Сингатуллова Надежда Леонидовна
Директор Гдовского музея истории края.
ПОТОМКИ СЛАВНОГО ГЕРОЯ
(О потомках Петра Петровича Коновницына)
В 6 километрах от древнего русского города Гдова находится бывшее имение графа Петра Петровича Коновницына — Кярово. История и время практически стерли с лица земли дом, сад, парк, принадлежавшие Петру Петровичу. Осталась лишь Покровская церковь, в которой похоронен Коновницын, его жена, Анна Ивановна и один из сыновей, да небольшое кладбище, на котором покоится сын Григорий. Имя Петра Петровича Коновницына, героя Отечественной войны 1812 года всегда являлось и является образцом мужества, воинского долга, верности Отечеству. Ни время, ни идеологические перемены в стране не умаляют достоинств героя.
С потомками Петра Петровича Коновницына в этом плане оказалось сложнее. События октября 1917 года расставили свои акценты, и до недавних пор о них (о потомках) в России не знали или не хотели знать. Так, в одной из справок о графе Коновницыне, хранящихся в фондах музея, перечислены все заслуги героя и в заключение приводится фраза (орфография сохранена): «Из потомков Коновницына в положительную сторону отметить некого».[1] Справка эта составлена еще в начале 70-х годов и является характерным документом того времени. Но время идет, все течет, все изменяется. Музейные фонды пополняются новыми документами, письмами, происходят встречи с людьми и вырисовывается портрет Коновницыных-потомков, с которыми мы и хотим познакомить.
В начале 90-х годов совершенно случайно, через одного из моряков торгового флота, была налажена связь с прапраправнуком Петра Петровича Коновницына — Сергеем Николаевичем Коновницыным. Обратимся к его письму, хранящемуся теперь в фондах музея. В первых строках он благодарит за память графа Петра Петровича Коновницына, далее пишет: «Он и мертвым в строю стоит. Лежит он в Покровской церкви, которая служит усыпальницей графов Коновницыных. Отец же мой, его родной праправнук лежит в чужой, далекой земле на Британском кладбище в городе Буэнос-Айрес. Николай Сергеевич Коновницын, штаб-ротмистр Лейб-гвардии конно-гренадерского полка, дал присягу Богу, Царю и Отечеству. После кончины Государя сражался за честь. Как помнится, не принадлежал ни к какому политическому движению. Во время гражданской войны служил в Гвардейских эскадронах, где каждый наездник был офицером. Был выбран полковником последнего Гвардейского эскадрона. В 1918 году Коновницын встретился с Всеволодом Николаевичем Бартеневым, который тоже был в Белой армии. С Бартеневым находилась и его сестра Екатерина Николаевна, на которой мой отец женился вскоре после встречи. Моя мать была воспитанницей Екатерининского института благородных девиц в Санкт-Петербурге. С самого начала войны 1914 года поступила сестрой милосердия и служила на Краснокрестном поезде Великой княжны, причем, часто находилась в местах боевых действий до самой революции.
Оторвались мои родители от России последними в 1920 году. Со своим эскадроном отец прорвался от Кавказа до Одессы. Добрались до Константинополя, а потом — в Белград, там я и родился 16 декабря 1923 года. Мы переехали из Югославии на юг Франции в 1924 году. Жили между Ниццей и Каннами до 1939 года. Когда началась Вторая мировая война, мы переехали в город По под Пиренеями, а потом в Париж. Война нас разделила, и с 1942 по 1946 год я моих родителей не видел. Соединились мы только в 1948 году в Аргентине.
