Попов Андрей Иванович
кандидат исторических наук,
доцент Самарского государственного университета.
ДЕЛО ПОД МЕДЫНЬЮ
Перед самым Бородинским сражением из состава 1-й и 2-й Западных армий были высланы казачьи отряды майора Н.А. Тимирова 1-го[1] и полковника А.И. Быхалова 1-го «для прикрытия Юхновского уезда»[2]. 27 августа/8 сентября начальника Калужского ополчения В.Ф. Шепелев донёс, что у г. Юхнова «стоит Тептярского казачьего полка майор Тамарский с двумя полками и оттоль по дороге Гжатской и Мосальской делает свои разъезды». В тот день тептяри взяли в плен 12 чел.[3] Вскоре Шепелев направил полк Быхалова на помощь кордонам Медынского уезда. Преследуя мародёров и фуражиров, казаки Быхалова неоднократно заезжали в пределы соседнего Можайского уезда Московской губернии.
12/24 октября полковник сообщил Шепелеву: «Обходя со вверенным мне полком по Медынскому округу, неприятеля не нашел, а нашел онаго в Можайском округе в с. Рядинином и д. Федоровской и положил на тех местах до 200 ч., а оттоль ходил к Колоцкому монастырю и под самым оным имел сражение»[4]. Некоторые подробности этого дела сохранились в мемуарах офицеров 2-го вестфальского батальона лёгкой пехоты, капитана Линсингена и подполковника Й.Л. Бёдикера (будучи раненым в Бородинском сражении, он сопровождал свой батальон в коляске). 11/23 октября батальон возвращался из Гжатска в Можайск. Около полудня он приблизился к Колоцкому монастырю, причём туман был настолько сильным, что едва можно было видеть далее одного шага. Неожиданно раздались крики «Казаки! Казаки!» и одновременно множество выстрелов.
По словам Линсингена, «несколько казаков заскакали в середину нашей колонны, но, видимо, были поражены точно также, как и мы». «Поражённый этим криком, - пишет Бёдикер, - я соскочил со своей коляски и с бесконечным смущением увидел, что казаки находятся уже посреди авангарда и даже посреди главных сил и скачут вокруг. Своими криками и поспешным сбором ближайших солдат мне удалось образовать вокруг моей коляски отряд, после чего я попытался спасти остальной личный состав. Мы не могли тотчас достичь монастыря, но к счастью удалось занять позицию возле ветряной мельницы. Отсюда мы оказали неприятелю упорное сопротивление. Сильный туман скрывал от неприятеля наши силы, а ветряная мельница представляла хорошую позицию». Линсинген вспоминал, что Бёдикер «с бывшими у него под рукою людьми быстро занял ветряную мельницу, в то время как я увёз обоз во двор монастыря и велел занять стены ограды. Вскоре последовала вторая, более серьёзная атака; она была отбита как от мельницы, так и от монастыря. Мы не потеряли ни одного человека; потери казаков были также небольшими, они тотчас ускакали назад, когда встретили сильное сопротивление. Как ни быстро всё это произошло, но казаки ещё имели время забрать поклажу и лошадей у офицеров, которые находились в домах перед монастырём». Бёдикер также признавал, что «было невозможно воспрепятствовать тому, что во время боя многие раненые офицеры, находившиеся в зданиях монастыря, были совершенно ограблены. Хотя из монастыря, не делая вылазки, стреляли из орудий, но всё же безо всякого результата. Сила казаков составляла около 1200 человек, которые хотели при благоприятном (для них) сильном тумане напасть на монастырь и захватить его, но нашим движением они были захвачены врасплох, как и мы их движением». Быхалов доносил, что «неприятель пушечными выстрелами хотя меня и отражал, но три раза я его в самую крепость монастыря вгонял и напоследок со взятием в плен 2 офицеров, 5 капралов и 2 унт.-оф.»[5].
