к образованию восьмилетнего Александра по особому учебному плану, выработанному В. А. Жуковским, который был приглашен руководить учением наследника. Жуковский, оказавшийся незаурядным и вдумчивым педагогом, смотрел на свое дело как на высокую миссию и посвятил себя ему вполне. Он не отделял образовательной задачи от воспитательной и ставил самому образованию прежде всего нравственные, воспитательные цели. Стараясь вооружить своего воспитанника необходимыми научными сведениями во всех областях знания, он особенно стремился внушить ему возвышенный взгляд на обязанности человека и государя. В то же время он сильно и смело ратовал за охранение молодого Александр от преждевременных влияний придворной среды и военной атмосферы, в которой воспитывался и жил Николай Павлович. Он прямо заявлял свои опасения, что наследник, с детства приученный к плац-парадам, может привыкнуть "видеть в народе только полк, в отечестве - казарму". Стремления Жуковского встречались с противоположным взглядом самого Николая, который желал, чтобы его сын был прежде всего военный, и полагал , что иначе он будет "потерян в нынешнем веке". Поэтому Александр, наперекор стремлениям Жуковского, был рано приучен к парадам и уже одиннадцатилетним мальчиком умел вызывать чувства умиления и восторга при берлинском дворе своего деда именно своими плац-парадными талантами.
Образование Александра, законченное к 19-летнему возрасту, дало ему знание пяти языков - русского, французского, немецкого, английского и польского, - математики, физики, естественной истории, географии, истории, православного катехизиса и общих начал политической экономии, статистики и правоведения. Военные науки преподавались ему и теоретически, и практически (во время лагерных сборов). В детстве Александр ездил с родителям в Москву, в Варшаву и в Берлин (1829 г.); по окончании учения он был отправлен в 1837 году в большое и при тогдашнем бездорожье нелегкое путешествие по России, в сопровождении В. А. Жуковского, преподавателя статистики и русской истории К. И. Арсеньева и других лиц. Он объехал не только большую часть губерний Европейской России, но побывал и в Тобольске, где встретился впервые с декабристами, об облегчении участи которых ходатайствовал перед Николаем. В общем, обозрение России было, конечно, поверхностное: местные начальства старались всюду показать наследнику, главным образом, лишь парадную обложку. Тем не менее, кое-где Александру пришлось наткнуться и на серьезные злоупотребления, например, в Вятке, где губернаторствовал увековеченный Герценом Тюфяев.
В 1838 году Александр отправился в путешествие по Западной Европе, где провел почти целый год, посетив Швецию, Данию, Германию, Швейцарию, Италию, Англию и Австрию, побывал при всех больших и малых дворах и осмотрев все европейские достопримечательности - музеи, библиотеки, парламенты и поля важнейших сражений нового времени. Не была посещена лишь Франция, ввиду неприязненного отношения императора Николая к тогдашнему королю ее, Луи-Филиппу.
Во время путешествия Александр сам выбрал себе невесту в лице младшей дочери великого герцога гессен-дармштадского Марии - будущей императрицы Марии Александровны, которой в то время еще не исполнилось 15 лет. Бракосочетание Александра и Марии совершено было 16 апреля 1841 года. От этого брака родились сыновья: Николай, Александр, Владимир, Алексей, Сергей и Павел; дочери: Александра и Мария.
С самого начала сороковых годов, наряду с несением различных обязанностей военной службы, Александр Николаевич стал привлекаться императором Николаем к участию в высших правительственных учреждениях: государственном совете, комитете министров, финансовом комитете и т. д. В 1842 году Николай Павлович, уезжая на месяц из Петербурга, впервые доверил своему сыну заменять его в решении текущих государственных дел, что повторилось и в 1845 году, при более продолжительном отсутствии государя за границей. Во второй половине сороковых годов и в начале пятидесятых цесаревич Александр неоднократно назначался председателем особых комитетов; обсуждавших важнейшие текущие вопросы государственной жизни, например, комитета по сооружению Николаевской железной дороги, комитета по вопросу о занятии Н. Н. Муравьевым устья Амура, комитетов 1846 и 1848 годов по крестьянскому вопросу. В комитете 1848 года Александр проявил по крестьянскому вопросу довольно консервативные взгляды, что повторилось в более резкой форме в начале 1850-х годов по поводу вопроса о введении "инвентарей" в литовских губерниях.
В 1849 году, после смерти великого князя Михаила Павловича, Александр назначен был командующим гвардейским и гренадерским корпусами и главным начальником всех военно-учебных заведений. Управление последними сблизило его с генералом Я. И. Ростовцевым, сыгравшим такую крупную роль в крестьянской реформе. С 1848 года, под влиянием революционных событий в государствах Западной Европы, Александр был, вместе со всеми окружавшими его лицами, проникнут реакционным духом: по всем важнейшим вопросам того времени он вполне разделял реакционные взгляды последних лет николаевского царствования. Такое настроение Александра продолжалось вплоть до неудач русско-турецкой войны 1853 - 1854 гг. и завершившей ее крымской кампании 1854 - 1856 гг., - неудач, которые заставили радикально изменить установившийся и развившийся в конце царствования Николая до невероятных размеров режим обскурантизма и гнета. С этим поворотным пунктом в истории русской жизни совпала смерть императора Николая (18 февраля 1855 г.).
В крымской войне мы были побеждены, несмотря на все геройство, проявленное защитниками Севастополя, вовсе не потому, что союзники, напавшие на Россию, выставили против нее огромные силы, а потому, что армия наша оказалась плохо вооруженной, подвоз боевых припасов и провианта, хотя война происходила на русской территории, был для нас гораздо затруднительнее, нежели для врагов наших, вследствие отсутствия удовлетворительных путей сообщения и перевозочных средств, - а это, в свою очередь, было связано с отсутствием в стране развитой промышленности и торговли. К этому присоединялись плохое состояние санитарной и медицинской части в армии, медленность и неумелость административных распоряжений по комплектованию войск и полное разобщение правительства с моральными и умственными силами страны, ослабленными и забитыми полицейским режимом. Финансы также оказались в очень плохом состоянии; военные издержки приходилось, вследствие отсутствия кредита, покрывать усиленными выпусками бумажных денег, курс которых упал очень низко. Положение создалось настолько тяжелое и угрожающее, что для всех стала очевидной необходимость немедленного коренного переустройства существовавшего общественного и административного строя.
Новый император понял необходимость коренных преобразований и решился отказаться от системы полицейского гнета, стремясь всеми силами возбудить общественную самодеятельность и частную предприимчивость. Парижский трактат 18 (30) марта 1856 года, которым закончилась крымская война, нанес международному авторитету России и ее национальному самолюбию значительный ущерб; Россия должна была уступить часть Бессарабии, прилегающую к устью Дуная; она обязалась содержать в Черном море число военных судов не большее, нежели то, какое содержит Турция, а в Балтийском море не укреплять Аландских островов. В манифесте о мире, перечисляя эти уступки, Александр заявлял, в утешение подданным: "сии уступки неважны в сравнении с тягостями продолжительной войны и с выгодами, которые обещает успокоение Державе, от Бога нам вверенной. Да будут сии выгоды вполне достигнуты совокупными стараниями нашими и всех верных наших подданных. При помощи небесного промысла, всегда благодеющего России, да утверждается и совершенствуется ее внутреннее благоустройство; правда и милость да царствуют в судах ее; да развивается повсюду и с новою силою стремление к просвещению и всякой полезной деятельности, и каждый, под сенью законов, для всех равно справедливых, всем равно покровительствующих, да наслаждается в мире плодами трудов невинных".
Общество, освобожденное от гнета полицейских стеснений, со своей стороны, обнаружило стремление и способность к живой и широкой самодеятельности. Все зашевелилось, все заговорило и бросилось учиться и действовать: открылась масса новых торговых и промышленных предприятий, началась постройка новых путей сообщений, оживилась литература, основывались новые органы печати, и во всем обществе, наряду с надеждами, возлагаемыми на государя, явилось сознание необходимости дружной, соединенной работы, без разделения на партии, во имя всем понятных стремлений к общему благу, просвещению и прогрессу. Ясно было, однако, что прочное развитие промышленности и торговли и серьезное преобразование административного строя невозможны при существовании крепостного права. Необходимость и неизбежность отмены крепостного права сознавались многими еще при Николае, особенно с тех пор, как уплотнение населения в первой половине XIX века сделало во многих местах крепостное хозяйство невыгодным для самих помещиков. Страх перед революцией после событий 1848 года остановил, однако, все предприятия правительства, направленные к постепенной ликвидации крепостных отношений. Теперь, после крымской войны, вопрос этот стал на первую очередь.
Сознавая всю неотложность реформы, Александр не хотел, однако, проводить ее диктаторски, а пытался вызвать инициативу со стороны дворянства. Еще весной 1856 года, тотчас вслед за объявлением манифеста о мире, Государь поехал в Москву и здесь, в ответ на просьбу генерал-губернатора графа Закревского успокоить взволнованное разными слухами дворянство, сказал, что хотя он не имеет намерения отменить крепостное право немедленно, но что "существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным". - "Лучше, - сказал он, - отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само собой начнет отменяться снизу... Прошу вас, господа, подумать о том, как бы привести это в исполнение. Передайте слова мои дворянству для соображений". Но дворянство опасалось и народных волнений, и новых неиспытанных условий жизни, и неумелых действий бюрократии и потому не спешило брать на себя инициативу. Крестьянский вопрос вяло и нерешительно разрабатывался в секретном комитете, составленном из старых сановников, из которых многие не понимали существа дела и относились к реформе враждебно и равнодушно. В дворянских кругах вопрос деятельно обсуждался в рукописных записках и проектах, ходивших по рукам; печати еще не было разрешено гласное обсуждение этого вопроса.