Помню отца с раннего детства. Много со мной он гулял по лесам и горам, любовь к России мне дал, к Богу и людям. Учил меня русскому языку и нашей истории... Отец никогда от России не отрывался, она была ему вечная. Белые и красные — иное дело. Скончался он в городе Буэнос-Айрес в Аргентине 17 марта 1963 года в сане диакона Русской синодальной церкви. Мать моя скончалась в декабре 1972 года. Её чуть ли не последние слова были: «Помни, Сережа, твой отец был последним полковником последнего Гвардейского эскадрона» Сергей Николаевич подытоживает в своем письме: «679 лет Коновницыны служили России. Проливали кровь и отдавали жизни из поколения в поколение. Сам я никакого долга исполнить не мог, но честь берегу»[2] Через год, в 1992 году состоялась наша встреча с Сергеем Николаевичем Коновницыным. Он приехал взглянуть на свое родовое имение, поклониться могиле знаменитого предка. С грустью и сожалением смотрел он на заросший парк, неухоженное кладбище. Нужно сказать, что в общении он оказался очень прост; чистый русский язык не выдавал в нем перуанца. О себе он рассказал следующее: «Был женат на Марии Николаевне Львовой, бабка её была Салтыкова. От первого брака у меня сын, граф Алексей Сергеевич Коновницын. Ему 37 лет и живет он в Вашингтоне, где у него маленькое собственное дело». В Перу Сергей Николаевич долгое время работал в горах, буравил за хорошую оплату. Потом вывозил продукты и рыбную муку из джунглей. Тогда, по его словам, был даже богат, имел домик в Швейцарии и много путешествовал. Потом дело лопнуло после очередного военного переворота. С марта 1989 года основал свою компанию для дел с Канадой. 34 года жизни прожил гордо бесподданным, а теперь стал перуанцем. Вторая жена — перуанка, Норма Петровна Белград и две дочери Екатерина 19-ти лет и Наталия 17-ти лет посетили Кярово вместе с Сергеем Николаевичем. На прощание Сергей Николаевич поделился мыслью о том, что хотел бы остаток жизни провести именно здесь, в Кярово, на земле своих предков. Но судьба распорядилась по-своему: в 1995 году из Перу пришло сообщение, что граф Сергей Николаевич Коновницын скончался.
В 1998 году в крепости города Гдова появился деревянный крест с табличкой: «На этом месте похоронен граф Алексей Иванович Коновницын, расстрелянный безбожной властью в 1919 году». Установил крест и сделал табличку настоятель восстановленного в Гдове собора отец Михаил. Предыстория этого захоронения такова. Алексей Иванович Коновницын родился в 1866 году и приходился внуком легендарному герою Бородинского сражения. Закончив морское училище, участвовал во многих баталиях. Выйдя в отставку, обосновался в Кярово. В 1914 году, как истинный патриот и воин, принял участие в войне с Германией. Коновницыны не стремились к богатству, они занимались сбором пожертвований для армии, материально помогали семьям фронтовиков, построили сельскую школу, которая, нужно отметить, работает и по сей день.
Преданность Родине, доброту к людям Алексей Иванович воспитал и в своих детях, в том числе и в Николае, который в 1916 году окончил военное училище и отправился на фронт. За отличие в боях Николай Коновницын был награжден орденами Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» и Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом. После развала русской армии 22-летний поручик приехал к родителям в Кярово.
1918-1919 годы на Гдовщине были не простыми. Город неоднократно переходил из рук в руки — от белых к красным и наоборот. Картину тех дней доподлинно восстановили юристы из Пскова И. Панчишин и А. Пузанов, занимавшиеся реабилитацией графов Коновницыных. В статье «Графское дело» мы читаем: «Времена наступили суровые, страшные — в Гдовском уезде, как и повсюду в России, правил бал «красный террор»». Однако, хозяйственные работы заставили Николая отправиться в Гдов, где тут же был арестован.
В тот же день в имении был произведен обыск, который к великой радости чекистов дал результат: были изъяты маузер, браунинг, сабля, кинжал и бинокль. Кстати, о наличии этого оружия Николай и не скрывал. Напрасно объясняли потом Коновницыны, что как бывшие военные, имели пристрастие к оружию и несколько задержались со сдачей его властям. 11 декабря 1918 года принимается предварительное решение: «Бывшего графа Алексея Иванова (так в тексте) Коновницына за участие в «Союзе русского народа» и хранение с контрреволюционной целью оружия — расстрелять, дабы этим обезвредить его, как человека, в высшей степени неблагонадежного, который не может быть терпим в близком соседстве с белогвардейской Эстляндией.»
