Некоторые вопросы, касающиеся русских арьергардов, егерей и артиллерии при Бородино

После упорного и продолжительного боя 23 августа^[1] «центральный» арьергард генерал-лейтенанта П.П. Коновницына отступил к Колоцкому монастырю. Возле него ночью располагались егерские полки, вся кавалерия – у Валуево, а 3-я пехотная дивизия – у Акиньшино.

На следующее утро неприятель вновь атаковал передовые войска, вынудив егерей оставить свою позицию. Отряд Коновницына продолжил отход, и в дальнейшем все его регулярные части присоединились к главным силам. Прибыли на основную позицию и драгуны «северного» арьергарда под командованием полковника К.А. Крейца.

В этот день, 24 августа, имели место также боевые столкновения с противником у Валуево, Бородино и Глазово (где неприятель пытался отрезать путь коннице Крейца). Но, безусловно, главным событием стал Шевардинский бой, в котором приняла участие основная часть «южного» арьергарда генерал-майора К.К. Сиверса 1-го.

Каков был состав трех арьергардов 24 августа?

Что касается последнего, то, по версии Поликарпова, с 17 августа он включал 5-й, 42-й, 50-й егерские, Киевский и Новороссийский драгунские, Литовский уланский и Ахтырский гусарский полки, а также конную роту №9 и отдельный казачий отряд Карпова 2-го (донские полки Быхалова 1-го, Грекова 21-го, Иловайского 10-го, Иловайского 11-го, Карпова 2-го, Комиссарова 1-го, Мельникова 4-го, Сысоева 3-го).

А 19-го, исполняя распоряжение Кутузова, Багратион откомандировал для усиления войск Коновницына Литовский уланский, Харьковский и Черниговский драгунские полки. И через 4 дня Коновницын просил оставить в его подчинении драгун еще и на следующий день, т.е. 24 августа^[2].

К началу Шевардинского боя обе драгунские бригады 4-го кавалерийского корпуса, егерские полки и конная рота №9 с прикрывавшими ее 2 эскадронами Ахтырского гусарского полка присоединились к отряду генерал-лейтенанта А.И. Горчакова. А вся остальная легкая конница 2-й армии проследовала к основной позиции.

В этом бою, судя по потерям в офицерском составе 5-го и 42-го егерских полков (соответственно, 10 и 8 чел.), они находились, по-видимому, «в самом пекле», т.е., скорее всего, у редута и дер. Шевардино. А 6-й, 41-й и 50-й полки, в каждом из которых 24-го выбыло из строя только 2 офицера, участвовали в деле, располагаясь, по всей видимости, севернее (бригада 12-й пехотной дивизии) и южнее^[3].

О действиях 50-го полка в лесу и недалеко от батареи «на конце левого фланга всей армии» свидетельствуют и воспоминания Н.И. Андреева. И хотя автор называет данную батарею по фамилии генерала Раевского, это, вероятнее всего, заблуждение, и на самом деле речь идет о Шевардинском редуте^[4].

В «Боевом календаре-ежедневнике» среди участников этого боя указан и 49-й егерский полк, но при этом совсем ничего не сказано о его действиях (сведения о выбывших из строя офицерах не доставлены). А из тех же воспоминаний Андреева можно узнать лишь следующее: «…25 числа утром сменены были 49-м егерским полком, но не надолго. После весь полк был несколько раз в стрелках и много потерял, а 49-й еще и более нас: у них потеря была очень велика»^[5].

«Северный» арьергард был сформирован из Иркутского, Оренбургского, Сибирского драгунских и казачьего Андриянова 2-го полков. В рапорте о численности 1-й армии от 24 августа есть важное примечание, которое, очевидно, относится именно к отряду Крейца. В нем говорится, что указанные регулярные полки, за исключением 3-х эскадронов Оренбургского, «командированы от ариергарда по дороге влево».

И в том же рапорте в соответствии с его формой представлены обобщенные сведения о войсках Коновницына – 25 батальонов и 98 эскадронов/рот, в которых «состояло налицо» 1630 офицеров и 13740 рядовых^[6].

Состав пехоты указан, например, в письме Кутузова Багратиону от 19 августа за №42: «егерские полки 1, 18, 19, 33, 34, 40-й, 3-я пехотная дивизия». Последняя выполняла роль резерва, следуя постоянно на некотором расстоянии впереди остальных войск. Без откомандированного в конвой главной квартиры 3-го батальона Селенгинского пехотного полка в 3-й дивизии было 11 действующих батальонов и 2 сводно-гренадерских.