Между тем, утром 10/22 октября корпусу Ю. Понятовского было приказано направиться из Фоминского в Верею. Высланный вперёд авангард в составе 500-600 кавалеристов, 1 тыс. пехотинцев, лучших ходоков, и лёгкой артиллерии в тот же день занял городок. 11/23 октября туда пришли остальные войска Понятовского, который установил связь с вестфальским постом в Борисов-Городке, и с Боровском, куда прибыли войска Э. Богарнэ. Наполеон пытался отыскать новую надёжную коммуникацию через неразорённый край на Юхнов и Ельню. Жюно был повторен приказ направлять маршевые полки и батальоны к Понятовскому в Верею, готовиться оставить Можайск, чтобы организовать коммуникацию из Вязьмы на Юхнов. Из Вязьмы было приказано выдвинуть отряд маршевых войск генерала Ш.Ж. Эверса до с. Знаменского по дороге на Юхнов. Понятовский должен был предпринять из Вереи разведку на Медынь, чтобы установить состояние дорог оттуда до Юхнова[6].
12/24 октября Понятовский направил в с. Кременское по дороге на Медынь авангард под командой генерала Ш. Лефевра-Дэнуэтта[7]. Капитан 5-го конно-егерского полка Х. Дембинский вспоминал: «Недалеко от местечка Верея, зеленые крыши которого казались нам со стороны чем-то вроде оазиса, мы повернули влево, имея приказ идти к городу Медынь... Следуя к Медыни, мы вступили в край, где не было следов войны. Обилие всякого продовольствия, крупы, хлеба, мёда в сотах привело к тому, что мы забыли о всех неприятностях. Хотя это происходило в конце октября, наступили тёплые дни «бабьего лета», и многие из нас сняли что-нибудь из своей одежды... Наша колонна была окружена небольшими отрядами казаков, тревожившими головной дозор, боковые заставы и даже арьергард. Обозов было много, так, что колонна, состоявшая из них, была в три или четыре раза длиннее колонны войска».
О настроении сельских жителей поляки узнали от своих боковых патрулей. «Несколько раз, - продолжает Дембинский, - подобный отряд натыкался на жителей, ещё остававшихся в деревне, или (что бывало чаще) находил их стоящими лагерем в лесу, где они прятались вместе с семьями и имуществом. Когда такой отряд вступал в разговор с крестьянами и хотел их убедить в том, что они побеждены, обычный ответ мужиков был: «И Смоленск ваш, и Москва ваша, но мы не ваши». С жестоким доказательством этого неповиновения столкнулся вскоре не один из наших солдат, так как крестьяне, натыкаясь где-либо на единичного солдата, безжалостно забивали его палками». Поляки двигались без особых предосторожностей, выслав вперёд только разведчиков.
Вечером Лефевр донёс из Кременского: «Казаки, которые повстречались нам в Зубилово, двигались впереди нас досюда. Все города и деревни покинуты жителями, убегающими во всех направлениях, увозящими на повозках всё своё имущество... Отсюда до Медыни ещё пятнадцать вёрст, из которых десять вёрст по лесу. Крестьяне уверяют, что там имеется полк казаков. Вооружённые крестьяне собрались в Бабуйли в трёх верстах слева от дороги, по которой мы следуем. Если наше движение их не рассеет, я не намерен оставлять их спокойными в нашем тылу. При нашем приближении слышится набат со всех сторон. В окрестностях не имеется соединений регулярных войск». Генерал сообщил, что дорога из Медыни в Малоярославец имеет протяжённость 25 вёрст, а дорога на Юхнов – 34; последняя не такая большая, как первая, но вполне подходит для движения повозок. Пройденная за день местность весьма открытая и дороги очень хороши; «Мой арьергард, - сообщил Лефевр, - был атакован несколькими вооружёнными крестьянами. Имеются конные крестьяне, которые несут службу вместе с казаками»[8].
В тот же день М.И. Платов предписал полковнику Г.Д.Иловайскому 9-му с двумя полками идти «в Медынь, куда на дороге поставить заставу из 50 казаков в с. Кудинове, из Медыни же восстановить заставу на Верейской дороге во 100 ч. одну в Егорьевское, где сходятся Верейская и Можайская дороги, а другую в 50 ч. в Троицком, что на р. Луже... Налево от вас к стороне Боровска находится полковник Быхалов».