Наконец, в конце 1857 года виленскому генерал-губернатору Назимову удалось получить заявление дворян литовских губерний о желательности освобождения крестьян без земли, которое литовские помещики предпочитали введению инвентарных правил, стеснявших их хозяйственные распоряжения. Александр решил немедленно ухватиться за это заявление, несмотря на возражения и опасения окружавших его сановников. При этом признано было необходимым указать определенную программу предполагаемой реформы. 20 ноября 1857 года на имя Назимова дан был рескрипт, в котором повелевалось открыть в литовских губерниях дворянские губернские комитеты для проектирования новых положений о крестьянах, причем указывались следующие обязательные для комитетов основания реформы: вся земля признавалась собственностью помещиков, но крестьянам должны были быть сохранены их усадьбы, которые они должны были выкупить; сверх того, им должны были быть отведены полевые угодья в таком размере, чтобы они обеспечивали их быт и давали возможность им отбывать свои повинности казне и помещику. За отведенные угодья крестьяне должны были отрабатывать барщину или платить оброк в определенном размере. Лично свободные, они должны были составить сельские общества, но помещикам должна была быть предоставлена вотчинная полиция.
Не столько содержание этого и аналогичного рескрипта, данного 5 декабря на имя петербургского генерал-губернатора Игнатьева, сколько опубликование этих рескриптов во всеобщее сведение явилось решительным шагом в деле крестьянской реформы. Крестьянский вопрос вынесен был из тесной сферы бюрократических комитетов и канцелярий на всенародное гласное обсуждение. Секретный комитет был переименован в главный комитет по крестьянскому делу. Отныне уже и правительство не могло остановиться в решении этого вопроса, и дворянство всех прочих губерний принуждено было волей-неволей просить об открытии и у них дворянских губернских комитетов по крестьянскому делу.
Вместе с тем, и журналы получили возможность принять участие в печатном обсуждении этого великого дела. Первые статьи, посвященные этому вопросу и в "Современнике" (Чернышевским), и в заграничном "Колоколе" Герцена, выражали восхищение перед смелым почином Александра II; но уже через 2 - 3 месяца появились недоразумения между правительством и печатью. Спорным вопросом, обсуждение которого в печати казалось правительству недопустимым, явился выкуп отводимых крестьянам в постоянное пользование земель. Когда в "Современнике" была напечатана Записка Калевина, доказывавшая необходимость передачи крестьянам их земельных наделов в собственность, при помощи выкупной операции, правительство сильно ограничило свободу обсуждения крестьянского вопроса в печати, что, в свою очередь, возбудило против бюрократии передовые общественные круги. Обсуждение вопроса в дворянских губернских комитетах тоже вызвало массу споров, горячих столкновений между сторонниками и противниками реформы и обнаружило значительную разницу в помещичьих интересах и в условиях помещичьего хозяйства в различных губерниях, а между тем правительство, игнорируя эти различия, установило для всей России одни и те же основные положения для ликвидации крепостных отношений и дало единообразную программу занятий губернских комитетов.
Особенно разнились сельскохозяйственные условия в губерниях земледельческих, хлебородных, с одной стороны, и в губерниях нечерноземных промышленных - с другой. Во-первых, ценными элементами помещичьих имений являлась земля, и доход из них извлекался преимущественно при помощи барщины, так как помещики здесь вели, обыкновенно, собственное земледельческое хозяйство, причем крепостной труд, особенно в местностях густонаселенных, мало ценился, так как ртов было нередко больше, нежели требовалось рук; во вторых - нечерноземных губерниях - земля имела мало значения, а ценным элементом являлись крепостные крестьяне, которые большею частью отпускались в отхожие промыслы или на местах заводили торговые и промышленные предприятия, за что платили помещикам нередко очень значительны оброки. В виду такого различия местных условий и интересов, помещики хлебородных губерний склонялись более всего к безземельному освобождению крестьян, но в то же время требовали, чтобы реформа совершалась постепенно, и чтобы установлен был переходный период, в течение которого барщина лишь постепенно заменялась бы вольнонаемным хозяйством, причем помещику сохранена была бы вотчинная власть. Наоборот, помещики нечерноземных промышленных губерний готовы были наделить освобождаемых крестьян землей, которую они сами не эксплуатировали, и желали единовременной и полной ликвидации крепостных отношений, но непременно требовали денежного выкупа, соответствовавшего стоимости утрачиваемых доходов, т.е. выкупа оброков, получавшихся ими от крепостных душ. Помещики этих губерний не были заинтересованы в сохранении на будущее время своей вотчинной власти и желали введения на местах демократического всесословного самоуправления. Таковы были главные различия, но было много и второстепенных, возбуждавших, в свою очередь, немало споров и недоразумений.
Правительство, между тем, не приняло во внимание всех этих различий: безземельного освобождения оно не допускало, опасаясь, главным образом, крестьянских волнений и не желая образования пролетариата; выкуп же, в виде кредитной операции при участии казны, казался ему долгое время невозможным и могущим даже вызвать государственное банкротство, ввиду плохого состояния финансов и при весьма неискусном управлении ими. Впоследствии, мало-помалу, отчасти благодаря энергичной пропаганде помещиков нечерноземных губерний, отчасти благодаря разработке этого вопроса специалистами-экономистами, император Александр убедился в возможности и даже необходимости выкупной операции, но до конца отрицал допустимость единовременного и обязательного для обеих сторон выкупа. Проекты, выработанные губернскими комитетами, поступили в Петербург в учрежденную здесь под председательством Ростовцева редакционную комиссию. Депутаты губернских комитетов (по 2 от каждого), вызванные в Петербург, в два приема, по мере окончания работ комитетов, не были допущены к участию в окончательном решении вопроса в главном комитете, на что они надеялись, а были лишь выслушаны в редакционной комиссии, куда им предложено было представить свои возражения. Это возбудило недовольство дворянства всех направлений. Депутаты протестовали адресами, представленными государю, за что им сделаны были выговоры. Вместе с тем, дворянским собраниям запрещено было обсуждать в очередных сессиях крестьянский вопрос, что еще более усилило недовольство дворян и обострило вражду их против бюрократии. При этом среди дворянской оппозиции образовалось два течения: одно крепостническое и в то же время конституционно-олигархическое, другое - либерально-демократическое.
Одновременно с этим, отчасти под влиянием работ губернских комитетов, которые сопровождались небывалым оживлением общества в провинции и в столицах, отчасти под влиянием раздражения против бюрократии, вызванного цензурными строгостями и запретом свободного обсуждения крестьянского вопроса в дворянских собраниях и в печати, - развивалось брожение и нарождалось оппозиционное настроение и в обществе, и в печати. Тверское дворянское собрание послало государю протест в форме адреса, за который был отставлен от должности губернский предводитель дворянства Унковский, высланный вслед затем в восточные губернии административным порядком. Настроение тверского собрания было либерально-демократическое. Но столь же строго отнесся Александр и к попыткам протеста и оппозиционных заявлений и со стороны дворян-олигархов, причем поплатился исключением из службы и высылкой за резко редактированную записку родной племянник князя Орлова, камергер М. А. Безобразов. Около того же времени подверглись дисциплинарным взысканиям некоторые из либерально настроенных лиц цензурного ведомства.
Император Александр, искренно решившись пойти по пути либеральных преобразований, не мог, однако, освободиться от подозрительного отношения ко всякой свободно и независимо выраженной мысли и не всегда выносил даже самую благонамеренную критику, тем более что окружавшие его крепостники и сторонники старых порядков не упускали случаев придать всякой такой критике вид дерзости и разрушительных, революционных стремлений. В императоре в подобных случаях нередко вспыхивали те самые чувства, опасения и антипатии, которые развились в нем в эпоху революционных потрясений 1848 года. Особенную подозрительность он проявлял по отношению к печати. Независимо от недовольства, вызываемого в обществе этими колебаниями, брожение поддерживалось неблагополучным ходом торгово-промышленной жизни. Оживление, вызванное в этой сфере большими поставками и заготовками, обусловленными войной, поддерживалось затем всеобщим убеждением в необходимости развития торгово-промышленных предприятий, основание которых в первые годы после войны облегчалось и поощрялось выпусками значительного количества бумажных денег и сочувственным отношением к возникавшим торгово-промышленным предприятиям со стороны правительства. Однако существование этих предприятий оказалось эфемерным в стране, только что истощенной войной и с очень скудным внутренним рынком.
Наступлению кризиса содействовал и всемирный торгово-промышленный кризис, развившийся в 1857 году. Острое недовольство и разочарование, вызываемое этими обстоятельствами, еще усиливалось вследствие отдачи правительством постройки железных дорог в руки иностранных капиталистов, которые, к тому же, повели это дело крайне недобросовестно. Государственные финансы были в это время в чрезвычайно неумелых руках; государственное хозяйство велось в архаических формах, возраставшие из года в год дефициты покрывались новыми выпусками ассигнаций и позаимствованиями из находившихся в руках казны кредитных установлений. Кредит государственный пошатнулся настолько, что ни внешние, ни внутренние займы, предпринимавшиеся в конце 1850-х годов для покрытия дефицитов, не могли быть реализованы. Приходилось до крайности сокращать самые необходимые расходы, между прочим, и по реорганизации армии, предпринятой ввиду обнаружившихся в Крымскую войну изъянов и недостатков.
Впрочем, трудность этого положения не мешала успешному ходу разных военных предприятий наших на Кавказе и на Дальнем Востоке. Как раз в это время (1859 - 1860) окончательно был присоединен к России, без всяких почти денежных затрат, левый берег Амура и весь Уссурийский край, благодаря многолетним стараниям Н.Н. Муравьева, поддержанным еще в николаевское царствование Александром Николаевичем, и увенчанным пекинским договором, удачно заключенным посланником нашим в Китае, Н.П. Игнатьевым, 2 ноября 1860 года. На Кавказе, где наместником был один из близких А. людей, князь А. И. Барятинский, в 1859 году, после взятия Гуниба, и сдачи Шамиля, окончено было покорение восточного Кавказа, от Военно-Грузинской дороги до Каспийского моря.
Между тем разработка крестьянской реформы к концу 1860 года была закончена в редакционной комиссии, несмотря на то, что стоявший во главе этой комиссии Я.И. Ростовцев умер до окончания дела, и на его место назначен был один из столпов консервативной придворной партии, гр. В.Н. Панин. В Главном комитете проекты редакционной комиссии не потерпели значительных изменений, так как здесь их энергично отстаивал великий князь Константин Николаевич, председательствовавший в комитете вместо заболевшего князя Орлова. Оттуда они поступили в Государственный Совет.