На основании рапорта 1-й армии от 23 августа несложно определить, что егерских полков в арьергарде было по-прежнему 6, но в тот день в него входили обе бригады 6-го пехотного корпуса и еще 2 полка 4-го^[7].

А вот разобраться с кавалерией и артиллерией, конечно, значительно труднее.

Начнем с регулярной конницы. Точно установлено, что в боевых действиях 24 августа принимали участие Изюмский гусарский (в кавалерийской схватке у Валуево) и Елисаветградский гусарский (по рапорту Барклая, при отражении неприятеля у Бородино) полки. Кроме того, у Поликарпова есть сведения о потерях, понесенных Московским и Курляндским драгунскими полками не только 23-го, но и на следующий день^[8].

Во всей этой коннице вместе с регулярными частями Крейца было 36 эскадронов, а без откомандированных «по дороге влево» – 27. Тогда из состава 2-го и 3-го кавалерийских корпусов на основной позиции должны были находиться Псковский драгунский, Польский уланский, Мариупольский и Сумский гусарские полки – всего 28 эскадронов (без учета военной полиции и конвоя главной квартиры), а также 1 конная рота.

Но в соответствующей строке рапортов 1-й армии от 23 и 24 августа указано не 29, а 31 эск./рота. И поэтому можно предположить, что в «центральном» арьергарде 24-го было меньше на 2 эскадрона, т.е. 25.

В его составе были также 2 арт. роты – батарейная №30 и конная №7^[9]. Без них и 25 эскадронов из 98 эск./рот остается еще 71. И вполне вероятно, что это практически все казачьи полки 1-й армии (14) с донской арт. ротой №2. Ведь вся иррегулярная конница учтена, например, в рапорте от 17 августа – 9 полков с артиллерией в корпусе Платова и еще 8 откомандированных – всего 86 эск./рот (и там, заметим, Атаманский полк обычного 5-сотенного состава)^[10]. Отличие лишь в том, что 24-го уже исключены 15 сотен, перешедших в отряд Винцингероде. При этом число стволов донской артиллерии, по-видимому, добавляется к общему итогу по конным орудиям в обоих рапортах.

К сожалению, в сведениях о войсках Коновницына не указана отдельно численность иррегулярных частей, которые могли быть учтены в общем количестве офицеров и рядовых. В неизменном виде строка с этими сведениями содержится и в рапорте 1-й армии от 25 августа, т.е. соединившиеся с главными силами части арьергарда не распределены там по своим корпусам.

Еще 22 августа Коновницын докладывал Багратиону о сильном стремлении неприятеля выйти на дорогу, ведущую к Рузе, и о слухах, согласно которым он намерен устремиться на северный фланг. И чтобы удостовериться в этом Коновницын приказал «отрядить на сию дорогу» 2 казачьих полка. Наблюдать за ней было предписано и отряду Крейца, усиленному батальоном Мариупольского гусарского полка, а за путями «от стороны Гжати к Верее» – 2 эскадронам Сиверса.

На следующий день против неприятеля, стремившегося обойти правое крыло, действовали 6 эскадронов Мариупольского полка. И там же, «на правом фланге» сражались казачьи полки Власова 3-го, Денисова 7-го и Перекопский конно-татарский. А драгуны Крейца атаковали неприятельскую кавалерию в дер. Мышкино^[11].

Однако 24-го они и упомянутый гусарский полк уже соединились с главными силами, и согласно диспозиции, датированной этим числом, вся эта конница должна была расположиться в центре боевого порядка за 6-м пехотным корпусом. При этом основная часть действовавших на левом фланге «Великой армии» войск Богарне к исходу того же дня остановилась севернее Новой Смоленской дороги, но на значительном удалении от Москвы-реки и даже нижнего течения Колочи, поскольку и к началу генерального сражения она находилась западнее речки Война.

Как известно, русское командование уделило большое внимание именно северному флангу позиции, о чем свидетельствует, прежде всего, начавшееся 22 августа возведение целой системы многочисленных укреплений от дер. Горки до Москвы-реки, а также отданный тогда же по 2-й армии приказ, согласно которому весь ее шанцевый инструмент фактически передавался в 1-ю армию^[12].