Но формальность превыше всего: ещё требовалась санкция на расстрел губернской ЧК. И такая санкция не заставила себя долго ждать: «Расстрел бывших графов санкционируем. Скороходов, Лобов, Ратнер, Ленов».[3] Среди ныне живущих жителей города есть люди, которые знают, где и как был расстрелян Алексей Иванович Коновницын. По их воспоминаниям, графа вытащили на простынях из Гдовской больницы, где он находился на излечении, и расстреляли, а тело сбросили в придорожную канаву. (Кстати, одна из улиц в Гдове носит имя человека, расстрелявшего Алексея Коновницына.) Вступившие в город отряды Балаховича с почестями похоронили его в гдовской крепости. Спустя 80 лет на его могиле появился православный крест с надписью.
Иная судьба постигла Коновницына-младшего. Более 4-х месяцев он пребывал в камере смертников. А на воле тем временем происходили важные события. Мечущаяся в горе и неведении графиня Софья Макаровна Коновницына буквально забросала письменными заявлениями, ходатайствами и просьбами органы власти. Уже не ведая, чем пронять мучителей её семьи, она начинает обращением: «Товарищи коммунисты!» и заканчивает: «гражданка Коновницына». На этот крик мольбы и отчаяния ответа не последовало. Но появляются другие заявления. И. Панчишин и А. Пузанов, работая в архивах, находят несколько ходатайств в ЧК, которые невозможно читать без удивления и восхищения. Сразу 4 деревни: Ужово, Копылово, Микково и Петровское потребовали пересмотра дел Коновницыных и их освобождения. Десятки крестьян утверждали, что графы никакой агитацией против советской власти не занимались, были всегда добры к крестьянам, что они, крестьяне берут графов на поруки и берут на себя ответственность представить их органам следствия по первому требованию.
По воле судьбы граф Николай Алексеевич не был расстрелян. По имеющимся данным, он оказался за границей. 20 января 1999 года прокуратура Псковской области вынесла заключение, по которому решение ВЧК в отношении Алексея Ивановича и Николая Алексеевича Коновницыных отменены, как незаконные, и они оба полностью реабилитированы. Основным мотивом заключения прозвучало то, что эти русские дворяне никогда не занимались деятельностью, направленной против их Родины, России...[4]
Судьба других детей Алексея Ивановича Коновницына сложилась примерно так же. В своём интервью газете «Наша страна», которая выходит в Буэнос-Айресе, младший брат Николая Алексеевича, Александр, вспоминает: «В ту же ночь, в имении, которое находилось в 8-ми верстах от Гдова, большевиками были арестованы мы — моя мать, мой брат Петр и я. Попали мы в ту же тюрьму Гдова, После двух месяцев заключения нам был вынесен приговор: быть высланными на Соловки в качестве заложников. Однако, раньше, чем отправить на Соловки, нас отвезли под конвоем домой, в имение, ибо в одном километре от нашего дома проходил поезд. Мы должны были переночевать там, а на следующий день грузиться на станции возле нашего имения.»[5]
В тот день их отбили наступавшие части Юденича. Город был очищен от красных, но в имение они уже не вернулись, а переехали жить в Гдов. Старший брат Петр ушел добровольцем в армию Юденича, Александр, которому было всего лишь 15 лет, заявил, что, если его не примут добровольцем, он все равно сбежит из дому. И его приняли в Георгиевский пехотный полк. Попал в команду конных разведчиков при батарее. На вопрос корреспондента газеты тяжело ли было 15-летнему мальчику нести военную службу. Александр Алексеевич ответил: «Нет, наоборот, энтузиазм огромный, силы чувствовались неистощимые. Да я ещё и сейчас, когда мне за девяносто, езжу на велосипеде, играю в теннис. А тогда... Правда бывали моменты, когда казалось, что от усталости вздохнуть не сможешь...»[6]