Заседания его открыл сам государь замечательной речью, которая произвела сильное впечатление на присутствовавших. "Дело об освобождении крестьян, которое поступило на рассмотрение государственного совета, по важности своей, я считаю, - сказал Александр, - жизненным для России вопросом, от которого будет зависеть развитие ее силы и могущества. Я уверен, что вы все, господа, столько же убеждены, как и я, в пользе и необходимости этой меры. У меня есть еще другое убеждение, а именно, что откладывать этого дела нельзя; почему я требую от государственного совета, чтобы оно было им кончено в первую половину февраля и могло быть объявлено к началу полевых работ; возлагаю это на прямую обязанность председательствующего в государственном совете. Повторяю - и это моя непременная воля, - чтоб дело это теперь же было кончено. Вот уже четыре года, как оно длится и возбуждает различные опасения и ожидания как в помещиках, так и в крестьянах. Всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства. Я не могу не удивляться и не радоваться, и уверен, что и все также радуются тому спокойствию, какое выказал наш добрый народ в этом деле"... Упомянув о том, что "приступ к делу сделан был по вызову самого дворянства", и что он счастлив "свидетельствовать об этом перед потомством", император сказал, что были употреблены все старания, чтобы сделать неизбежные пожертвования дворянства в этом деле как можно менее тягостными. "Я надеюсь, господа, - продолжал государь, - что при рассмотрении проектов... вы убедитесь, что все, что можно было сделать для ограждения выгод помещиков, сделано; если же вы найдете нужным в чем-либо изменить или добавить представляемую работу, то я готов принять ваши замечания; но прошу только не забывать, что основанием всего дела должно быть улучшение быта крестьян и улучшение не на словах только и не на бумаге, а на самом деле"... Изложив далее в общих чертах историю подготовки и разработки крестьянской реформы, Александр закончил свою речь следующими внушительными словами: "Взгляды на представленную работу могут быть различны. Потому все различные мнения я выслушаю охотно, но я вправе требовать от вас одного: чтобы, отложив все личные интересы, действовали не как помещики, а как государственные сановники, облеченные моим доверием"... Благодаря энергии и настойчивости, проявленной Александром, дело это проведено было через Государственный Совет без всяких задержек, но не без некоторых изменений, неблагоприятных для крестьян.
19 февраля 1861 года Положения о крестьянах были утверждены Александром, а 5 марта состоялось торжественное объявление "воли". Крепостные крестьяне были освобождены от крепостной зависимости с землей, но наделы, которыми они пользовались при крепостном праве, были во многих местах более или менее урезаны, соответственно особым нормам, выработанным в редакционных комиссиях и отчасти измененным в Главном комитете. Земля отдана была крестьянам в постоянное пользование с уплатой за нее определенного оброка, причем в повышенную оценку усадьб и первой (ближайшей) десятины надела, в сущности, была включена в значительной мере вместе с действительной стоимостью земли и значительная часть стоимости крепостного труда (в особенности, в нечерноземных губерниях). Оброки эти могли быть выкуплены по добровольному соглашению крестьян с помещиками при помощи особой кредитной операции, причем помещики получали от казны всю выкупную сумму, а крестьяне уплачивали казне рассроченные на 49 лет выкупные платежи. Вотчинная власть помещиков упразднялась, а административное устройство крестьян было основано на началах самоуправления, хотя, к сожалению, самостоятельность этого крестьянского самоуправления была сильно ограничена подчинением выборных должностных лиц сельских и волостных обществ, в различных отношениях, уездной полиции и мировым посредникам, которые назначались из местных дворян губернаторами и утверждались сенатом. Первой задачей мировых посредников являлось введение реформы в действие и надзор за ходом крестьянского самоуправления. В правовом отношении бывшие крепостные крестьяне уравнивались совершенно с прочими лицами податных состояний.
Крестьянская реформа, несмотря на все ее несовершенства, была колоссальным шагом вперед; она являлась и крупнейшей исторической заслугой самого Александра, в годы ее разработки выдержавшего с честью натиск крепостнических и реакционных стремлений и обнаружившего при этом такую твердость, на которую лица, его окружавшие, по-видимому, не рассчитывали. С момента объявления "воли" энергия его заметно ослабела; он, видимо, утомился и стал поддаваться влиянию консервативных и реакционных элементов. Это сказалось, прежде всего, на увольнении его ближайших сотрудников по крестьянскому делу, министра внутренних дел С.С. Ланского и его товарища Н.А. Милютина. Они были заменены П.А. Валуевым, вся политика которого была направлена на то, чтобы смягчить удар, нанесенный крестьянской реформой дворянскому сословию. Во все четыре года разработки крестьянской реформы крестьяне, перед тем выражавшие свой протест против крепостного права постоянными волнениями и беспорядками, выжидали результатов предпринятого правительством дела с необыкновенным терпением и спокойствием.
Но положение 19 февраля не соответствовало их надеждам; в большинстве местностей они ожидали полной воли и передачи им всей земли, а вместо того им приходилось в течение двух лет, пока составлялись и вводились уставные грамоты, отбывать барщину, а прежние их наделы во многих случаях подлежали более или менее значительным урезкам. Впоследствии им предстояло убедиться в тяжести наложенных на них оброков и выкупных платежей. Во многих местах крестьяне отказывались выходить на работы, толковали положение по-своему и волновались. Приходилось вводить положение в ряде местностей при помощи вооруженной силы и экзекуций. Слухи об этом приходили в столицу в преувеличенном виде и падали на подготовленную почву. Журналам и газетам, между тем, было воспрещено обсуждать положения о крестьянах, ввиду чего, например, "Современник" встретил это великое событие гробовым молчанием. В передовой печати к этому времени совершилась уже полная дифференциация взглядов и направлений; между органами печати были налицо представители тех "разноцветных партий", образования которых особенно опасалась бюрократия.
Так как цензура не позволяла обсуждать меры и действия правительства, то с тем большим ожесточением велась полемика между представителями различных литературных взглядов и направлений. Начали появляться подпольные листки и прокламации революционного содержания. Впервые заволновались студенты, возмущенные бестактными полицейскими мероприятиями нового министра народного просвещения гр. Путятина. Петербургский университет был закрыт, и студенты, собравшиеся перед университетом на улице, были окружены войсками по распоряжению петербургского генерал-губернатора Игнатьева и, в числе 300 человек, отведены в крепость и посажены в казематы. В Москве против студентов, также вышедших на улицу, направлены были дворники и простонародье, среди которого пущен был слух, что это бунтуют "господа", недовольные освобождением крестьян. Произошло уличное побоище.
Император Александр, бывший в это время в Крыму, остался недоволен распоряжениями Путятина и Игнатьева; они были уволены в отставку, причем первый замещен был либеральным и образованным А.В. Головиным, а второй - гуманным и доброжелательным кн. Суворовым. Со студенческими волнениями и революционными проявлениями переплетались первые проявления развивающегося национального движения в Польше, которое поддерживалось и обострялось вследствие неумелых и непоследовательных действий русской администрации в Варшаве, где наместником был с 1856 года нерешительный и не имевший никакой определенной программы кн. Горчаков.
Весьма резкое осуждение, притом с демократической точки зрения, положений 19 февраля было высказано тверским дворянским собранием 1862 года, которое, настаивая на обязательном выкупе отведенных крестьянам наделов, требовало коренных преобразований финансовых, судебных, административных и полного уничтожения сословных привилегий, причем в заключение указывало, что все эти реформы не могут быть проведены бюрократическим путем, ибо свободные учреждения, к которым ведут эти реформы, могут выйти только из самого народа, а иначе будут одной только мертвою буквой. "Посему дворянство, - сказано было в этой резолюции, - не обращается к правительству с просьбою о совершении этих реформ, но, признавая его несостоятельность в этом деле, ограничивается указанием того пути, на который оно должно вступить для спасения себя и общества. Этот путь есть собрание выборных от всего народа без различия сословий". Конституционные требования хотя отнюдь не демократического направления, выражались в это время и другими дворянскими кружками и группами с олигархическими и аристократическими тенденциями. В печати отражались те же течения: одни органы прессы являлись выразителями демократических и радикальных стремлений, другие высказывали более умеренные взгляды, выражая симпатии английским государственным учреждениям. Все, во всяком случае, сходились в одном - в ненависти к бюрократии.
Весною 1862 года начались страшные пожары в Петербурге и во многих провинциальных городах, несомненно происходившие от поджогов; поджигателей обнаружить не удавалось. Одни приписывали эти поджоги полякам, другие - студентам и "нигилистам". Положение императора было тем труднее, что за границей слухи об этих революционных проявлениях распространялись в преувеличенном виде, и это отражалось неблагоприятно на положении русских финансов. Правительство сочло необходимым формально противодействовать этим слухам. В особой ноте, разосланной министром иностранных дел кн. Горчаковым к представителям России за границей, указывалось, что волнение уже успокаивается, и что правительство решило, во всяком случае, твердо выдерживать принцип, принятый с начала царствования: "ни слабости, ни реакции". Против революционных проявлений были употреблены весьма сильные репрессивные меры. Наиболее радикальные журналы - "Современник" и "Русское Слово" - были приостановлены на 8 месяцев; та же кара наложена была не за радикальность направления, но за резкость выражения на газету И.С. Аксакова "День". Многие из видных деятелей радикальной печати были арестованы, обвинены в прикосновенности к составлению и распространению подпольных листков и присуждены особым присутствием сената в каторжные работы (Чернышевский, Серно-Соловьевич, Михайлов, Обручев и другие) или к долговременному заключению в крепость (Писарев). Вскоре к этим замешательствам прибавилось открытое восстание в Польше, вспыхнувшее в январе 1863 года. Положение делалось еще более трудным, тем более, что опасались распространения восстания на литовские губернии и юго-западный край.
Европейские державы по инициативе Наполеона III сделали русскому правительству представления, являвшиеся попыткой иностранного вмешательства во внутренние дела Российской Империи. Эта попытка, решительно отклоненная правительством, вызвала поворот в общественном настроении. Еще в 1862 году крайний революционный задор некоторых подпольных листков и прокламаций, наполненных угрозами не только по адресу правительства, но и по адресу высших слоев общества, затем поджоги, наконец - сочувствие, выражавшееся со стороны заграничного "Колокола" и радикальных петербургских журналов восстановлению независимой Польши, оттолкнули от передовых застрельщиков общественного движения широкие общественные слои. "Русский Вестник" Каткова, сначала бывший одним из самых сильных проводников либеральных идей, резко порвал с представителями радикализма - "Современником" и "Русским Словом" - и обрушился с негодующими статьями против "Колокола" Герцена, которого он обвинял в измене России.