А в диспозиции от 24 августа обращает на себя внимание специальное указание о том, что егеря 1-й армии из арьергарда, «равно и те, которые стоят в кор-де-баталии», «идут на правый фланг армии, за 2-й пехотный корпус, где и поступают частию для занятия лесов…, и частию для составления резерва»^[13]. Заметим, что подобных указаний, например, о защите леса в районе дер. Утица там нет.

К началу генерального сражения севернее Новой Смоленской дороги находились 2 пехотных и 2 кавалерийских корпуса, хотя и без некоторой части откомандированных войск (1 батальон, 8 эскадронов, 1,5 арт. роты из числившихся 25-го) и 2-х егерских полков (1-го и 18-го).

Там же располагалась иррегулярная конница Платова. По расписанию Поликарпова, казачьи полки Андриянова 2-го, Чернозубова 8-го (Краснова 1-го), Власова 3-го и Перекопский конно-татарский входили в «крайний правый наблюдательно-охранительный отряд»^[14].

Кроме того, перед самым началом генеральной битвы Платов «отправил вправо верст за пятнадцать» 5 сотен Атаманского полка под командованием С.Ф. Балабина 2-го «для наблюдения за неприятельским движением, дабы он не мог зайти за фланг наш». При этом М.Г. Власов 3-й только «с полком его имени» должен был поддерживать сообщение с данным отрядом и подкрепить его при необходимости, тоже «имея наблюдение» за противником.

В рапорте Платова говорится, что полк Власова в ходе битвы присоединился к другим иррегулярным войскам, которые принимали участие в нападении на левое крыло неприятельской армии, а отряд Балабина действовал 26-го самостоятельно. Однако никаких упоминаний о полках Андриянова 2-го, Чернозубова 8-го, Перекопском конно-татарском, 1-м Башкирском, 1-м Бугском и 1-м Тептярском в этом документе нет^[15].

Первые три, по версии Поликарпова, наблюдали нижнее течение Колочи «от деревни Малое (Новое)» (или даже от дер. Горки) до устья этой реки, хотя есть и другие мнения об их дислокации 26 августа. Что же касается последних двух, то их откомандировали (возможно, не в полном составе) для прикрытия районов, лежащих к югу от Смоленского тракта. И с той же целью из состава иррегулярной конницы 2-й армии были отделены полки Быхалова 1-го и Комиссарова 1-го^[16]. Поэтому встречающееся в описаниях Бородинской битвы упоминание о том, что казачий отряд Карпова 2-го состоял из 6 полков, является правильным.

Согласно вышеупомянутому расписанию Поликарпова на 26 августа, на крайнем правом фланге с целью защиты возведенных там укреплений и части прилегающего пространства находился также «Масловский» отряд, состоявший из 4-го, 30-го и 48-го егерских полков. Достаточно сильный отряд егерей (весьма вероятно, тот самый) изображен и на «Плане позиции…»^[17] в лесу за правым флангом 2-го пехотного корпуса.

По-видимому, при обороне указанные полки должны были использовать довольно протяженный ретраншемент, отмеченный на плане Пресса, Шеврие и Реньо под номером 17, и, возможно, аналогичное укрепление, расположенное западнее, под номером 15.

В соответствии с тем же расписанием Поликарпова возле двух батарей, построенных для защиты Новой Смоленской дороги и занятых орудиями арт. роты подполковника Дитерикса 3-го, располагались 11-й и 36-й егерские полки из 7-й пехотной дивизии (как и указанная арт. рота). Заметим также, что на плане Пресса, Шеврие и Реньо между этими батареями есть еще одно укрепление без орудий, которое вполне могло предназначаться для данной пехоты.

34-й и 33-й егерские полки указаны у Поликарпова в составе своих корпусов. Если они располагались впереди «линейных» частей с целью создания непрерывной передовой цепи по правому берегу Колочи, то тогда слева от них, по-видимому, начиналась «зона ответственности» 11-го и 36-го полков.

Когда ранним утром 26 августа раздались первые выстрелы, л.-гв. Финляндский полк находился при своей дивизии, а л.-гв. Егерский полк оборонял плацдарм на левом берегу Колочи у села Бородино. Приказ о его занятии, согласно рапорту К.И. Бистрома 1-го, был отдан 23 августа. С западной стороны путь к плацдарму преграждала речка Война, а с северной – ретраншемент для пехоты. Что же касается артиллерийского укрепления, возведенного у Новой Смоленской дороги на некотором расстоянии к западу от села, то к тому времени оно, видимо, уже было оставлено.