В тот день Быхалов со своим полком возвратился из-под Колоцкого монастыря в Медынь. Здесь он получил донесение капитана Александрина из с. Егорья, что неприятель занял Верею. Медынский кордонный начальник майор Лопатин донёс губернатору П.Н. Каверину: «Сего 12 октября в 3 ч. пополудни получил я известие, что неприятель в большом количестве приступил по тракту от г. Вереи в Медынскую округу к с. Егорью, где для прикрытия сего тракта был поставлен казачий отряд при одном капитане Александрине; а в 7 ч. прислал он в г. Медынь к каз. полковнику Быхалову, что уже неприятель, пройдя с. Егорье и с. Кременское, идет к Медыне и что уже не далее от города как в 7 в., почему тот же час полк. Быхалов всем нам и жителям г. Медыни объявил: так как он удерживать неприятеля более не может, то бы все из города выезжали и спасались». Медынский городничий В.Ф. Шумаков сообщил, что Быхалов «в 6-м часу пополудни... объявил мне и всем служащим в городе, что неприятель, в немалом количестве, с большим стремлением приближается к городу и занял уже, в пятнадцати верстах лежащее... село Кременское, то что, хотя он и будет по мере возможности защищать город, но нужным находит взять меры в предосторожность». Вследствие этого, Лопатин отступил по дороге на г. Козельск, все чиновники выехали из Медыни, а городничий начал выпускать вино, чтобы оно не досталось неприятелю[9].
В 7 часов утра 13/25 октября Понятовский сообщил маршалу А. Бертье, что для поддержания связи с генералом Лефевром он выслал 80 пехотинцев и 25 кавалеристов в с. Егорье, на полпути из Вереи в Медынь. Этому отряду было также поручено собирать в этой стороне все повозки. Между тем авангард Лефевра двинулся на Медынь. Иловайский 9-й сообщил, что «получил известие от полковника Быхолова 1-го, что неприятель выступил из с. Кременна и будучи в 4-х полках кавалерии, 1-м полку пехоты и нескольких орудиях артиллерии, направил марш свой к г. Медыню и что он Быхалов, с полком своего имени и двумя отряженными от меня при войск. старш. Семилетове партиями ведет с неприятелем перепалку, я тот же час с остальною частию полков имени моего и полковника Иловайского 11-го, отправился к нему Быхалову на подкрепление». Калужский губернатор, извещённый о приближении неприятеля жителями с. Егорья-Илемна, направил поручика Кишкина для выяснения обстоятельств. Затем Каверин «получил рапорт Медынскаго кардоннаго смотрителя, что неприятель приблизился к городу Медыни в 7 верстах», и поэтому приказал командиру 6-го Малороссийского казачьего полка надворному советнику Свечке, вместо движения к армии «устроить из казаков извещательные пикеты к Медыни»[10].
Около 11 час. голова 5-го полка конных стрелков вышла из леса, по которому поляки двигались до тех пор, и, преследуя казаков, начала переходить плотину, тянувшуюся через болота в паре километров от Медыни. «Выйдя из леса, - вспоминал Дембинский, - мы должны были пересечь широкое пространство, выкорчеванное в той лесистой местности. Через это поле шла окопанная дорога, которая в самой середине, вследствие заболоченности места, представляла собой высокую дамбу. То ли из-за отсутствия опыта, то ли от близорукости, генерал Лефевр де Нуэтт не заметил, что эта дамба разделяет наши силы на две части, и вместо того, чтобы занять только одну сторону плотины, приказал нашему полку идти по правой стороне, остальным частям - по левой стороне, а артиллерии и обозам - по самой дамбе. Вскоре мы прошли болота и уже увидели за холмом башни Медыни, когда со стороны города сопротивление казаков начало усиливаться. На протяжении четверти часа они вели по нам огонь из «янычарок», становящийся всё живее и живее, после чего из-за всех холмов выскочили тучи казаков, которые, по своему обычаю, с криками ударили на нас со всех сторон». Бригада Иловайского подоспела к Быхалову, когда неприятель находился уже в 6 верстах от города. Иловайский сообщил, что по распоряжению Быхалова поставил «полк своего имени на правом, а полк Иловайскаго 11-го на левом флангах в скрытных местах позиции, дожидался пока неприятель идущий за полком Быхалова 1-го и партиями выдет на поле сражения и когда появился оный близ города и имел намерение овладеть оным и далее (как пленные показывают) прорваться по дороге на Калугу, то согласно с распоряжением его Быхалова, по приказанию моему, полки моего имени и Иловайскаго 11-го, вместе с полком Быхолова 1-го находившимся в центре, вдруг сделали на него с обоих флангов сильное нападение».