Из дореволюционной поры у Александра Алексеевича самыми яркими и дорогими воспоминаниями оказались Бородинские торжества: «Наш род испокон веков состоял на русской военной службе. А графский титул мы получили за подвиги моего прадеда во время войны с Наполеоном. Но кроме того он — в числе 12-ти генералов, среди них, например, Раевский, — получил звание «Героя Отечественной войны». И когда были торжества по случаю столетия Бородинской битвы, мы, все потомки, были приглашены на Бородино, и рас принимал Государь в своей ложе — но только мужское поколение. Мне тогда было лет 7-8. Я сидел рядом с Государем в его ложе, когда проходила церемониальным маршем Гвардейская дивизия. А потом был царский завтрак, Государь и наследник Цесаревич сидели с нами за большим столом. Опять-таки только мужское поколение. Дам принимала Царица. А потом нам подарили по серебряному прибору на память».[7]
Александр Алексеевич рассказал и о своей старшей сестре Наталье, которая окончила Смольный институт и была сестрой милосердия в регулярной русской императорской армии, но во время первой мировой войны была взята немцами в плен и связь с ней оборвалась. На вопрос какое значение придает Александр Коновницын голубой крови, он ответил: «Ценятся породистые лошади, породистые собаки. Почему же не ценить породистых людей! Хоть я аристократ по происхождению и в душе, всю жизнь я был вне моего круга. Я должен был бороться за кусок хлеба, пробиваться зубами и ногтями: я трудящийся. В нынешнее время привилегии аристократии исключительно нравственного характера: удовлетворение нести хорошую фамилию, блюсти честь и жертвовать собой.»[8]
В одном из последующих номеров газеты был напечатан некролог с портретом совсем молодого Александра Коновницына, где говорилось: «Волею Божией 23 марта 1998 года на 93-м году жизни в провинции Буэнос-Айрес скончался кадет Пажеского и Александровского корпусов вольноопределяющийся Георгиевского полка Северо-Западной Белой Армии, верный сын Исторической России и друг «Нашей страны» граф Александр Алексеевич Коновницын. О чем со скорбью сообщает редакция и выражает свое соболезнование дочери покойного. Мир праху белого воина!»[9]
Летом 2000 года в Россию с частным визитом приезжали потомки Алексея Ивановича Коновницына, похороненного в Гдовской крепости. Его семидесятилетний внук Алексей Петрович со своим сыном, Петром Алексеевичем. Эти люди, впервые приехавшие в Россию, решили узнать получше эту загадочную и в то же время родную страну. Для этого они самолетом долетели до Владивостока и поездом возвращались в Петербург, по пути побывав в Екатеринбурге на месте казни Царской Семьи. Своим долгом они посчитали посещение Гдовской земли и поклонение могилам предков. У могилы Алексея Ивановича была отслужена лития, и Петр Алексеевич насыщенным басом пел вместе с отцом Михаилом. Оказалось, что он поет в хоре одной из Русских церквей в Лос-Анджелесе. Посещение Кярова вызвало у всех на глазах слезы. Прихожане Покровской церкви, где похоронен Петр Петрович Коновницын, узнав о приезде потомков, украсили дорожку к храму цветами, встретили их хлебом-солью. Гости (или хозяева) обошли всю территорию, на которой располагалось имение, позвонили в колокола на звоннице. Подарили в храм икону с изображением Новомучеников Российских.
Познакомившись, таким образом, с потомками Коновницына, мы видим, что люди эти из разных поколений, жившие в разных странах, свято берегли и берегут честь рода, сохраняют память о своих замечательных предках и удивительным образом любят Россию, безупречно говоря на русском языке, сохраняя в своей жизни русские традиции, зная её богатую историю.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Гдовский музей истории края. Фонд 52. Док. 103.
[2] Там же Фонд 52. Док. 315.
[3] Графское дело. // Гдовская заря. №№ 28-29 от 13.04.99 г. С.5.
[5] Пятнадцатилетний доброволец. // Наша страна (Буэнос-Айрес). № 2439-2440. С. 5.
[9] Наша страна. №№ 2485-2486.
(Отечественная война 1812 года в Калужской губернии и российской провинции. / Сб. статей. – Малоярославец, 2000. c. 21-27.)
Предыдущая статья