Дипломатическое вмешательство иностранных держав в русско-польские отношения вызвало сильный подъем патриотических и шовинистических чувств, выражавшихся в многочисленных адресах, присылаемых на имя государя. Это движение подкрепило правительство в борьбе с восставшею Польшей. Восстание было усмирено в том же 1863 году, и с начала 1864 года оказалось возможным приступить к коренным внутренним преобразованиям Царства Польского, направленным к окончательному прикреплению польских губерний к России.
То обстоятельство, что в польском восстании, главным образом, участвовали дворянские, шляхетские элементы и городское население, крестьяне же относились к нему пассивно, - дало возможность правительству вместе с уничтожением последних следов самоуправления в крае, основать коренные преобразования внутренних отношений на демократической крестьянской реформе, проведенной здесь более радикально, нежели в России. Для осуществления этой реформы и других преобразования призваны были главнейшие деятели русской крестьянской реформы: Милютин, Самарин, Черкасский и Я. Соловьев. В литовских губерниях в полном согласии с ними работал свирепый укротитель польского движения в Литве, виленский генерал-губернатор М. Н. Муравьев, который был врагом крестьянской реформы в России, а здесь пригласил на помощь себе наиболее демократически настроенных мировых посредников из русских губерний, откуда их старался в это время вытеснить охранитель помещичьих интересов, П. А. Валуев. Популярные имена Милютина и его сотрудников и демократическое направление реформы в Польше, в связи с патриотическими настроениями, вызванными в русском обществе в 1863 году вмешательством иностранных держав, поддерживали сочувствие к первым шагам русификаторской деятельности в Польше.
Этот поворот в настроении общества пагубно отозвался на силе и напряжении русского общественного движения, которое чрезвычайно упало после польского восстания, не говоря уже о более радикальных течениях, которые были совершенно разгромлены правительством и в то же время сильно скомпрометированы в глазах патриотически настроенной публики своею связью с польским движением. С этого времени влияние "Колокола" Герцена, расходившегося в тысячах экземпляров до 1862 года, становится совершенно ничтожным, и параллельно усиливается влияние "Русского Вестника" и в особенности "Московских Ведомостей" Каткова, который понемногу утрачивает свой либерализм и превращается в выразителя патриотического и охранительного направления.
Однако, преобразовательная деятельность правительства Александра II не прекратилась с наступлением замешательств и смут. Правительству невозможно было отказаться от девиза, выставленного в циркуляре Горчакова - "ни слабости, ни реакции", - да и государственное хозяйство неотложно требовало коренных преобразований. Серьезные улучшения в технику финансового управления и в отчетность государственного хозяйства внесены были финансовыми преобразованиями, выработанными, главным образом, В. А. Татариновым, одним из честнейших и способнейших сотрудников Александра II. Сюда относятся, прежде всего, изданные в 1862 году правила о составлении, утверждении и исполнении государственной росписи и финансовых смет министерств и главных управлений. Ими впервые был ограничен произвол отдельных ведомств и управлений, все хозяйственные расчеты и предприятия которых были поставлены в зависимость от общих соображений министра финансов, государственного контролера и государственного совета.
В 1863 году введено было единство кассы, а в течение 1864, 1865 и 1866 гг. произведена реформа государственного контроля, во главе которого поставлен был сам В.А. Татаринов. В составе государственного контроля учреждены были местные органы - контрольные палаты, не подчиненные местной губернской администрации. С 1862 года введена была гласность государственной росписи доходов и расходов, а с 1866 года стали публиковаться и ежегодные отчеты государственного контроля по исполнению росписи. Еще ранее, в 1860 году, учрежден был государственный банк, имевший целью упрочение государственной кредитной системы и оживление торговли и промышленности. С 1863 года упразднена была винная откупная система, развращавшая все губернское управление, и вместо нее установлены акцизные сборы со спиртных напитков. Все эти реформы значительно способствовали упорядочению государственного хозяйства, устранению различных злоупотреблений и облегчению, или, вернее, установлению государственного кредита, который до тех пор, при отсутствии правильной отчетности и полной безгласности в ведении государственного хозяйства, не мог получить нормального развития.
Но как ни важны были эти реформы, они все же являлись лишь преобразованием аппарата, при помощи которого велось государственное хозяйство. Самая система хозяйства оставалась нетронутой: составные части бюджета остались, в сущности, прежние, растущая тяжесть казенных податей и сборов по-прежнему ложилась непосильным бременем на плечи народной массы. Правда, еще 10 июля 1859 года при министерстве финансов была учреждена податная комиссия с самой широкой программой, но работы ее надолго оказались совершенно бесплодными. В отношении упорядочения финансов трудность положения Александра усугублялась отсутствием в окружавшей его среде лиц, которые могли бы с честью заведовать этим делом. Когда в 1858 году А. решился уволить неспособного министра финансов Брока, оставшегося от прошлого царствования, то на его место был назначен 70-летний старик Княжевич - человек честный и благонамеренный, но не имевший творческих дарований. Разработка финансовой стороны крестьянской реформы выдвинула нескольких молодых экономистов и финансистов: Бунге, Гагемейстера, Рейтерна; из них Александр избрал последнего, человека способного и дельного, сначала привлекавшего к себе симпатии и надежды широких кругов общества, но мало их оправдавшего.
Столь же трудно было найти подходящих сотрудников Александру в деле народного просвещения, которое также требовало необходимых преобразований и широкого развития. В 1855 году министром просвещения был ветеран 1812 года, А.С. Норов - человек добрый и благожелательный, но вовсе не подготовленный к вновь возникавшим задачам. Его сменил в 1858 году Е.П. Ковалевский - человек столь же благонамеренный и, может быть, более просвещенный, нежели Норов, но так же не обладавший творческим дарованием и к тому же вялый и нерешительный. В 1861 году на несколько месяцев его сменил адмирал Путятин, оказавшийся вовсе неподходящим, и только к концу этого года А. решился вверить министерство народного просвещения, по рекомендации великого князя Константина, человеку, стоявшему на высоте положения, - А.В. Головнину. При нем и были проведены очередные в этой области реформы. Прежде всего прошел новый университетский устав. В разработке его участвовали выдающиеся профессора; Кавелин был командирован за границу для изучения устройства университетов в Западной Европе. Проект устава был напечатан в 1862 году, переведен на иностранные языки и разослан на заключение не только русским университетам и ученым, но и иностранцам. Затем он поступил на обсуждение особой комиссии под председательством графа С.Г. Строганова, существенно урезавшего права, которые предполагалось дать студентам. Утвержденный 18 июня 1863 года устав установил автономию профессорской коллегии, но сильно стеснил прием в университет посторонних слушателей, широко практиковавшийся в первые годы царствования Александра.
Реформа средней школы разрабатывалась тем же порядком, проекты нового устава также были напечатаны, переведены на иностранные языки и разосланы на заключение русским и иностранным педагогам. Гимназии были разделены на классические и реальные: в первых, сверх латинского, введен был и греческий язык. Классические гимназии должны были подготовлять своих воспитанников, главным образом, к университету, реальные - в высшие технические заведения; те и другие должны были в то же время давать и законченное среднее образование. Устав был утвержден 19 ноября 1864 года, но фактическое введение его в действие останавливалось из-за недостатка денежных средств и учителей греческого языка.
С начала царствования Александр двинут был в ход и вопрос о женском образовании. До конца 1850-х годов в России существовали для девочек привилегированных сословий лишь закрытые учебные заведения - институты и немногочисленные частные пансионы. В 1859 году утверждено было положение о женских училищах 3-классных и 6-классных, которые затем были переименованы в гимназии. Они были подчинены ведомству императрицы Марии, где энергичным деятелем по учреждению и развитию этого дела явился преданный делу педагог Н.А. Вышнеградский.
Учреждение начальных училищ признано было одним из насущных вопросов после освобождения крестьян; правительство и общество в этом сходились. Передовые и наиболее деятельные представители последнего устремились в конце 1850-х и в начале 1860-х годов на устройство и распространение воскресных школ и народных читален; но так как некоторые из этих деятелей были заподозрены в прикосновенности к революционному движению и революционной пропаганде, то все воскресные школы и читальни были в 1862 году закрыты по Высочайшему повелению. Устав народных училищ разработан был в министерстве народного просвещения в виде двух различных проектов, из которых один сосредоточивал в руках министерства и его агентов как педагогическую, так и хозяйственную сторону начальных училищ, а другой для заведования училищами предполагал создать в уездах и в губерниях особые комитеты из представителей разных ведомств, в хозяйственном отношении подчинив училища тем обществам и лицам, на средства которых они будут содержаться. При обсуждении этого проекта в государственном совете принято было во внимание замечание статс-секретаря, барона М. А. Корфа, который предлагал передать попечение о начальных училищах в ведение проектированных тогда земских учреждений. Для заведования училищами были установлены уездные и губернские училищные советы, но в состав их введены были представители земства. Положение о начальных училищах было утверждено 14 июня 1864 года.
Положение о земских учреждениях вырабатывалось в особой бюрократической комиссии при министерстве внутренних дел, образованной еще в 1859 году. Лишь некоторые вопросы, связанные с этим положением, были предложены на обсуждение дворянских собраний сессии 1861 - 1862 гг. В самой комиссии, после отставки Ланского, боролись два направления. Представителем одного из них был первый ее председатель, уволенный вместе с Ланским товарищ министра, Н.А. Милютин; представителем другого сделался П.А. Валуев, лично председательствовавший в этой комиссии со времени назначения своего министром внутренних дел. Милютин в основу работ комиссии положил сознание необходимости дать новым учреждениям "больше доверия, больше единства и больше самостоятельности". В то же время он полагал, что по своему составу земские учреждения должны быть всесословны, и каждое сословие должно быть представлено в них равномерно; Валуев желал ограничить самостоятельность земства и в особенности стремился дать в земских собраниях преобладание дворянскому элементу. Его стремления не имели успеха в государственном совете, где не только восторжествовали идеи Милютина, но даже, согласно мысли барона Корфа, расширена компетенция земских учреждений, между прочим, предоставлением им попечения о распространении образования в народе и участия в заведовании содержащимися на земский счет школами. Распределение числа гласных между землевладельцами и сельскими обществами было уравнено соответственно землевладению тех и других.
