|
| РУССКИЕ БИОГРАФИИ |
Кикин Петр Андреевич
(1775 – 1834)
Генерал-майор
Кикин принадлежал к числу тех военачальников 1812 года, которые не пользовались громкой славой у современников и у потомков, но к которым полностью относятся слова Толстого, сказанные им в «Войне и мире» про Дохтурова и Коновницына, что они и подобные им были теми «незаметными шестернями, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины».
Родился Кикин в городе Алатыре Симбирской губернии. Отец его принадлежал к старому служилому московскому роду, который при Петре потерял свое влиятельное положение после того, как один из Кикиных примкнул к сторонникам царевича Алексея и кончил жизнь на плахе.
Петр Андреевич Кикин ребенком был записан в гвардию и десяти лет произведен в сержанты. Образование он получил в Московском университетском пансионе, а затем в университете, по выходе из которого начал службу прапорщиком в гвардейском Семеновском полку.
По отзыву современников, в молодости Кикин был светским человеком, остряком и галломаном, но затем «остепенился», переменил круг знакомств и стал убежденным патриотом. Прекрасное образование и природные способности выделяли его среди гвардейской молодежи, и вскоре он был переведен на штабную службу. В 1802 году он получил звание флигель-адъютанта, но придворной службы почти не нес, так как, по свидетельству С.Г.Волконского, будущего декабриста, пользовался репутацией «делового» штаб-офицера и его часто посылали с особо важными поручениями.
Незадолго до начала Отечественной войны Кикин принимал участие в реформах русской армии, предпринятых в предвидении неизбежного столкновения с наполеоновской Францией. В частности, он был привлечен к введению в жизнь «Учреждения для управления большой действующей армии», отменявшего устаревший «Устав воинский» 1716 года. По новому положению главнокомандующий армией наделялся неограниченной властью, той «полной мочью», о которой мечтали Румянцев и Суворов.
С начала войны Кикин исполнял обязанности дежурного генерала штаба 1-й Западной армии и на этой ответственной, но “черной и не блестящей работе” пробыл всю кампанию 1812 года.
В первые дни войны начальником штаба 1-й армии был назначен генерал-лейтенант маркиз Паулуччи, «смелый и решительный в речах», но совершенно непригодный к своей должности. Кикин, являвшийся его непосредственным помощником, работать с ним не смог и после нескольких столкновений «сказался больным». Однако вскоре, по требованию Барклая де Толли, Паулуччи был смещен и начальником штаба назначен Ермолов, склонивший Кикина вернуться к исполнению своих обязанностей. «Полезных способностей, деятельности неутомимой, строгих правил чести, – писал о нем Ермолов в своих «Записках». – Благодаря полковнику Кикину я буду иметь минуты отдохновения!».
Обязанности дежурного генерала были многообразны – он ведал строевой частью, распределял прибывающие пополнения, координировал действия военно-санитарной и тыловых служб. В условиях длительного отступления в первый период кампании все это требовало огромного напряжения сил, и от инициативы и своевременных распоряжений дежурного генерала зависели порой тысячи жизней.
При отходе армии от Вязьмы к Цареву Займищу только благодаря энергии Кикина были своевременно эвакуированы в тыл несколько тысяч раненых.
Во время сражений Кикин находился на поле боя, неизменно проявляя в решающие минуты самоотверженное мужество. Так было 7 августа, когда 1-я армия, оставив пылавший Смоленск, начала отходить по проселкам на северо-восток, чтобы, оторвавшись от противника, свернуть затем на юг, выйти на большую Московскую дорогу и направиться на соединение со 2-й армией. Последняя еще накануне двинулась на восток, к Дорогобужу, чтобы не дать противнику перерезать коммуникации с Москвой.
Когда утром 7 августа, после трудного ночного марша по пересеченной местности, одна из колонн 1-й армии подходила к деревне Лубино, у которой проселок выходил на Московский тракт, – туда же подошел от Смоленска и авангард маршала Нея. Русские передовые части повернули навстречу Нею и завязали с ним ожесточенный бой, этим выигрывая время и давая возможность своим основным силам пройти через Лубино и выйти на Московскую дорогу.