Какие позиции занимали остальные егерские полки 1-й армии к началу генерального сражения? В книге В.Н. Земцова и А.И. Попова «Бородино. Центр» о них говорится следующее: «Впереди 6-го пехотного корпуса, в балке ручья Стонец при его впадении в Колочь, расположились 19-й и 40-й егерские полки под командованием полковника Н.В. Вуича. К юго-западу от них по берегам Колочи разместились 1-й и 18-й егерские полки»^[18]. При этом из двух последних ближе к пересечению реки и Новой Смоленской дороги был первый, а левый фланг другого, согласно схеме (6 – начало 7-го утра), почти достигал Семеновского оврага.

Вероятно, после утреннего боя за Бородино 1-й егерский полк находился недалеко от уничтоженных мостов, поскольку в ложементе предмостья была оставлена одна рота, и позднее он, по одной из версий, препятствовал намерению противника перейти Колочу. А бригада Вуича могла вернуться обратно. 18-й полк вынуждали отступить в восточном направлении действия неприятеля, готовившегося к первому штурму Курганной высоты. И когда Раевский попросил «сикурсу», Барклай решил направить ему не, например, тяжелую пехоту стоявшего рядом с 7-м 6-го корпуса, а как раз 19-й, 40-й и 18-й полки.

После того же утреннего боя понесший в нем значительные потери л.-гв. Егерский полк был, как известно, отведен в тыл. А л.-гв. Финляндский полк принял активное участие в битве позднее.

Напротив, «Масловский» отряд 26-го, по-видимому, долгое время оставался на крайнем правом фланге, поскольку лишь «к вечеру» Барклай приказал ему «примкнуть к 7-й див.»^[19]. Однако потери его трех полков при Бородино, по ведомости 1-й армии, оказались довольно серьезными. При этом, согласно рапортам этой армии, 23 и 24 августа никаких батальонов 2-го пехотного корпуса в арьергарде не было.

Дело тут в том, что для некоторых частей потери в генеральном сражении и в последующие дни были учтены совокупно. И в арьергардных боях 27-28 августа участвовали сначала как раз 4-й, 30-й, 48-й, а также 33-й егерские полки, и позднее – 11-й и 36-й. А 29-го все они сражались при Крымском.

В рапорте Барклая после слов об отраженной пехотой 4-го корпуса атаке конницы противника говорится следующее: «При сем особенно отличились Перновский пех. и 34-й егерский полки, коим в каждую роту назначил по 3 знака отличия»^[20].

Но в труде К.Ф. Толя (1839) при описании неприятельской кавалерийской атаки, отбитой войсками 4-го корпуса (скорее всего, той же самой), вместе с Кексгольмским и Перновским упоминается не 34-й, а 33-й егерский полк^[21].

Прежде всего, из этих двух 34-й понес намного большие потери. Причем он не привлекался в состав арьергарда 23-24 и 27-29 августа. Помимо этого, согласно результатам исследования Д.Г. Целорунго, этот полк получил за Бородинское сражение 40 знаков отличия Военного ордена. Он также успешно сражался в одном из эпизодов вместе с Волынским и Тобольским полками^[22].

Но как получилось, что 34-й полк принял столь активное участие в сражении? Ведь К.Ф. Багговут указал в своем рапорте, что на левый фланг он повел только тяжелую пехоту своего корпуса. И, по воспоминаниям Е. Вюртембергского, только 4 полка его дивизии (1-я и 2-я бригады) двинулись вслед за 17-й, остановившись затем южнее Курганной высоты.

Вероятно, 34-й полк все же последовал за своей дивизией и затем действовал рядом с ее бригадой под командованием генерал-майора И.П. Росси.

Что касается 33-го полка, в котором при Бородино, согласно ведомости 1-й армии, выбыло из строя 30 нижних чинов (11 убито, 17 ранено и 2 пропало без вести), то, по одной из версий, 26-го он большую часть дня оставался на некотором удалении от пространства, где происходила основная борьба.

В расписании Поликарпова 6-й егерский полк вместе с 1-м, 18-м и 20-м включен во «второй передовой отряд центра», левый фланг которого достигал устья Каменки. Без 20-го полка, который на самом деле был в Утицком лесу, и с учетом указанных выше позиций 1-го и 18-го получится, что примерно от устья Семеновского ручья и далее на юг располагались сначала 6-й полк, а затем 41-й, 5-й и 42-й (или «первый передовой отряд левого фланга»).