Положение о земских учреждениях было опубликовано 1 января 1864 года. Многие либерально настроенные общественные деятели, как, например, К.Д. Кавелин, кн. А.И. Васильчиков, отнеслись к нему очень сочувственно и в земских учреждениях видели серьезную школу для приготовления общества к будущему представительному правлению. Сочувственно относился к земству на первых порах и Катков. Но другие, притом вовсе не радикально настроенные люди, как, например, И.С. Аксаков, отнеслись к новоучрежденному земству скептически с самого начала и указывали, что положением 1 января 1864 года, выработанным в канцеляриях, не столько давалось самоуправление обществу, сколько местные выборные люди призывались к отправлению местной государственной службы. Однако лучшие, демократически настроенные представители дворянства, в том числе и тверские радикалы, воспользовались положением 1864 года и ушли в созидательную земскую работу.
Шла в земскую деятельность и другая ветвь дворянской оппозиции, настроенная аристократически, но эта ветвь и здесь пыталась прежде всего вновь поднять дворянско-конституционное движение, которое и проявилось в 1865 году в адресе московского дворянского собрания 1865 года, в составлении которого принимал участие Катков. В этом адресе московские дворяне просили Александра "увенчать здание" и довершить реформы "созванием общего собрания выборных людей от земли русской для обсуждения нужд, общих всему государству". При этом, однако, московским дворянством 1865 года - в качестве этих народных представителей имелись ввиду, главным образом, люди, выбранные дворянством из своей среды. Незадолго перед тем, в начале 1863 года, когда трудно еще было предвидеть, чем кончится польское восстание, и можно ли будет удержать от присоединения к восстанию западный край, сам тогдашний министр внутренних дел Валуев, проникнутый желанием так или иначе успокоить раздражение дворян против правительства, представил Александру записку, в которой предлагал учредить центральное представительство из "земских государственных гласных" с совещательным участием в законодательстве при реформированном государственном совете. Валуев указывал при этом, что этим путем будут подогреты лояльные и патриотические чувства русского общества, которому, по его мнению, было справедливо дать "шаг вперед" в развитии политических учреждений перед крамольной Польшей. Но восстание было подавлено прежде, нежели проект этот сделался известен русскому обществу: он был положен под сукно и забыт до последних лет царствования Александра.
В 1865 году Александр был далек от предположений этого рода; он не принял адреса московского дворянства и, в предупреждение подобных ходатайств со стороны дворянства других губерний, дал рескрипт на имя того же Валуева, в котором указал, что совершившиеся преобразования достаточно свидетельствуют о постоянной его заботливости улучшить и совершенствовать в им самим предопределенном порядке разные отрасли государственного устройства; что "право вчинения" в этом отношении принадлежит исключительно ему и "неразрывно сопряжено с самодержавной властью"; что прошедшее, в глазах верноподданных, должно быть залогом будущего, но что никому из них не предоставлено предупреждать попечения государя о благе России; что никто не призван принимать на себя ходатайства об общих пользах и нуждах всего государства, и что "подобные уклонения от установленного порядка" могут только затруднить исполнение его предначертаний.
Одной из важнейших реформ того же периода была судебная реформа, разрабатывавшаяся с самого начала царствования Александра. Уже в 1862 году были опубликованы основные положения судебной реформы. Юристы, вырабатывавшие новые судебные уставы, в основу их положили принцип полной независимости суда от администрации, что гарантировалось, главным образом, несменяемостью судей и уничтожением права министерства представлять их к награждению чинами и орденами. По всем серьезным уголовным делам предположен был суд присяжных; в уголовный процесс вводилось состязательное начало, и учреждалось особое "сословие" присяжной адвокатуры. Но первоначальные проекты были тогда же несколько урезаны. Особенно важным отступлением от общих принципов реформы было устранение суда присяжных от рассмотрения дел о государственных преступлениях и нарушениях законов о печати. Тем не менее, судебные уставы 20 ноября 1864 года являлись, несомненно, одним из важнейших приобретений "эпохи великих реформ". Самые большие колебания в правительственных сферах того времени в настроении самого императора Александр происходили по вопросу о преобразовании законов о печати.
Александр охотно признавал, что гласность необходима, но в то же время хотел бороться с "направлением" печати, которое ему казалось "дурным" уже в 1858 году, когда в печати еще не было выражено никаких радикальных тенденций. Александр никак не мог освоиться с мыслью, что нельзя установить свободу печати и в то же время не допускать в ней выражения "стремлений, несогласных с видами правительства". После развития радикализма в 1861 - 1862 гг. отношение правительства к печати сделалось особенно недоверчивым, а между тем изменение существовавшего цензурного устава всеми признавалось необходимым, так как он совершенно не соответствовал духу времени. До 1863 года цензурою заведовали сразу два ведомства: правительственная цензура находилась в ведении министерства народного просвещения, во главе которого стоял Головнин, а общее наблюдение за направлением печати и инициатива карательных мер переданы были в руки министра внутренних дел Валуева, который беспрестанно обращался к министру народного просвещения с указаниями на неблагонадежность того или иного органа печати и на попустительство цензоров, хотя в то же время постоянно старался выказывать себя сторонником прогресса и преобразований.
В новом законе о печати, который издан был 6 апреля 1865 года, сказались оба направления - более либеральное и более репрессивное. Полное освобождение от предварительной цензуры признано было невозможным; оно давалось лишь столичным органам повременной печати и книгам известного объема. Но и с освобождением от предварительной цензуры столичные газеты и журналы оставались под Дамокловым мечом произвольных административных взысканий, в виде предостережений и приостановок (до 6 месяцев), не говоря уже о взысканиях судебных. Разрешение новых повременных изданий ставилось в полную зависимость от произвола министра внутренних дел. Таковы были основные черты этой наименее либеральной из реформ шестидесятых годов.
Наряду с мирной преобразовательной деятельностью не прекращалась и военная борьба на юго-восточных окраинах государства. Взятие в плен Шамиля произвело огромное впечатление на все горные племена западного Кавказа. В 1861 году Александр предпринял лично обозрение этой окраины и принимал в Тифлисе депутацию 60-ти непокорных горных племен, которые пытались прекратить борьбу на известных условиях, не принятых русским правительством. В конце 1862 года заболевшего наместника князя Барятинского сменил брат Александра, великий князь Михаил Николаевич, при котором и было завершено покорение западного Кавказа весною 1864 года.
В это же время начались военные действия против среднеазиатских ханств, с которыми у нас издавна существовала торговля, но с которыми невозможно было установить мирных соседских отношений, постоянно нарушавшихся грабежами и даже нередко уводом в плен и в неволю русских людей. К концу царствования Николая, с занятием Закаспийского края и с учреждением Сырдарьинской линии, укрепление Верное со стороны южной Сибири и форт Перовский со стороны Оренбурга были конечными пунктами русского военного могущества в Средней Азии. В 1864 году признано было необходимым, в видах обуздания наших хищных степных соседей, соединить эти пункты новой кордонной линией, что и было исполнено экспедицией Черняева и Веревкина в том же году. Канцлер князь Горчаков, в видах успокоения англичан, ревниво наблюдавших за движениями наших войск в Средней Азии, заявил, что император не намерен расширять своих владений в Средней Азии; но Черняев, назначенный начальником новой линии, ссылаясь на необходимость предупредить нападение сосредоточенных под Ташкентом в большом количестве войск коканского хана, двинулся весной 1865 года к этому городу, разбил коканское войско и занял Ташкент. После того начались недоразумения с бухарским эмиром, задержавшим русских посланцев, и он, в свою очередь, был разбит русскими войсками, после чего из завоеванных владений было образовано туркестанское генерал-губернаторство, вверенное в 1867 году генерал-адъютанту К. П. фон Кауфману.
Между тем, течение внутренних дел в России было неожиданно потрясено покушением на жизнь императора Александра, произведенным 4 апреля 1866 года Каракозовым в Петербурге. Впечатление этого первого покушения на жизнь Александра было потрясающее. Расследование дела было поручено М.Н. Муравьеву. Несмотря на всю решительность принятых им мер, ему удалось обнаружить лишь существование ничтожной кучки молодых революционеров в Москве, только собиравшихся еще приступить к пропаганде социалистических и революционных идей на Волге и строивших весьма химеричные планы. Тем не менее, отечество было объявлено в опасности.
На самого императора Александра этот выстрел произвел неизгладимое впечатление. Реакционеры тотчас воспользовались этим и провели целый ряд реакционных и репрессивных мероприятий. Открылся длинный период реакции и искажения тех преобразований, которыми ознаменовались первые 10 лет царствования Александр. Тотчас же были закрыты навсегда радикальные органы печати "Современник" и "Русское Слово". Головнин был уволен, и на его место назначен один из самых последовательных врагов преобразований 1860-х годов, граф Дмитрий Андреевич Толстой. Уволены были также устаревший шеф жандармов, князь Долгоруков, замененный молодым придворным генералом, графом П.А. Шуваловым, и гуманный петербургский генерал-губернатор, князь А.А. Суворов, место которого под именем градоначальника столицы, занял полицейский генерал Трепов.
В рескрипте, данном 13 мая 1866 года на имя председателя комитета министров, князя Гагарина, возвещалось новое охранительное направление, которое решено было проводить в жизни и в особенности в школе, а все верноподданные приглашались внушать те же охранительные и благочестивые начала своим детям. Вслед затем в комитет министров, за подписью троих его членов (Валуева, Шувалова и Зеленого), внесена была записка об усилении губернаторской власти, в видах уничтожения брожения, будто бы развивавшегося в это время в провинции. Этот проект шел совершенно вразрез с только что проведенными преобразованиями и клонился к ограничению самостоятельности отдельных ведомств и учреждений - в том числе земства и даже судебного персонала - и встретил в среде самого комитета веские возражения министров юстиции и финансов. По настоянию Шувалова, государь положил на записке резолюцию, в которой указал, что все сведения, доходящие до него из внутренних губерний (конечно, через тех же Шувалова и Валуева), "подтверждают необходимость принятия неотложно предполагаемых мер". И хотя эти меры имели безусловно законодательный характер, принятие их решено было в административном порядке. Министру юстиции пришлось предложить чинам судебного ведомства, которые, в сущности, по смыслу судебных уставов, должны были быть от него независимыми, являться к губернаторам по их требованию и вообще оказывать им должное уважение, как представителям высшей власти в губерниях.