Этот бой, получивший впоследствии название сражения у Валутиной горы, стоил обеим сторонам больших потерь и с необыкновенным упорством длился весь день. Был момент, когда наша пехота под натиском превосходящих сил противника и все усиливавшимся огнем его батарей смешалась, оставила дорогу и, рассыпавшись по кустарнику, стала откатываться к Лубину. Кикин и несколько офицеров штаба армии бросились на опустевшую дорогу, остановили барабанщиков, вместе с другими уходивших в тыл, и приказали им бить «сбор». Когда по этому сигналу к ним примкнули десятки, а потом сотни солдат, Кикин и его товарищи, обнажив шпаги, повели их навстречу приближавшемуся противнику. Французы были остановлены. Вскоре подошла дивизия Коновницына, и дорога на Москву осталась в руках русских. В этом бою Кикин был ранен в глаз, но остался в строю.
Ночь перед Бородинским сражением Ермолов, Кикин и Кутайсов провели вместе. Вместе они были и в один из самых драматических моментов сражения, когда Ермолов возглавил контратаку на захваченную французами батарею Раевского и восстановил положение. Рассказывая в своих «Записках» об этой знаменитой контратаке, Ермолов писал: «Некоторые из адъютантов Военного министра и офицеры Главного штаба сделали мне честь находиться при мне, и заслуги их поистине выше всякой похвалы».
Адъютант Барклая Левенштерн писал в воспоминаниях: «К этому пункту поспешил генерал Ермолов со всем своим штабом, при нем находился дежурный генерал Кикин и командовавший артиллерией граф Кутайсов. Ему [Ермолову] удалось под градом пуль сформировать пехоту, и мы снова овладели важной позицией, которую чуть было не потеряли... Генерал Ермолов, Кикин и я были ранены, храбрый граф Кутайсов был убит».
Когда русские войска после оставления Москвы заняли позиции под Тарутином, Кутузов отдал приказ, которым объединил 1-ю и 2-ю армии в одну, сохранив за ней наименование 1-й Западной армии. Один из пунктов приказа гласил: «Дежурным генералом Главного штаба армии остается полковник Кикин». Во время Тарутинского сражения, знаменовавшего переход русской армии в наступление, Кикин состоял при Кутузове. При преследовании «великой армии» он сражался в четырехдневном бою под Красным.
За отличия во время Отечественной войны Кикин был произведен в генерал-майоры и награжден Георгиевским крестом 3-й степени. Он участвовал также в кампаниях 1813-1814 годов, командовал пехотной бригадой и по возвращении из Парижа вышел в отставку.
Отдыхать, однако, ему пришлось недолго. В 1816 году он был назначен статс-секретарем «у принятия прошений, на высочайшее имя приносимых». На этом новом для него поприще Кикин проявил свойственные ему черты характера – независимость суждений, неподкупность и настойчивость в отстаивании решений, которые считал справедливыми. Он не боялся противопоставлять свое мнение мнению царя и входить к нему с повторным докладом, когда полагал «высочайшую резолюцию» необоснованной, не раз сталкивался с всесильным временщиком Аракчеевым и давал отпор его поползновениям на все и вся наложить свою руку.
Особое место принадлежит Кикину в истории русской культуры: он был одним из учредителей и первым председателем Общества поощрения художников, основанного в Петербурге в 1820 году. Благодаря его энергии Общество сразу же стало играть видную роль в художественной жизни страны.
Имя Кикина мы встречаем в биографиях многих русских художников как человека, оказывавшего им бескорыстную поддержку и содействовавшего становлению их талантов. Благодаря Кикину получили заграничную командировку по окончании Академии художеств братья Брюлловы, он покровительствовал Венецианову, способствуя приобретению его картин для «русского зала» в Эрмитаже, содействовал выкупу на волю крепостных художников. Может быть, наиболее лаконично эту сторону деятельности Кикина охарактеризовал крупнейший русский живописец Александр Иванов. В его записной книжке, среди бескомпромиссно резких оценок некоторых художественных деятелей того времени («придворный вельможа, то есть все равно что павлин в царстве птиц», «самая подлая скотина» и др.), мы читаем: «Кикин есть один из почтенных людей и весьма радушных к пользе художников».
В 1826 году, вскоре после вступления на престол Николая I, Кикин вышел в отставку с поста статс-секретаря и последние годы жизни прожил большей частью в своем рязанском имении. Туда приезжал к нему Ермолов, связанный с ним прочной дружбой и также оказавшийся не у дел. Деятельность Кикина «на пользу общую» и здесь не прекратилась: он состоял членом Вольного экономического общества, занимался усовершенствованием сельскохозяйственной техники, писал статьи по этим вопросам и многое сделал для улучшения быта крестьян.
* Текст биографии взят из 3-го издания альбома «Военная галерея Зимнего дворца» (Ленинград, «Искусство», 1981 г.)
1999, Проект «1812 год». Подготовлено к публикации Поляковым О.