О размещении этих двух бригад 7-го корпуса по отношению друг к другу, хотя и косвенно, свидетельствует один из пунктов приказа Багратиона №128 от 25 августа: «Все егерские полки сегодня ночью сменить свежими людьми, бригаду полковника Гогеля от сводной гренадерской дивизии, а 6-й и 41-й егерской от 7-го корпуса»^[23].

Если бы полки Гогеля стояли справа от двух других, то проще всего их было сменить пехотой своей 26-й дивизии. Однако для этой цели привлекались сводно-гренадерские батальоны, путь которых ночью на западную сторону Семеновского ручья в его нижнем течении, а также обратно, чтобы «пред светом» снова занять «свои места», оказался бы в этом случае явно более сложным (причем даже в соответствии с «Планом позиции…»).

Поэтому, вероятнее всего, бригада 12-й дивизии находилась именно севернее, большей частью в редколесье на левой стороне Семеновского оврага, а 26-й дивизии – южнее.

Вышеупомянутое распоряжение Багратиона было вызвано, очевидно, активными боевыми действиями передовых войск 25 августа на всем пространстве к западу от основной позиции 2-й армии. Весьма упорная борьба происходила в тот день и в Утицком лесу.

По воспоминаниям Н.И. Андреева, в конце Шевардинского боя 50-й егерский полк вновь приблизился к батарее (редуту), ночью его солдаты «опять пошли в стрелки», и затем, насколько можно понять, 25-го числа 50-й и 49-й полки понесли значительные потери, находясь «на левом фланге»^[24].

То есть, вероятнее всего, в этот день полк Андреева по-прежнему составлял южное крыло егерей 2-й армии, располагаясь в лесистом районе, северная граница которого была несколько удалена от Шевардинского редута, но значительно ближе подходила к Семеновским укреплениям.

Однако в «Боевом календаре-ежедневнике» среди участников «боя в большом Утицком лесу» 25 числа указаны только егеря 7-го пехотного корпуса, что вызывает сомнения. Вместе с тем, согласно расписанию на 26-е, 49-й и 50-й полки входили во «второй передовой отряд левого фланга» (под командованием И.Л. Шаховского), занимавшего позиции «от левой (южной) Багратионовской флеши и до полей деревни Утица»^[25].

Заметим также, что и в книге «Бородино. Южный фланг» А.И. Попов, описывая события генеральной битвы в тот момент, когда 4-я пехотная дивизия корпуса Даву сражалась «в северо-западном углу Утицкого леса», высказывает следующее мнение: «Весьма вероятно, что против этой дивизии действовал полковник Воейков, который с «49-м полком до самого вечера противу превосходящих неприятельских сил удерживал в левой стороне кустарник…»»^[26].

Согласно «Описанию битвы…» К.Ф. Толя, отряд Шаховского в составе 4-х егерских полков был размещен «для общей связи» между 3-м корпусом, расположившимся «при деревне Утице», и «левым флангом главной позиции»^[27]. И, по всей видимости, именно этот отряд изображен на «Плане позиции…» возле пересечения линии передовых постов и Семеновского ручья.

Кстати, обращает на себя внимание конфигурация данной линии, идущей от Старой Смоленской дороги не, например, к Каменке, а довольно глубоко отклоняющейся на восток. И, вполне возможно, это являлось немаловажной деталью замысла.

Однако на «Плане сражения…» Толя^[28] егеря расположены между южной «флешью» и Утицей, а передовая линия стрелков проходит еще западнее.

Отступая здесь от темы, заметим еще, что на том же главном плане №I, т.е. в самом начале битвы, изображено начало движения 3-й пехотной дивизии по проселочной дороге, ведущей к дер. Семеновское. Идущая по ней колонна этой дивизии есть и на плане №II^[29]. Действительно, использование именно этой дороги позволяло войскам Н.А. Тучкова максимально быстро подойти к «флешам» от Утицы и, может быть, преградить путь неприятелю, обходящему их с юга. Но таким ли был маршрут 3-й дивизии на самом деле?

Согласно рапортам П.А. Строганова и П.П. Коновницына, на рассвете 26-го гренадеры первого генерала занимали район Утицы, а пехота второго находилась «за ними», т.е. восточнее. И, насколько можно понять из этих документов, по истечении небольшого времени после появления неприятеля и завязавшейся с ним перестрелки (что произошло, вероятно, около 7 часов) войска Тучкова начали отходить на восток^[30].