В то же время, в бюрократической среде и особенно со стороны Валуева подвергался усиленным нападениям принцип несменяемости судей. Судебному ведомству формально удалось его отстоять, но фактически по отношению к младшим членам магистратуры - судебным следователям - он был существенно ограничен тем, что вместо следователей министерство, во главе которого с 1867 года был поставлен граф К.И. Пален, стало назначать "исправляющих должность" следователей, на которых принцип несменяемости не распространялся. Вскоре и земству, только что начинавшему в то время свою работу, пришлось испытать всю силу упрочившейся реакции. 21 ноября 1866 года был издан закон, стеснявший земские учреждения вправе обложения торгово-промышленных предприятий. Это сильно ограничило скудные средства земства, тем более, что земли, в особенности крестьянские, и без того были обременены казенными налогами свыше меры. В январе 1867 года, когда петербургское земство решилось протестовать против этого закона и против невнимательного отношения к земским ходатайствам со стороны правительства, оно было закрыто, председатель губернской управы фон Крузе выслан административным порядком из Петербурга, а управление земским хозяйством петербургской губернии передано в руки администрации.
Неблагосклонное и даже намеренно презрительное отношение к земским ходатайствам и заявлениям было возведено в министерстве внутренних дел в принцип, с циничной откровенностью изложенный в записке псковского губернатора Обухова, копии которой были разосланы Валуевым прочим губернаторам как образец, а автор записки назначен товарищем министра. В 1867 году ограничена была гласность земских собраний: печатание их протоколов подчинено было губернаторской цензуре. В то же время чрезвычайно усилена была власть председателей собраний (которыми по закону состоят предводители дворянства) и повышена ответственность их за все происходящее в собраниях. В 1868 году даже Катков отметил, что эти стеснительные меры подействовали на земство "мертвящим образом".
Между тем финансовое положение становилось все более затруднительным, несмотря на улучшение финансового аппарата после реформ Татаринова. Вводившиеся преобразования требовали денежных средств; в особенности же тяжело отозвались на положении государственного казначейства расходы, сопряженные с мобилизацией войск, в 1863 году, ввиду вспыхнувшего восстания в Польше и возможной войны с западными державами. В 1866 году наш кредитный рубль, при угнетенном состоянии торговли после длительного кризиса начала 1860-х годов упал до 68 копеек. Министр финансов указывал на необходимость сильного содействия правительства к выводу торговли и промышленности из состояния застоя. По его настояниям двинуто было дело постройки железных дорог, при помощи щедро раздаваемых правительством выгодных концессий и гарантий. К этому времени многие помещики успели получить свои выкупные суммы и охотно помещали их в железнодорожные предприятия. Под покровом реакции и безгласности в этой сфере развивались всевозможные злоупотребления - ажиотаж и грюндерство; в последнем в это темное время принимали участие даже некоторые земства.
Политическое возбуждение было совершенно заглушено и подавлено; на смену ему в среде русского общества стали развиваться совершенно иные страсти и вкусы. Гнет реакции и обскурантизма с особою силою проявился в это время в сфере министерства народного просвещения, во главе которого с 1866 года стоял граф Д.А. Толстой. У него была наготове целая система мер обскурантно-реакционного свойства, долженствовавшая перестроить весь строй высшего, среднего и низшего образования в России. Осуществление этой системы сделалось одним из важнейших реакционных предприятий этой печальной эпохи. Хотя в университетах устав 1863 года не был отменен в царствование Александра II, но, в видах обуздания студентов, 26 мая 1867 года изданы были особые правила, отдававшие молодежь под двойной надзор университетского начальства и полиции. В этой сфере последствия репрессий не заставили себя ждать долго. Уже в 1869 году во всех высших учебных заведениях вспыхнули студенческие беспорядки, для подавления которых были применены драконовские меры. Молодежь, массами исключаемая из высшей школы и высылаемая из столиц, составила первый обширный кадр пропагандистов революционных учений в провинции. Многие из них отправились за границу, преимущественно в Швейцарию, где их встретили принципиальные вожди и обоснователи революционного народнического движения М.А. Бакунин и П.Л. Лавров.
В том же 1869 году в среде изгнанной из университетов молодежи явился и первый организатор практических революционных выступлений, Нечаев, вскоре оттолкнувший от себя молодежь безумием и цинизмом своих якобинских приемов. Однако, и по нечаевскому процессу судилось в 1871 году не менее 87 лиц. С гораздо большим успехом действовал кружок Чайковцев, в состав которого входили люди высоких нравственных правил, до самоотвержения преданные идее служения народу. В 1873 году правительство, обратившее внимание на скопление русской молодежи обоего пола в некоторых заграничных университетах (особенно в Цюрихе) и на открытую пропаганду в ее среде революционных учений заграничными эмигрантами, обязало эту молодежь возвратиться к известному сроку в Россию. Весной 1874 года, многие из ее среды, соединившись с членами кружков, образованных в России Чайковцами и некоторыми другими пропагандистами на юге России, решились отправиться в народ, большей частью с намерением мирной пропаганды социалистических и анархических учений; некоторые задавались даже единственной целью ближе познакомиться с бытом и воззрениями народа, рассчитывая на соответствие народных взглядов их собственным идеям и взглядам.
Это первое движение в народ кончилось неудачей. Народ этих пропагандистов не понял и во многих случаях отнесся к ним подозрительно и прямо враждебно. Полицейские власти подвергли их с самого начала жестоким гонениям. Но правительство встретилось при этом с неожиданным для него фактом: представители образованных классов не только не давали носителям социалистических и анархических учений надлежащего отпора, но нередко оказывали им поддержку в борьбе с представителями полицейской власти. Этот факт был отмечен в записке, составленной в 1875 году министром юстиции графом Паленом; но правительство не спешило сделать из него те заключения, которые могли бы вести к перемене принятого им с 1866 года реакционного курса.
Начало семидесятых годов ознаменовано улучшением международного положения. В 1870 году, во время франко-прусской войны, явилась возможность уничтожить одно из тяжелых и стеснительных условий Парижского трактата - ограничение числа судов русского флота на Черном море. Этот дипломатический успех, достигнутый, несмотря на довольно сильное сопротивление Англии, доставил удовлетворение патриотически настроенным общественным кругам и вызвал адрес московской городской думы, составленный в славянофильско-либеральном духе, но, однако же, и на этот раз в правительственных сферах сочтен был дерзостью, несмотря на то, что в нем не было никакого стремления к ограничению самодержавия. Министр внутренних дел Тимашев счел себя в праве не представлять этого адреса государю.
Несмотря на реакционное настроение правительства, некоторые реформы, из числа задуманных в 1860-х годах, доканчивались, как бы по инерции, и в это время. Так, в 1870 году издано было городовое положение, даровавшее самоуправление не столько городскому населению, сколько домовладельцам и представителям крупной промышленности и торговли. В 1874 году произведена была гораздо более важная реформа: введение всеобщей воинской повинности, завершившее ряд преобразований в армии и флоте, начавшихся после крымской войны и продолжавшихся в военном ведомстве и после наступления всеобщей реакции, отчасти ввиду технической необходимости, отчасти благодаря просвещенным и либеральным взглядам военного министра Д. А. Милютина. Значение реформы 1874 года было благодетельно и для народа, освобожденного от тягостей рекрутчины, и для государства, с которого учреждение запаса и ополчения снимало необходимость содержать в мирное время огромную армию.
В течение семидесятых годов военные действия русских войск почти не прекращались. В Средней Азии мир с бухарцами, заключенный в 1867 году, оказался непрочным. В 1868 году военные действия возобновились и кончились лишь после завоевания Самарканда и Ургута. С эмиром заключен был новый договор, по которому русским купцам была предоставлена полная свобода торговли в бухарских владениях, и уничтожено рабство. Труднее всего было смирить хивинское ханство, которое было окружено необозримыми песчаными пустынями и потому трудно достижимо для русских войск. Однако грабежи хивинцев вынудили в 1873 году предпринять туда дорого стоившую и сопряженную с большими трудностями экспедицию, которая увенчалась успехом. Войско хивинцев было разбито, Хива покорена, и хан принужден был смириться, заключив договор, по которому он уступил половину своей территории, сделался вассалом русского царя, отменил рабство в своих владениях и предоставил русским купцам полную свободу торговли. В 1875 году возобновились волнения в коканском ханстве, вследствие чего Кауфман предпринял туда новую экспедицию и после жестокого усмирения восставших коканцев присоединил их владения к России, образовав из них новую Ферганскую область, вошедшую в состав туркестанского генерал-губернаторства.
Завоевания в средней Азии, сделанные русскими войсками в царствование Александра II, имели большое значение для развития русской торговли и промышленности, давая новый обеспеченный рынок для сбыта произведений фабричной промышленности московского района. Московские фабриканты дорожили этим рынком тем более, чем труднее для них становилась конкуренция с польскими фабрикантами, все более и более завоевывавшими своими сравнительно дешевыми мануфактурными произведениями внутренний рынок в России. Но в то же время успехи русских войск в Средней Азии чрезвычайно беспокоили англичан, в особенности, когда граница русских владений, быстро отодвигаясь на юг, после присоединения коканского ханства и подчинения России Хивы и Бухары, приблизилась к Афганистану, который уже непосредственно прилегал к границам Индии. Русскому канцлеру, князю Горчакову, постоянно приходилось успокаивать тревогу английских дипломатов уверениями, что император Александр II не имеет в виду никаких честолюбивых целей и руководствуется единственно необходимостью обеспечить торговые интересы своих подданных.
В видах успокоения Англии, Хива и Бухара не были формально включены в состав русских владений и поставлены в положение отдельных политических тел, хотя и зависимых от России. Англичане желали, сверх того, установления возможно более широкой неприкосновенной нейтральной полосы между нашими и английскими владениями в Азии. Такой полосой англичане хотели сделать туркменские земли, лежащие к северу от Афганистана; но Россия согласилась признать не входящим в сферу ее влияния лишь самый Афганистан, где влияния России и Англии являлись соперничающими. Покорение туркменских племен, населяющих земли между Афганистаном, Персией и Каспийским морем, представлялось для России необходимым, прежде всего, по той же причине, что и покорение Хивы - ради утверждения безопасности русской торговли; впоследствии же оказалось, что покорение этих воинственных племен было весьма важно и для усиления нашего престижа в глазах Персии, которая привыкла терпеть нападения и разбои туркменцев и считала эти племена непобедимыми, и как угроза Англии - возможностью вторжения русских войск в Индию в случае войны с Англией. Этот взгляд в особенности развивался во время натянутых отношений с Англией после русско-турецкой войны.