Дембинский пишет, что полковник Курнатовский, разделивший свой 5-й полк (менее 200 чел.) на две части «и двигавшийся в колонне уступами вдоль дамбы, дал команду: «Заходи вправо», так, чтобы мы обратились тылом к плотине, а фронтом - к наступающим на нас казакам. Это движение несколько задержало напор казаков, а два орудийных выстрела, сделанных с дамбы, уже склонили было их к отходу, когда, к нашему несчастью, генерал Лефевр де Нуэтт, желая исправить свою ошибку, прислал Курнатовскому приказ перейти как можно быстрее на левую сторону плотины. Курнатовский дал команду: «По трое направо в тыл», и солдаты, не дожидаясь слова «марш», начали карабкаться на дамбу, чтобы соединиться с остальной частью маленького корпуса. Казаки не упустили момента, чтобы ударить на нас. Солдаты уже почти были на плотине, однако мы, офицеры, бывшие перед фронтом, оказались тогда почти в одиночестве». С большим трудом офицеры отбились от казаков.
По словам Лефевра, это случилось около 15 час. Поляки оказались окружёнными. Казаки открыли оживлённый огонь из ружей. Польская конная полубатарея с двумя примкнувшими к ней полковыми пушками выдвинулась вперёд. 5-й полк конных стрелков, отступая, наскочил прямо на артиллерию, лишив её возможности вести огонь. Она успела сделать лишь несколько выстрелов, когда на загривке отступавших конных стрелков прискакали казаки и овладели орудиями. «Мы взобрались на плотину, - пишет Дембинский, - и наткнулись на тросы от передков наших орудий, но тут появилась новая опасность, ибо казаки, атаковавшие лавой, настигли линию наших обозов, и, подаваясь, таким образом, вправо и влево, казачий отряд дошёл до орудий, находившихся за обозными повозками. Артиллеристы же, не успев развернуть орудия, защищали их и себя банниками».
В наградном документе сказано, что Быхалов, атаковал «французскую пехоту» и «действовал с отличною предприимчивостью, мужеством и храбростью, взял в плен более 300 человек и пять пушек». Иловайский писал, что казаки, преодолев упорное сопротивление неприятеля, «смешали его, и поражая с чувствительным для него уроном выбили из занятой им позиции, овладели 5-ю неприятельскими орудиями с припасами и сии последние обратили на самаго неприятеля и принудили его ретироваться по той же дороге от города обратно к с. Кременцу. Причем взяли в плен одного польских войск ген. Тишкевича, командовавшаго неприятельским отрядом, 1 подполковника, 1 вахмистра, 1 штаб-лекаря и нескольких рядовых, в продолжении сражения сего... убит французский ген. Лыфев и положено на месте несколько об.-офицеров и до 500 ч. рядовых. С нашей же стороны потеря в людях не велика, токмо в лошадях несколько значительна». Иловайский также донёс, «что в г. Верее, по словам взятаго в плен ген. Тишкевича, находится с войском кн. Понятовский и что по дороге к тому городу отправлена мной к открытию сильная партия»[11].
По словам поляков, после захвата орудий казаки стали грабить обоз, и, поскольку лошади были голодными и ослабшими, его спасти не удалось. От русского ружейного огня погибли оба командира польских батальонов. Лефевр-Дэнуэтт бросился к Рыбиньскому с криком: «Полковник, постройте каре!». «Генерал, это слишком большая честь для этих каналий», - ответил Рыбиньский и двинулся в сомкнутых колоннах, сохраняя лишь небольшой промежуток между батальонами. Казаки не отважились втиснуться между ними и стали медленно отходить. Рассыпавшиеся польские эскадроны стали собираться около пехоты и осторожно маневрировать, а затем двинулись в атаку. Бой длился около двух часов. По словам Рыбиньского, около 13 час. Лефевр-Дэнуэтт дал приказ об отступлении, которое проходило в порядке, несмотря на артиллерийский огонь и попытки казаков обойти поляков с флангов.