По воспоминаниям М.С. Вистицкого, Багратион «несколько раз» просил Тучкова ударить «в тыл и во фланг неприятелю», но тот явно возражал: «он старый генерал и знает, что делает, ибо меня самого атакуют». Тем не менее, Багратиону были отправлены 4 полка Коновницына, по свидетельству унтер-офицера Тихонова, «часу в восьмом, коли не позднее»^[31], т.е., возможно, не только после выхода противника к первоначальной позиции гренадерской дивизии, но и после начала ее отхода.

При этом данным полкам, чтобы воспользоваться дорогой, ведущей от Утицы к Семеновскому, избегая движения через лес, следовало выйти, по крайней мере, к северо-восточной окраине первой деревни (по плану Пресса, Шеврие и Реньо). И тогда им пришлось бы либо значительно приблизиться к гренадерам, позиция которых была невыгодной, либо даже идти с ними в противоположных направлениях.

Сам Коновницын вспоминал, что 26-го был «весьма рано переведен с дивизией к Багратиону, к деревне Семеновской, перед коей высоты, нами занимаемые, были неприятелем взяты». Он «рассудил» вернуть их обратно, и затем его полки вновь заняли «прежние наши укрепления»^[32].

Если бы они шли по дороге от Утицы, то, выйдя из леса, сразу оказались бы в непосредственной близости от «флешей» и, таким образом, вполне могли быть вовлечены в борьбу за них самим ходом событий без какой-либо паузы.

В отношении же егерской бригады 3-й пехотной дивизии можно предположить, что 25 августа она не имела боевых столкновений с противником (или они были незначительными), а ранним утром следующего дня находилась восточнее егерей 2-й армии, и в частности 49-го и 50-го полков Воейкова.

А те (возможно, с той или иной частью егерей 26-й дивизии), вероятнее всего, 25-го отражали попытки неприятеля продвинуться в «большом Утицком лесу», а в самом начале генеральной битвы оказали упорное сопротивление пехоте Даву, которая, как известно, стремилась выйти к «флешам», используя северную часть этого леса.

Перейдем теперь к некоторым вопросам, связанным с расположением русской артиллерии при Бородино.

Как известно, на схеме «Ордер де баталь…» из «Плана сражения…» К.Ф. Толя показаны 54 роты/батареи регулярной и еще 2 донской казачьей артиллерии^[33]. И впоследствии критические замечания высказывались не только в отношении их состава (ошибки в принадлежности 2-й и 11-й бригад к дивизиям, нет 22-й конной роты, но почему-то включена 3-я, а также вся 27-я бригада), но и расположения: 15 в основной боевой линии, 33 в «резерве армии» (т.е. общем) и остальные при 3-м пехотном корпусе (6), который, следует заметить, тоже был резервным, и казачьих отрядах.

Так, в известной статье А.П. Ларионова «Использование артиллерии в Бородинском сражении»^[34] говорится, что 24 августа 4-я, 17-я, 11-я, 23-я, 7-я и 24-я бригады находились возле позиций своих пехотных корпусов (т.е. 2-го, 4-го и 6-го), оставаясь там до начала генеральной битвы^[35].

С учетом этого для 1-й армии соотношение числа рот/батарей в основной линии и резерве (включая корпус Тучкова) было не 9 к 28, как на схеме Толя, а 20 к 17.

25 августа для усиления левого фланга Кутузов направил 30 батарейных орудий из состава 3-го и 4-го пехотных корпусов (половина 1-й, 3-я и 23-я роты).

При этом вместе с перемещенными на Старую Смоленскую дорогу дивизиями Тучкова остались только 18 орудий (включая другую половину 1-й батарейной роты). А в артиллерии 4-го корпуса, видимо, обнаружился даже избыток, поскольку 25-го 43-я легкая рота была отправлена в Можайск.

Помимо этих изменений в статье Ларионова говорится также о создании особого резерва конной артиллерии. Во всяком случае, идея расположения этого вида артиллерии отражена на схеме Толя «Ордер де баталь…» – 4 роты при своих кавалерийских корпусах и еще 5 в резерве. На плане №I последний, по-видимому, расположен отдельно за конницей Сиверса^[36]. В статье уточнен его состав: 4-я, 5-я, 9-я, 10-я и 22-я конные роты. Все они приняли активное участие в генеральном сражении, а, например, 22-я и половина 4-й еще в утреннем бою возле Бородино.