К этой войне Александра II привели волнения, вспыхнувшие на Балканском полуострове в 1875 году и вызвавшие подъем настроения в русском обществе. Летом 1875 года восстали против турок южные округа Герцеговины, выведенные из терпения притеснениями и злоупотреблениями турецких сборщиков податей; вскоре восстание распространилось на всю Герцеговину и Боснию, при слабых попытках усмирить его со стороны пришедшего в это время в крайний упадок турецкого правительства. С самого начала восстания в России начались сборы пожертвований в пользу восставших; но дипломатическое вмешательство в защиту угнетаемых христиан турецкой империи, в силу парижского договора, не могло быть единоличным предприятием России, а зависело от совместного выступления великих держав, между которыми и начались переговоры. Англия сильно отстаивала турецкие интересы, а Австрия чрезвычайно опасалась выступления России и усиления ее влияния на дела Балканского полуострова. Пока шли эти переговоры между державами и делались совместные представления Турции о необходимых реформах, в самой Турции последовал взрыв мусульманского фанатизма, вызванного недовольством слабыми действиями турецкого правительства в восставших областях, и выразившегося в умерщвлении французского и германского консулов в Салониках. Устрашенное этими проявлениями правительство султана Абдула-Азиса направило на усмирение начинавшегося в это время движения в Болгарии вызванных из Азии башибузуков, которые произвели в Болгарии страшную резню христианского населения, истребив поголовно население некоторых округов ее. Это вызвало, в свою очередь, страшное негодование среди европейских народов, в особенности в России и Англии. Сербия и Черногория объявили Турции войну, и во главе сербского войска, в ряды которого отправилось несколько тысяч русских добровольцев, стал русский генерал Черняев, известный завоеванием Ташкента. Война Сербии и Черногории не была, однако, удачна, и после поражения сербской армии турками положение дел на Балканском полуострове сделалось еще более мрачным.
В России возбуждение общества возросло до крайних пределов; повсюду раздавались голоса представителей разных политических взглядов, требовавшие вооруженного заступничества за угнетенных славян. Осенью 1876 года император Александр II решил, в принципе, объявить Турции войну. Его останавливало лишь сопротивление Австрии, отношения с которой до того обострились, что едва не привели к войне и с нею. Английское правительство сделало последнюю попытку уладить дело мирным путем; но в Турции в это время последовательно произведены были два дворцовых переворота, которыми устранены были султаны Абдул-Азис и Мурад II, и на престол вступил Абдул-Гамид II, который сделал попытку обновления турецкого государственного строя, объявил равноправность всех подданных Порты перед законом и собрал парламент, потребовавший отклонения требований европейских держав. Вся эта комедия, придуманная ad hoc и рассчитанная на поддержку Англии против вооруженного вмешательства России, переполнила чашу терпения и вынудила императора Александра объявить Турции войну 12 апреля 1877 года, обеспечив предварительно согласие Румынии на проход русских войск через ее территорию и обусловив нейтралитет Австро-Венгрии обещанием предоставить ей оккупацию Боснии и Герцеговины в том случае, если бы России пришлось занять турецкие области за Балканами.
Англии было объявлено, что Россия не имеет в виду увеличивать свою территорию и не займет Константинополя даже и временно без крайней необходимости. Впервые после реорганизации русской армии предпринята была ее мобилизация в крупных размерах. Против Турции выставлено было более 400 тысяч войска, из которых около 200 тысяч должны были немедленно вступить в пределы Турции на европейском театре войны, около 120 тысяч - действовать на Кавказе, а остальные находились в резерве. Главнокомандующими армиями были назначены братья государя: на Балканском полуострове великий князь Николай Николаевич, на Кавказе - Михаил Николаевич. Выбор первого из них оказался особенно неудачным. План кампании был плохо обдуман; выполнение мобилизации армии и ее вооружение также оставляли желать многого. Сказалось при этом и все значение того пункта парижского договора, который так долго не позволял России иметь необходимое количество военных судов в Черном море: подвоз подкрепления во время войны был чрезвычайно затруднен и замедлен. Перейдя Дунай в июне 1877 года, передовые отряды русских войск, под начальством генерала Гурко, устремились за Балканы, причем линия отступления их не была достаточно обеспечена.
Вскоре упорное сопротивление Османа-паши, занявшего неприступную позицию в Плевне, в тылу русских войск, перешедших Балканы, сделало положение нашей армии очень трудным; оно могло бы стать даже критическим, если бы другой турецкий полководец, Сулейман-паша, выполнил то движение, которое ему было предписано турецким главнокомандующим. Ослушание Сулеймана и стойкость наших отрядов, занявших важные позиции на Балканах, спасли нашу армию от возможного поражения и вынужденного отступления за Дунай; но и при этих удачно сложившихся для нас обстоятельствах мы вынуждены были, по недостатку доставленных на театр военных действий войск, просить помощи румынского князя Карла, чтобы иметь возможность обложить Османа-пашу в Плевне, из которой выбить его мы оказались не в силах, несмотря на кровопролитные приступы.
Император Александр с начала кампании лично отправился на театр военных действий. Был момент, когда присутствие его, ввиду слабости великого князя Николая, оказалось существенно важным, так как Николай Николаевич после третьей неудачи при Плевне склонялся отступить к Дунаю, на что государь не согласился. Осман-паша, обложенный русскими войсками под руководством вызванного из России Тотлебена после истощения у него запасов и после неудачной попытки прорваться сквозь русские войска, наконец, 28 ноября, был вынужден сдаться. После этого русская армия быстро двинулась через Балканы к Константинополю. В начале января Гурко разбил наголову армию Сулеймана-паши под Филиппополем. Адрианополь без выстрела был занят 8 января 1878 года передовым отрядом Струкова. Здесь начались переговоры, которые и привели к адрианопольскому перемирию 19 января, причем были установлены предварительные условия мира, заключенного через месяц в Сан-Стефано, 19 февраля, несмотря на все старания Англии помешать этому и отклонить султана от заключения мира.
По Сан-Стефанскому договору Турция соглашалась на образование Болгарского княжества в границах от Дуная до Эгейского моря и на значительное увеличение территорий Сербии и Черногории. Румынии должна была быть уступлена Добруджа, за что от нее возвращалась России та часть Бессарабии, которая была уступлена по Парижскому трактату 1856 года. Россия получала, сверх того, контрибуцию в 1 400 000 000 рублей, часть которой должна была быть заменена территориальными уступками в Малой Азии, где война кончилась для нас удачно взятием Карса и Эрзерума. Карс с его округом и важная гавань Батум на Черном море должны были остаться во владении России. Против условий Сан-Стефанского мира протестовали Англия и Австрия; они указывали, что в силу парижского трактата никакое изменение территории турецкой империи не может быть допущено без согласия держав, участвовавших в парижском конгрессе. Свои протесты Англия поддержала посылкой сильной эскадры в Константинополь и мобилизацией войск, частью привезенных из Индии на остров Мальту; Австрия также выставила на русской границе значительный корпус. После ряда дипломатических сношений решено было созвать конгресс в Берлине и подвергнуть на нем пересмотру сан-стефанский договор.
Конгресс состоялся летом 1878 года, и условия сан-стефанского договора были значительно изменены. Болгарское княжество было образовано лишь из той части Болгарии, которая находилась между Дунаем и Балканами. Эгейское побережье совсем отделено от Болгарии, а из южной части Болгарии образована особая область, под названием восточной Румелии, с христианским генерал-губернатором во главе и административною автономией. Приобретения Сербии и Черногории также значительно сокращены. Боснию, Герцеговину и Новобазарский санджак предоставлено было Австро-Венгрии занять своими войсками и ввести в них временно свое управление. Англия по сепаратному договору с Турцией получила от нее остров Кипр. Карс, Ардаган и Батум с округами были присоединены к России, но Батум - с обязательством не укреплять его и сделать его вольной торговой гаванью, доступной судам всех наций.
Берлинский трактат, значительно умаливший результаты, добытые на Балканском полуострове тяжелой войной и ценой сильного расстройства русских финансов, едва поправившихся к середине 1870-х годов, вызвал большое недовольство и разочарование в обществе, а в патриотически настроенных, особенно славянофильских кругах даже серьезное негодование. Это настроение ярко выразилось в смелой речи Ив. Аксакова, за которую он подвергся административной высылке из Москвы. Еще ранее неудачи войны и обнаруженные ею недостатки наших административных порядков вызвали резкое критическое отношение к правительству в широких слоях русского общества и вновь заставили многих заговорить о конституции и о необходимости переустройства существующего бюрократического строя. Дух оппозиции сильнее всего проявлялся в земских кругах, которые почувствовали необходимость более деятельного общения между собой и сплочения своих сил. Надежды на поворот во взглядах самого Александра подкреплялись тем обстоятельством, что освобожденной от турецкого ига Болгарии дана была конституция, выработанная представителями русской власти.
Революционное брожение, не прекращавшееся с начала семидесятых годов, росло и проявляло все большую энергию, по мере оживления общества и распространения в нем оппозиционного настроения. Народники, потерпевшие неудачу в 1874 году, уже в 1876 году образуют организованное тайное общество "Земля и воля", проявившее себя в декабре 1876 года попыткой устроить политическую демонстрацию на улицах Петербурга. Неудачи, которые народники продолжали испытывать в своих попытках ведения пропаганды в деревнях, заставляют их сосредоточиться в городах, а озлобление, вызываемое в них жестокими преследованиями со стороны полиции, возбуждают в них стремление к чисто политической борьбе с правительством и его агентами. Борьба эта принимает с самого же начала характер политического террора; происходит целый ряд покушений и убийств мелких и крупных представителей власти. В то же время ряд больших судебных процессов против революционеров, отчасти захваченных еще в 1874 году, привлекает к ним общее внимание; один из этих процессов - дело Веры Засулич - вызывает сочувствие к подсудимой в широких кругах общества.