Отступая, пехота достигла края леса, где она задержалась, пропуская вперёд кавалерию. Когда поляки отступали по лесу, в тылу у них осталось лишь немного казаков. Как оказалось, большая их часть, хорошо зная местность, обошла лес стороною, чтобы с другой стороны напасть на отступающую колонну. Около 15 час. поляки достигли другого края леса, где обнаружили с одной стороны казаков, с другой - русские пушки. Польская пехота свернулась в сомкнутые колонны; между батальонами скучились кавалеристы, лошади которых были чрезвычайно утомлены. В таком построении поляки продолжили отступление. В течение дня они проделали несколько миль. Ночью им удалось достичь Кременского и установить связь с Понятовским. Ночью выпал снег, стало холодно и голодно. Поляки сразу ощутили последствия потери обоза[12].
В 9 часов вечера Понятовский сообщил Бертье, что из Можайска в Верею прибыли «два маршевых батальона, принадлежащие к 4-му корпусу. Первый, под командой капитана Деланда, состоит из 3 офицеров и 240 унтер-офицеров и солдат; второй, под командой капитана Фонтана, силой в 275 унтер-офицеров и солдат, из которых 50 безоружных... В этом последнем находятся около 40 человек полка Жозефа Наполеона. Но ни этот полк, ни 250 человек, находящиеся с ним под командой штабного полковника Бурмона, ещё не прибыли сюда». Высланные в разные стороны на поиски повозок три партии к вечеру возвратились ни с чем. Никаких новостей от своего авангарда Понятовский на тот час ещё не получил. Но около 23 час. прибыл офицер, посланный Лефевром, чтобы сообщить о поражении его отряда. Первой мыслью Понятовского было выступить с большей частью корпуса на поддержку своего авангарда, но, памятуя о степени важности занимаемого им пункта, он ограничился высылкой нескольких партий для доставления сведений.
«Все бывшие в этом деле офицеры, - вспоминал К. Колачковский, - соглашались с тем, что они никогда не видели так слепо и отважно нападавших казаков и, если бы не два батальона 15-го пехотного полка... никто из нашей кавалерии не ушёл бы живым из этой стычки. Таким-то образом дурное распоряжение начальника может сделать безплодной храбрость самых лучших солдат. Но в защиту нашей кавалерии следует добавить ещё и то, что наши лошади не были уже способны к быстрому движению. Здесь в первый раз нам не повезло, но ещё досаднее была потеря 5 орудий. Вечером того же дня известие об этом несчастьи дошло до нашего лагеря и наполнило всех грустью... Вся кавалерия имела едва 600 лошадей»[13].
Когда медынский городничий Шумаков увидел, что «неприятели были разбиты и пустились вбехство», он прекратил выпуск вина. На следующий день чиновники возвратились в город, а Быхалов уведомил городничего, «что неприятель им обще с пришедшими в подкрепление его двумя казачьими полками... полковника Иловаскаго 9-го разбит от города в полуверсте совершенно,... что взято им в плен... генерал граф Тышкевич, подполковник Любовицкой, штаб доктор, один порутчик, один подпорутчик,семь унтер офицеров и рядовых шестьдесят три человека, и на месте положено довольное количество, между коими убит один полковник Ржевуский, капитанов: от пехоты Ляховский, от кавалерии Нововенский, девять орудий взято с наряженными ящиками». Пленные, «а также четыре орудия отправлены в Калугу, а одно оставлено при нем для защиты». Кишкин донёс губернатору, что неприятель был разбит «пополудни в пятом часу, под самым городом Медынью... В добычу досталось 4 пушки, 1-е единорог и весь обоз»[14]. П.П. Коновницын известил Каверина, что в этом деле «убит генерал Лефевье»[15].