К 26 августа в районе, где находился 5-й корпус, должны были остаться числившиеся при нем гвардейские части (66 орудий) с 29-й и 30-й батарейными ротами, а также еще 3 легкие роты 3-го корпуса – 1-я, 2-я и 5-я.

И к тому же времени артиллерия 2-й армии с прикомандированными частями 1-й, по версии Ларионова, располагалась следующим образом.

При своей 26-й пехотной дивизии находились 26-я батарейная (в укреплении на Курганной высоте) и 47-я легкая роты, при 4-м кавалерийском корпусе – 8-я конная. Непосредственно «флеши» занимали 11-я и 32-я батарейные роты. Рядом с ними располагались еще 28 орудий 3-й батарейной, 21-й легкой (дивизион) и 1-й донской рот, а севернее и южнее дер. Семеновской – соответственно, 1-я (половина) и 31-я батарейные роты. Вся остальная артиллерия поступила в резерв армии (всего 80 стволов), который 25-го был приближен к основной боевой линии из своей первоначальной позиции в Псаревском лесу.

Однако в той же статье Ларионов замечает, что на участке 12-й пехотной дивизии не могло быть ни одного орудия. И в расписании русских войск из путеводителя «Бородино» (1975) 22-я и 23-я легкие роты указаны при этой (т.е. своей) дивизии^[37].

Возникли у исследователей сомнения и в том, что помимо 24 орудий, размещенных в трех «флешах», рядом «на флангах и в промежутках между укреплениями» находились еще 28 орудий.

В своем рапорте командир л.-гв. Егерского полка упоминает 12-пушечную батарею, которую прикрывал 1-й батальон. И речь, по-видимому, идет о 46-й легкой роте, которая, по сведениям Поликарпова, еще 24 августа находилась возле Бородина^[38], а ранним утром 26-го действовала у мостов. И есть также мнение, что вместе с ней обстреливала наступающего неприятеля часть 45-й легкой роты.

Что же касается батарейной роты 24-й бригады, то и по мнению Поликарпова она была при своей дивизии (один дивизион в 20 саженях севернее Курганной высоты).

Вся легкая артиллерия 7-й бригады, по свидетельству Н.Е. Митаревского, располагалась вместе с «линейными» полками дивизии П.М. Капцевича, а батарейная – в двух укреплениях, построенных западнее дер. Горки. Наконец, позади пехоты Дохтурова, согласно диспозиции, должен был находиться 3-й кавалерийский корпус, при котором числилась 7-я конная рота.

Всего, таким образом, в центре и на левом фланге основной боевой линии (т.е. до «южной флеши», и включая «Горкинские» батареи), а также за ними располагались 38 рот из 52: 13,5 батарейных из 17, 15 легких из 22,5 и 9,5 конных из 12,5^[39]. Соответственно, в отряде Тучкова было 1,5 роты, а на правом фланге – 12,5 (3 батарейных, 6,5 легких и 3 конных).

Почти такой же состав артиллерии правого крыла приведен и в расписании Поликарпова на 26 августа (без двух передовых отрядов). Отличие лишь в том, что один конный взвод, по мнению историка, был у Бородино, и в 11-й бригаде учтены 6 орудий, которые Багратион ранее отправил в Мозырь.

Об укреплениях, возведенных для артиллерии южнее дер. Маслово и по правому берегу Колочи ниже «Горкинских» батарей, известно, конечно, давно. Они изображены, например, на плане Пресса, Шеврие и Реньо (под номерами 12, 13, 14 и 16) или на том, который Кутузов приложил к своему донесению от 25 августа. И хотя первый является весьма детальным, на нем все же нет «Криушинских» укреплений, а также еще одного (показанного на втором) – на правом берегу ручья, впадающего в Колочу выше дер. Малое.

На всех этих подготовленных для артиллерии позициях можно было разместить, по всей видимости, наибольшую часть орудий 2-го и 4-го пехотных корпусов. И, очевидно, так и планировали сделать. Иначе с какой целью производились инженерные работы столь значительного объема? Кроме того, орудия на «Масловских флешах» установлены не только на «Плане позиции…», но и у Толя^[40].

Версий же о том, как именно предполагалось расположить артиллерийские подразделения двух указанных корпусов, существует немало. Судя, например, по «Ордер де баталь…» Толя, 4-я батарейная рота находилась на правом фланге своей дивизии, и, вполне вероятно, в «Масловских» укреплениях, поскольку и на плане №I они заняты как раз тяжелыми орудиями. Однако там, вероятнее всего, должны были располагаться две такие роты.