Вера Засулич стреляла в петербургского градоначальника Трепова, позволившего себе возмутительную расправу с политическим арестантом Боголюбовым. Газеты, не знавшие обстоятельств дела, высказались первоначально против Веры Засулич, и это дало правительству повод думать, что общество в этом случае будет на его стороне. Дело Засулич было передано на суд присяжных. На суде выяснилась такая масса безобразий полицейского произвола и гнета, что не только Засулич была оправдана, но оправдательный приговор был встречен бурными изъявлениями радости со стороны присутствовавших, и Засулич вынесена из суда ликовавшей публикой на руках. В 1878 году происходит целый ряд политических убийств и открытых сопротивлений полиции со стороны революционеров. Правительство отвечало на это усилением полицейских репрессий и преданием террористов военным судам, которые стали постановлять смертные приговоры.
Осенью 1878 года правительство еще раз пытается, не изменяя направления внутренней политики и усиливая репрессии, добиться поддержки в общественной среде. Правительственное сообщение, заключавшее в себе требование поддержки со стороны общества, дополненное речью, произнесенной самим императором в Москве, сделалось предметом оживленных прений и обсуждений в единственной общественной среде, пользовавшейся самоуправлением - в среде земских и городских гласных. Узнав о предполагаемых выступлениях в земских собраниях, правительство запретило обсуждение в них этого вопроса, и когда в черниговском земском собрании гласный И.И. Петрункевич попытался прочесть проект адреса черниговского земства, текст которого был ранее обсужден в частном совещании гласных, то в собрание введены были жандармы, а сам Петрункевич был арестован и затем выслан в северные губернии. В адресе черниговского земства, который выражал точку зрения либеральных представителей земства, высказывалось, что при существующем порядке вещей земство лишено всякой возможности оказать какую-либо поддержку правительству в его борьбе с революционерами.
Широкие репрессивные меры правительства не достигали цели в борьбе с революционерами, энергия которых нисколько не уменьшалась, а между тем они чрезвычайно стесняли всю общественную жизнь в стране и нарушали элементарные гражданские права всех обывателей. В среде революционеров на липецком и воронежском съездах окончательно берет верх над сравнительно мирным народническим направлением направление боевое, террористическое, ставившее себе специально политические цели.
С 1879 года террористические покушения направляются против самого государя. После покушения Соловьева 2 апреля 1879 года на жизнь императора Александра учреждаются в крупных административных центрах временные генерал-губернаторы, вооруженные огромной репрессивной властью; но террористическая деятельность революционеров продолжает развиваться: осенью 1879 года они производят ряд минированных подкопов на пути следования государя из Крыма в Петербург; 18 ноября совершается неудачная попытка произвести взрыв императорского поезда в Александровске, а 19-го производится взрыв полотна железной дороги под Курском - по ошибке вместо царского поезда под свитским, который и терпит крушение, но без несчастий с людьми. После взрыва в Зимнем дворце (4 февраля 1880 года), причем едва не погибла вся царская фамилия, император Александр признал необходимым принять особую чрезвычайную меру. Такою мерою было учреждение особой верховной распорядительной комиссии, во главе которой поставлен был генерал Лорис-Меликов, уже заявивший себя принятием разумных и энергичных мер сперва в борьбе с чумою в Ветлянке, а затем в Харькове в качестве временного генерал-губернатора.
Указом 12 февраля 1880 года об учреждении верховной распорядительной комиссии Лорис-Меликову вверена была военно-полицейская диктатура во всей империи для подавления революционного движения; требования его обязывались исполнять беспрекословно все ведомства, не исключая военного. 14 февраля Лорис-Меликов опубликовал прокламацию к жителям Петербурга, в которой писал, что, стремясь с твердостью к искоренению преступников, он в то же время желает успокоить и оградить законные интересы благомыслящей части общества и на поддержку общества смотрит "как на главную силу, могущую содействовать власти к возобновлению правильного течения государственной жизни...". Первые усилия Лорис-Меликова были направлены к объединению власти, в целях более сосредоточенной борьбы с революционерами. Именно в этих видах он стоял за уничтожение III отделения, как отдельного учреждения, и сперва подчинил его верховной распорядительной комиссии, а затем упразднил его, включив управление политической полицией в состав министерства внутренних дел. В этих же видах он постарался, при помощи министра юстиции, объединить с полицией и прокурорский надзор. Революционеров он преследовал беспощадно, но употребил много энергии на то, чтобы эти преследования задевали как можно меньше интересы обывателей. В то же время, желая приобрести опору в обществе, он старался освободить от всяких излишних утеснений земства и печать. Впрочем, полная свобода слова не входила в его программу; он заменял ее "разумным руководством". Однако и земства и печать почувствовали при нем действительное облегчение. Земства признавали это в открытых заявлениях.
Сразу открылся целый ряд новых газет и журналов, из которых больше других имели значение: либеральный, с явными конституционными тенденциями "Порядок" Стасюлевича, "Страна" Л. Полонского, "Земство" Скалона и Кошелева, "Русь" Аксакова и "Русская Мысль" Юрьева. Но самая крупная заслуга Лорис-Меликова в первые месяцы его диктатуры - получившей в публике полуироническое, но характерное наименование "диктатуры сердца" - заключалась в резком обличении вредного и антиобщественного значения толстовского режима в деле народного просвещения. Он потребовал отставки Толстого и добился ее. Вместо Толстого был назначен А.А. Сабуров, стремившийся возвратиться к принципам Головнина. Почти одновременно с Толстым был уволен и министр финансов Грейг, вовсе неподготовленный к занятию этого поста. Место его занял убежденный сторонник преобразований 1860-ых годов, А.А. Абаза. Лорис-Меликов охотно беседовал и с земцами, и с представителями печати и неоднократно выражал сочувствие гуманным и умеренно-либеральным взглядам; но, несомненно, он был очень далек от мысли о немедленном даровании России конституционного устройства.
В первых же докладах своих государю он упоминал о конституционном настроении в известных общественных кругах, но тут же совершенно категорически высказывался не только против введения в России конституции в западноевропейском смысле, но и против славянофильского земского собора. Он выражал опасение, что собранные в какое бы то ни было государственное собрание народные представители принесут с собой массу упреков, жалоб и справедливой критики, на что в данный момент правительству трудно будет представить удовлетворительные объяснения. Верховная распорядительная комиссия просуществовала полгода; затем она была закрыта, а Лорис-Меликов назначен был министром внутренних дел. В рескрипте на имя Лорис-Меликова от 30 августа 1880 года признано было, что успокоение уже наступило, и что возможно приступить к смягчению и отмене различных чрезвычайных мер. Сам Лорис-Меликов смотрел, по-видимому, оптимистически на результаты принятых им мер и, обманутый временным прекращением террористических актов со стороны революционеров, думал, по-видимому, что этот враг почти уничтожен или, по крайней мере, сильно ослаблен.
Желая в то же время поддержать доверие общества к власти, он полагал, что это доверие может лучше всего укрепиться и развиться на почве органических преобразований и усиленных законодательных работ, направленных к удовлетворению насущных народных и общественных нужд и производимых при некотором участии представителей самого общества. С этой целью он убедил государя назначить сенаторские ревизии в ряде губерний, для выяснения нужд страны и недостатков существующей административной системы. Земствам он дал очень важную работу, поручив им обсудить вопрос об административном устройстве крестьян. Наконец, императору он указал на необходимость закончить и согласовать между собой великие преобразования его царствования, подняв, таким образом, тот самый вопрос "об увенчании здания" реформ, который был столько раз возбуждаем ходатайствами и адресами земств. Однако, и тут он высказал, что, по его глубокому убеждению, "для России немыслима никакая организация народного представительства в формах, заимствованных с Запада". Он опасался внести этим "в политические воззрения" русского народа "полную смуту, последствия коей трудно и предвидеть". Равным образом ему представлялись совершенно несвоевременными предположения славянофилов о введении у нас Земской Думы или Земского Собора по старинным образцам: такой опыт возвращения к прошедшему представлялся ему также опасным.
Вместо всего этого Лорис-Меликов предложил учреждение в Петербурге "временных подготовительных комиссий", наподобие редакционных комиссий по крестьянскому делу, с тем, чтобы работы этих комиссий были затем подвергаемы рассмотрению "общей комиссии", с участием лиц, взятых из среды земства и столичных городов. Часть членов этой "общей" комиссии должна была выбираться земскими собраниями, другая часть - назначаться императором из числа лиц, принимавших участие в работах подготовительных комиссий, и, наконец, третья часть должна была назначаться особым порядком от тех местностей, где не действовали положения о земских учреждениях. В этом и заключалась так называемая Лорис-Меликовская конституция, о которой 1 марта 1881 года решено было торжественно объявить особым правительственным сообщением. Но того же 1 марта 1881 года император А. II пал, сраженный динамитным снарядом на набережной Екатерининского канала.
Революционеры относились к деятельности Лорис-Меликова совершенно отрицательно и не видели, с своей точки зрения, никакой перемены к лучшему в тех мерах, при помощи которых он стремился достичь успокоения общества. Некоторый перерыв в террористических актах обусловливался чисто случайными неудачами задуманных, но не осуществленных покушений. Лишь благодаря этим случайным неудачам, император Александр благополучно съездил осенью 1880 года в Крым и вернулся оттуда. Но в Петербурге устроена была в это время целая система подземных мин, и изготовлены были метательные разрывные снаряды. Арест некоторых вожаков террористической группы "Народной воли" не только не помешал покушению, но даже ускорил его выполнение.
Император был поражен на пути из Михайловского дворца в Зимний. Перевезенный туда по его собственному приказу еще с признаками жизни и даже сознания, он скончался в 15.30. Так кончилось царствование этого государя, которому довелось быть - по слову поэта, приветствовавшего в 1818 году его появление на свет, - участником и даже могущественным двигателем славных дел, но довелось, вместе с тем, вкусить и полную чашу тяжелых и горестных испытаний.
Императрица Мария Александровна скончалась в мае 1880 года; император, спустя несколько месяцев после ее смерти, женился вторично морганатическим браком на княжне Долгоруковой, получившей фамилию и титул светлейшей княгини Юрьевской.
Незадолго до смерти императора Александра - в январе 1881 года - генералом Скобелевым был взят после кровопролитного штурма форт Геок-Тепе, последний оплот текинцев в Закаспийской степи.
© 2000, артель проекта "1812 год", © 2000, Кутиков Вадим