Известие об этом бое, наряду с другими причинами, повлияло на дальнейшие решения обоих полководцев. Дело в том, что после захвата Малоярославца казалось, что дорога на Смоленск через Медынь, Юхнов и Ельню открыта для Великой армии и не будет нужды возвращаться вслед за обозами на Смоленскую дорогу. Однако, Наполеон колебался, и весь день 13/25 октября простоял под Малоярославцем, впрочем, как и Кутузов. Между тем казаки генерала Д.Е. Кутейникова 2-го в окрестностях Боровска отбили неприятельский обоз. Среди захваченного имущества была обнаружена записка Бертье начальнику топографического депо генералу Н.А. Сансону. Маршал просил собрать сведения «о старой дороге из Москвы через Боровск, Малоярославец, из Песок в Медынь, из Медыни в Вязьму, из Вязьмы и Калуги в Мосальск, из Мосальска в Ельню, из Ельни в Смоленск». Получив известие о деле при Медыни, Кутузов приказал Платову усилить наблюдение за противником и выдвинул к нему на помощь 26-ю пехотную дивизию И.Ф. Паскевича.
Капитан квартирмейстерской части К.И. Теннер вспоминал: «В ночи с 14-е на 15-е октября позвали меня к генералу Толю, он сказал мне: «Малоярославское сражение остановило движение неприятеля по новой Калужской дороге; теперь еще не известно, куда он обратится, к Калуге или Юхнову. Сейчас кн. Кутузов получил от полковника Иловайского 9-го донесение, что он совершенно разбил близ города Медыни значительную неприятельскую колонну, шедшую из с. Кременского к Медыни. Генерал Тискевич, находящийся в числе пленных, взятых Иловайским, объявил, что эта колонна составляла авангард кн. Понятовского, дошедшего с своим корпусом уже до с. Кременского. Это село лежит только в 17 верстах от Медыни... Из этого, равно как из донесений, полученных от других легких отрядов, надобно заключить, что неприятель берет свое направление на Медынь. Дабы удержать Медынскую дорогу во власти нашей и воспрепятствовать покушениям неприятеля для ее занятия, командируется генерал-майор Паскевич с 26-й дивизиею. Вы имеете тотчас явиться к нему и вести его дивизию чрез Полотняные заводы в Медынь». Отряд Паскевича, пройдя 15/27 октября через Полотняные заводы, к 9 часам вечера прибыл в с. Адамовское. Ночью, пройдя ещё 14 вёрст, отряд в 9 часов утра 28-го прибыл в Медынь, где находился генерал В.В. Орлов-Денисов, принявший командование над отрядом Иловайского 9-го; его авангард уже продвинулся до Кременского[16]. Между тем, армии было приказано оставить позицию под Малоярославцем и двигаться к с. Детчино. Александру I Кутузов так объяснял своё решение: «Легкие войска наши, простиравшиеся по дороге, ведущей к Медыне, по которой неприятель мог еще пробраться к Калуге, стали единогласно уведомлять, что корпуса его стремятся по сей дороге. Сие вероятнее, что на оной происходили уже сражения между нашими легкими войсками и неприятельскими отрядами, чтобы всеми способами обойти нас к Калуге, и потому армия, оставив сильный авангард под командою генерала Милорадовича, 14-го числа пошла к Детчину»[17].
На следующий день Наполеону стало известно об отступлении Кутузова к Детчину, однако маршалы убедили императора не преследовать его и не ввязываться в новое сражение. Затем пришло сообщение о поражении авангарда Понятовского. Поэтому пришлось отказаться и от движения через Медынь и Ельню. Наполеон решил отступать через Верею на Можайск. Понятовскому велено было отослать свои обозы в Можайск, а самому - прикрывать медынскую дорогу в с. Егорьевском. Вечером 15/27 октября Понятовский доносил из с. Суботино, что казаки показались сначала перед авангардом Лефевра в Егорьевском, а затем перед фронтом самого корпуса, где они оставались до наступления ночи. В ночь на 28-е князь известил, что опрошенные жители не знают прямой дороги из Егорьевского в Гжатск и единогласно утверждают, что пройти туда можно только через Можайск. 16/28 октября Паскевич сообщил из Медыни: «Неприятель в Егорьевске; от пленнаго взятаго казаками узнали, что перед нами Понятовский с 2 пехотными польскими дивизиями и 3 французскими полками. Он также говорит, что слух носится, что оне хотят идти через Медынь в Калугу». На следующий день он донёс А.П. Ермолову из Кременского, что «неприятель, ретируясь от Вереи к большой дороге, жжет все селения»[18].