На основании той же «Ордер де баталь…» можно предположить, что батарейная рота 11-й бригады занимала укрепление перед фронтом 4-го пехотного корпуса. Однако на плане №I подтверждения этому нет. И так далее.

В своей статье Ларионов доказывает, что 26 августа были полностью использованы артиллерийские резервы 1-й и 2-й армий, опровергая тем самым версию, согласно которой большая их часть находилась в течение всей битвы в Псаревском лесу. При этом на основании своего исследования историк пришел к выводу, что совсем не участвовали в сражении только 3 роты из состава войск правого крыла – 2-я донская, 8-я и 44-я легкие. Вместе с тем, по его мнению, незначительными оказались потери лишь у 9 рот 1-й армии: 1-й, 2-й, 3-й, 4-й, 6-й, 32-й легких, 7-й, 23-й батарейных и 2-й конной.

Некоторые уточнения тут все же необходимы. Так, если считать не слишком большим урон 1-й и 2-й легких рот 26 числа, то, согласно документам^[41], не более значительным он был также у 4-й батарейной и явно у 7-й легкой.

А в целом из числа легких рот 1-й армии наименьшие потери понесли тогда 4-я (правда, только ее половина), 6-я, 32-я, 44-я, 3-я, 7-я и 8-я (в последней действительно совсем не было убитых и раненых, а также убыли в конском составе), из батарейных – 23-я, 4-я и 7-я.

К сожалению, в ведомости по 2-й армии нет детальных сведений об уроне 12-й бригады и конной артиллерии, а данные по 31-й батарейной роте, вероятно, относятся не только к ней одной^[42]. Во 2-й и 26-й бригадах наименее пострадала 48-я легкая рота – в ней выбыло из строя только 19 нижних чинов (тем не менее, даже такое число близко к аналогичной величине у 3,5 легких рот 1-й армии и превышает ее у еще 6-ти).

Если же сравнить потери «пешей» артиллерии правого крыла (3 батарейные и 6,5 легких рот) и резерва 1-й армии (4 батарейные и 5 легких рот)^[43], то результат будет, конечно, вполне ожидаемым. 26-го в первой группе подразделений было убито, ранено и пропало без вести 6 офицеров, 145 нижних чинов, 151 арт. лошадь, во второй – 23 офицера, 406 нижних чинов, 402 лошади.

О составе резерва 2-й армии были выдвинуты различные версии. Причем и мнение Ларионова по этому вопросу, видимо, впоследствии несколько изменилось^[44]. Определенно в этот резерв не входили 26-я, 1-я (половина), 11-я, 32-я батарейные и 47-я легкая роты. Число остальных «пеших» рот вместе с прикомандированными из 1-й армии, конечно, вдвое больше – 9. И все же приведем сведения об их общих потерях в нижних чинах. По армейским ведомостям, без учета 31-й батарейной роты в них выбыло из строя 312 человек.

Известный к настоящему времени список артиллерийских подразделений, входивших в состав русских войск 24 и 26 августа, позволяет выявить различные неточности. 

Так, например, в рапорте 1-й армии от 25 августа указаны следующие сведения о количестве орудий: 144 батарейных, 200 легких, 76 конных, всего 420^[45]. При этом арьергард Коновницына был учтен еще в аналогичном документе днем ранее, и в частности количество орудий тогда увеличилось на 36 – 12 батарейных и 24 конных. А поскольку 25-го числилась откомандированной только легкая артиллерия, то, по-видимому, оказались неучтенными орудия 2-х конных рот.

В заключение заметим, что в отличие от упомянутого списка артиллерийских подразделений, который, скорее всего, является окончательным, задача определения численности всех русских войск в Бородинском сражении является, конечно, намного более сложной, прежде всего, в силу недостатка многих сведений. При этом важно учесть всех бывших в строю воинов, которые к 24 августа находились в арьергардах, на основной позиции и недалеко от нее, но исключая, разумеется, откомандированные части (как, например, отряд Винцингероде), и обратив также внимание на не вызванные потерями изменения состава и численности соединенных армий до 26 числа. Вместе с тем, несомненно, большое значение имеют не только отдельные сведения по казакам и ополченцам, но и по пехотинцам, кавалеристам, артиллеристам и инженерам в регулярных войсках.