Итак, бой под Медынью Наполеон и Кутузов оценили по разному. Последний решил, что противник пытается обойти его по Медынской дороге, чтобы прорваться к Калуге, и потому отступил на юго-запад. Наполеон же посчитал, что дорога через Юхнов и Ельню на Смоленск прочно перекрыта русскими войсками, и что ему не остаётся ничего другого, как возвратиться на Старую Смоленскую дорогу.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Состав: 1-й Бугский (ротмистр А.Н. Чеченский, 60 чел.) и 1-й Тептярский (майор Тимиров 1-й, 110 чел.) казачьи полки.
[2] ГАКО(Государственный архив Калужской области). Ф. 32. Оп. 19. Д. 510. Л. 27, 43. Состав: Быхалова 1-го и Д.Д. Комиссарова 1-го казачьи полки.
[3] ГАКО. Ф. 32. Оп. 19. Д. 510. Л. 43, 14.
[4] Тысяча восемьсот двенадцатый год. 1912. № 11-12. С. 395; Материалы ВУА. Т. XIX. СПб., 1912. С. 44; Кутузов М.И. Сб. док. Т. IV. Ч. 2. М., 1955. С.133.
[5] Bodicker L. Die militar Laufbahn... // Beihefte zum Militar-Wochenblatt. 1880. Hft. 5-6. S. 275; Auszug aus dem Tagebuch des Hauptmans von Linsingen... // Beihefte zum Militar-Wochenblatt. 1894. S. 288-289; ВУА. XIX. 44; Кутузов. IV. 2.133.
[6] Correspondance de Napoleon I-er. T. 24. Paris. 1868. № 19299, 19301; Chuquet А. 1812. La Guerre de Russie: Notes et documents. 2-е serie. Paris. 1912. Р. 109-110.
[7] Состав: 4-й (шеф эскадрона И. Любовецкий) и 5-й (полковник З.А. Курнатовский) полки конных стрелков, 12-й уланский (полковник Г.С. Жишчевский), силой в 600 коней под общей командой генерала Т. Тышкевича, 15-й пехотный полк под командой шефа батальона М. Рыбиньского (батальонами командовали капитаны Т. Зелиньский и А. Лоссов, две 3-х фунтовых пушки, около 500 чел.) и половина 2-й роты конно-артиллерийского полка (капитан Я. Романьский, две 6-ти фунтовых пушки, 1 гаубица). Весь отряд насчитывал около 1200 чел. при пяти орудиях.
[8] Skalkowski A. Korrespondencja ksiecia Jozefa Poniatowskiego. T. IV. Poznan. 1923.. №. 711, 712; Колачковский К. Записки // Военский К.А. Исторические очерки и статьи, относящиеся к 1812 г. СПб., 1912. С. 253; Kukiel M. Wojna 1812 roku. T. II. Krakow. 1937. S. 316, 38-318, 329; Przewalski S. General Maciej Rybinski. Wroclaw. 1949. S. 24. Васильев А.А. Бой под Медынью 25 октября 1812 года по воспоминаниям Хенрика Дембинского // Отступление Великой армии Наполеона из России. Малоярославец. 2000. С. 26-27, 30-31. «В селе Георгиевском приходящи в большом числе к городу Мядыне неприятелем, созжена каменная церковь». «Неприятель приходя из города Вереи в малочисленном отряде к городу Медыне чрез село... Кременское зажигал деревянную их церковь, которая усердием прихожан от сожжения спасена» (Малышкин С.А. Калужский край в 1812 г. // Калужская губерния в Отечественной войне 1812 г. Малоярославец. 1994. С. 83).
[9] ВУА. XIX. 34, 38, 44, 49; Ассонов В.И. В тылу армии. Калуга. 1912. Док. 26-27; Донские казаки в 1812 г. Сб. док. Ростов-н. Д. 1955. С. 201.
[10] Chuquet. 110; ВУА. XIX. 45; Ассонов. Док. 27, 101.
[11] ВУА. XIX. 45; Колачковский. 253; Васильев. 27; Поликарпов Н. Честь забытым героям // Тысяча восемьсот двенадцатый год. 1912. № 11-12. С. 395; Chuquet. 112; Kukiel. II. 330; Przewalski. 24. За это дело Быхалов был награждён орденом св. Георгия 4-й степени. В наградных представлениях сказано, что Иловайский 9-й «взял в плен более трех сот человек и пять пушек», а Быхалов «способствовал ко взятью более трех сот человек в плен разных чинов и пяти пушек» (Елисеев А.А. Кавалеры ордена святого Георгия... // От Москвы до Парижа. Малоярославец. 1998. С. 152-153).
[12] Dembinski H. Pamietnik. Warszawa. 1911. S. 174-175; Korr. Poniatowskiego. IV. №. 712; Kukiel. II. 330; Przewalski. 24-25.
[13] Chuquet. 112; Колачковский. 253-254. Он пишет, что «Лефевр-Дэнуэтт был молодой человек, лет 35-ти, известный в армии своей замечательной отвагой, но он не считался офицером осведомлённым и расторопным».
[14] Ассонов. 46, 28, Док. 27-28, 101. Joachim Nowowieyski был капитаном 4-го конно-егерского полка. Упомянутый полковник «Ржевуский» - почти навернака командир 12-го уланского полка Жишчевский (Rzyszczewski) - убит не был. Он был ранен 17 августа под Смоленском, но вновь командовал полком уже в бою под Чириковым (Сб. РИО. Т. 128. С. 340). Тышкевич был сначала отправлен в главную квартиру, откуда 17/29 октября с лекарем Мильдo в сопровождении подпоручика Самусевича – в Калугу, куда он прибыл 18/30 октября. Затем он был направлен через Рязань и Тамбов в Астрахань, где пробыл до 1814 г. «Подполковник Любовецкий - Ignace Luboveszky, lieutenant-colonel» отправлен в Тамбов (РГВИА. Ф. 103. Оп. 3/209а. Д. 37. Л. 57; Тамбовская губерния в 1812-1813 гг. Тамбов. 1914. С. 107; Бессонов В.А. Потери Великой армии в период малой войны // Отечественная война 1812 г. Бородино. 1998. С. 16; ГАКО. Ф. 86. Оп. 1. Д. 421. Л. 10; РГИА. Ф. 1409. Оп. 1. Д. 656. Ч. 1. Л. 190).
[15] В «Журнале военных действий» было прибавлено, что в этом бою был «убит французский генерал, который в рапорте полковника Иловайского назван именем, похожим на Лефевра, но сомнительно, чтоб это был маршал Лефевр». Р. Вильсон записал, будто в бою был «пленён генерал Кассевич, полковник Шевер убит (он был женат на княжне Чарторыйской), ранен ещё один полковник, истреблено великое множество солдат, взято пять орудий. Местность покрыта трупами людей и лошадей» (ВУА. XIX. 133, 136, 141; Кутузов. IV. 2.132-133, 134, 135; 1812 год... Военные дневники. М., 1990. С. 100; Вильсон Р. Дневники и письма. СПб., 1995. С. 81, 205).
[16] 1812 год в воспоминаниях современников. М., 1995. С. 146-148.
[17] ВУА. XIX. 45, 135; Кутузов. IV. 2.136; Гарин Ф.А. Изгнание Наполеона. М. 1948. С. 511, 512; Ячник Н.Е. События 12-19 октября 1812 г... // Материалы научной конференции. Бородино. 1994. С. 120-121.
[18] Corr. 19306; Chuquet. 113-114; Korr. Poniatowskiego. IV. № 713-714; Kukiel. II. 332-333; ВУА. XVII. 77-78; XIX. 60, 65.
(От Тарутино до Малоярославца. К 190-летию Малоярославецкого сражения. / Сб. статей. – Калуга: «Золотая аллея», 2002.)
Предыдущая статья
